Полковник Сун - Страница 11

Полковник говорил по-английски практически без ошибок – два года он изучал язык в гонконгском университете, но его произношение могло повергнуть в ужас любого фонетиста. Его чуткое ухо и страстное желание учиться вкупе с полным незнанием особенностей употребления различных диалектов, превратили его речь в причудливую мешанину звуков. Тут слышались нотки, свойственные жителям Манчестера, Глазго, Ливерпуля, Белфаста, Ньюкасла, Кардиффа, разных районов Лондона, перемежавшиеся то и дело с выговором, почерпнутым им из речи аристократии. Этот пестрый поток звуков был бы даже забавным, если бы Сун не сопровождал его стальным зловещим взглядом.

Потупившись, Дони посмотрела на Суна.

– Извините, товарищ полковник, – покорно сказала она. – Я знаю, что говорю по-английски не хорошо.

– Однако лучше, чем твоя подруга, – Сун благосклонно улыбнулся. У него были темные, цвета запекшейся крови губы, зубы были как бы слегка вдавлены внутрь. Он продолжал. – Не называй меня “товарищ полковник”. Получается, как в прогрессивной пьесе о молодежи. Зовя меня просто – “полковник Сун”. Ведь мы друзья. И хватит одиночества – будем общаться! Где остальные?

Выйдя в сопровождении Дони из комнаты, он миновал выложенный каменными плитами коридор и оказался в гостиной. Это было высокое, просторное помещение с покатым, мощенным камнем полом и великолепной мебелью из оливкового дерева, которую делали тут же на острове. Пестрые современные коврики и подушки, пара заурядных абстракций на грубых стенах казались здесь лишними. Раскрытые створчатые двери вели на узенькую террасу, где стоял низкий столик и складные стулья. Дальше было только море, сейчас мирно плескавшееся. Стремительно восходящая полная луна так ярко освещала его, что море казалось бесконечно зыбким и одновременно до невозможности мелким – слой воды толщиной лишь в молекулу, простиравшийся до самого горизонта. Невидимый прибой шелестел галькой, которая покрывала промежуток между двумя молами якорной стоянки.

Задержавшись на мгновение у двери и не выходя из тени, Сун пристально глядел на море. Он не видел его уже пятнадцать лет, зрелище до сих пор завораживало его. Море напомнило ему о Британии, о том, что жители этого туманного острова, когда-то очень давно поставив море себе на службу, покорили чуть ли не четверть мира. “Лучшей декорации и не придумать”, – подумал с удовольствием Сун и вошел в светлую комнату.

Лежавшая на диване девушка быстро подняла свои темные глаза. Она была одного роста с Дони и одета приблизительно так же (в черные брюки и белую блузку), но рядом с ней Дони казалась полноватой. Длинные ноги девушки, ее высокая грудь и небольшая изящная головка с темными коротко подстриженными волосами наводили на мысль о том, что Луиза Тартини была итальянкой не только по имени. Но на самом деле она, так же как и Дони, была албанкой и имела такой же поддельный паспорт. Однако ее характеру не доставало послушности подруги, во взгляде девушки сквозили обида и страх.

Сун, казалось, не замечал этого. Он дружелюбно заговорил:

– Какой чудесный вечер. Ты выглядишь просто обворожительно, моя милая.

– Скучно, – угрюмо отозвалась Луиза и подвинула ноги, чтобы Дони могла сесть рядом. – Для чего мы здесь находимся?

– Как я уже объяснял, ваша главная задача состоит в том, чтобы придавать нашей компании вид отдыхающих. По-моему, это не очень обременительно. Но сегодня круг ваших обязанностей расширится. Ты и Дони поступите в полное распоряжение людей, прибытия которых мы сейчас ожидаем. И это может потребовать от вас небольших жертв.

– Какие люди? – Луиза села, ее плечо коснулось плеча Дони, – Сколько?

– Всего шесть. Двое из них империалисты, и к вам они не будут иметь отношения. Остальные четверо – борцы за мир, выполняющие опасное задание. Вы обе должны будете предоставить им все, что они попросят.

Девушки переглянулись. Луиза безразлично пожала плечами, а Дони, блаженно улыбнувшись, обвила своей смуглой рукой талию подруги.

– А теперь... Евгений, как раз вовремя. Из вас получился превосходный слуга. Вы скоро станете профессионалом!

Четвертый обитатель дома – коренастый, круглоголовый русский – с трудом протиснулся в комнату с подносом, на котором стояли напитки. Евгений Рюмин, бывший сотрудник советского посольства в Пекине, считал, что на прежней службе ему незаслуженно мало платили, к тому же не видел для себя перспектив роста, поэтому около десяти лет тому назад он без особого шума оттуда сбежал. Новые хозяева ценили в Рюмине отсутствие воображения, работоспособность, а также его безграничную жестокость. Эти его качества, а также то, что он был европейцем, сделали его в группе Суна абсолютно незаменимым человеком, которому можно поручить любую работу. Рюмин поставил поднос на приземистый круглый столик и кивком коротко остриженной головы поздоровался с девушками.

Полковник с умиротворением наблюдал, как Луиза взяла рюмку водки со льдом, а Доки – бокал пива. Сам он от спиртного отказался, пространным жестом дал понять русскому, что тот волен выбрать напиток по вкусу.

Заложив руки в карманы, Сун отвернулся и сделал несколько неторопливых шагов в сторону террасы. Постояв какое-то время совершенно неподвижно, он взглянул на часы – пылеводонепроницаемый “Лонжин” в стальном корпусе был у него уже около пятнадцати лет. Прежний владелец часов, капитан Глостерширского полка, погиб на допросе так же отважно, как и все остальные, кто побывал в руках у Суна. Он очень дорожил часами – как памятью, а не как трофеем.

Внезапно обернувшись, Сун коротко отдал приказание.

– Евгений. Свет. Везде.

Рюмин едва успел распробовать пиво.

– Везде?

– Да. То, что невозможно скрыть, следует выставить напоказ. К нам приближаются остальные участники нашего маленького торжества.

Почти у самой вершины холма, возвышавшегося над домом на безымянном островке, под низкорослой смоковницей лежали двое мужчин. Они видели, как терраса и якорная стоянка осветились ярким огнем. Со стороны моря медленным ходом приближалась моторная лодка: мужчины молча и неподвижно ждали, пока она пришвартуется. До их слуха слабо доносился смех и возгласы приветствия. На берег сошли трое – один из них явно нуждался в помощи, двое других, спрыгнув, тут же оказались в объятиях вышедших из дома женщин. Слуга возился с чемоданами; наконец вся компания скрылась в доме. Лодка с легким стрекотом отошла от причала и взяла курс на запад, чтобы, обогнув остров, встать на якорь на общей стоянке, которая находилась посередине вогнутой стороны Вракониса.

Один из мужчин, дежуривших на склоне холма, посмотрел на своего товарища и подал ему знак раскрытой ладонью. Они оба поднялись и продолжили свое утомительное и бесплодное патрулирование. Им предстояло проверить еще одиннадцать точек.

Сун Лян-дан сидел и внимательно разглядывал троих новоприбывших. Он молчал.

Наконец террорист с черными волосами, тот самый, что тридцать часов назад следил за переездом Бонда из Саннингдэйла в Куортердек, открыл рот.

– Бонд, – начал было он, но горло его вдруг пересохло, и он закашлялся. – Бонд ушел от нас в Англии.

Сун кивнул, однако его лицо по-прежнему было бесстрастным.

– Но мы приняли меры, чтобы исправить ошибку. Есть все основания полагать, что через двадцать четыре часа он будет в наших руках, – ею голос звучал как-то деревянно, словно он повторял заученный наизусть текст.

Сун снова кивнул.

– Препарат ГНЦ-16 действует моментально лишь при внутривенном впрыскивании, – вмешался второй мужчина. – Но он так отчаянно сопротивлялся, что мне удалось сделать только внутримышечную инъекцию, в результате чего...

Он замолк на полуслове, стоило лишь Суну едва заметно шевельнуть своей желтой кистью.

– Он бежал, разбив Дойлу лицо так, что это могло привлечь внимание, – продолжал черноволосый. – Поэтому Дойла пришлось ликвидировать на месте. Остальное происходило в строгом соответствии плану. Прием с двойной подменой в аэропорту прошел успешно, и...