Полька – тройка - Страница 19

Нина Павловна чувствовала себя празднично, как на прогулке. Она поминутно наклонялась, чтобы сорвать то перистый лист папоротника, то веточку брусники.

– Совсем как у нас на Карельском перешейке, только эти папоротники огромные, даже листья на концах закручиваются. Здесь, наверно, много грибов!

– Смотрите хорошенько вокруг, – предупредил шедший сзади Белов, – а то еще, не дай бог, получится, как с Климовым.

– Не получится, – обернулся Усольцев, – здесь Аят смотрит.

– Что с ним произошло, Андрей Ильич?

– Да совершенно нелепый случай. Тут есть такая дрянная речонка Органь – вы ее сейчас увидите, – там дорога трудная; партия растянулась, лошади часто падали. Я и Усольцев шли впереди. Вдруг – хлоп! – выстрел. И сразу же крик. "Ну, мы, конечно, туда. Оказалось, Климов свернул на звериную тропку, а там кто-то, чтоб ему провалиться, насторожил охотничье ружье. Климов не заметил и задел волосяную нить. Похоже, что пуля застряла в позвоночнике.

– Что вы предприняли?

– Залили рану йодом и перевязали. Что мы могли еще сделать? Климов потерял много крови, двигаться не может, стонет.

Нина Павловна бросила листья папоротника и ускорила шаги.

Подъем становился все круче. Мох заменила твердая, проросшая переплетенными корнями земля. Лес измельчал, появился кустарник и какие-то кривоствольные, не знакомые Нине Павловне деревья. Постепенно светлело. Потом тропинка уперлась в голую коричневую скалу, круто свернула влево и вывела к обрыву. Глубоко внизу блеснула извилистая река; было видно, как закипает вода, ударяясь о камни, но шума слышно не было.

– Органь, – протянув руку, сказал Усольцев. Нина Павловна прижалась к скале.

– Какая высота!

– Так себе, – снисходительно заметил Пономарев. Он стоял на самом краю обрыва и скручивал козью ножку.

Тропинка обогнула скалу и запетляла вниз. Идти стало легко. Нина Павловна сняла шлем и поправила волосы. "Наверно, я очень смешная в этом комбинезоне", – подумала она. Как все удивительно! Каких-нибудь четыре часа назад она пила чай в комнатке диспетчера на аэродроме – наверно, и вода в чайнике еще не успела остыть,- а сейчас очутилась бог знает где и идет по краю дикого обрыва, а в глубине пропасти бьется горная река. Но разве можно чего-нибудь бояться, если за каждым ее шагом следят внимательные, заботливые глаза?

Белов, будто подслушав мысли Нины Павловны, пошел с ней рядом, с ближнего к обрыву края тропинки.

Опять начался лес. Стал слышен отдаленный шум реки.

– Неужели здесь поблизости нет населенных пунктов, Андрей Ильич? Ведь мы летели всего три часа.

– Есть, – кивнул Белов. – По обе стороны перевалов – большой леспромхоз и пушной питомник; врача можно было бы вызвать и оттуда, но если пробираться сюда из питомника, пришлось бы переходить вброд одну и ту же реку одиннадцать раз; а тут, как назло, последнее время шли дожди и вода поднялась так, что лошадей сбивает с ног; такая дорога могла затянуться на неделю. Путь же из леспромхоза проходит по вершинам гор, загроможденных камнями. На эту дорогу тоже нужно потратить не меньше трех дней. А Климов был совсем плох. Мы подумали и решили вызвать самолет.

Шум постепенно усиливался, он нарастал, заглушая слова Белова. В воздухе посвежело. Огромные сосны стояли на самом берегу, свесив причудливо изогнутые корни над водой. Мутный неширокий поток летел по каменистому руслу, в нем крутились и вздыбливались ободранные стволы бурелома. Водяные брызги влажной пылью ударяли в лицо, слепили глаза. У подножия горы стояло несколько палаток, в стороне паслись лошади. Под брезентовым навесом на раскладной алюминиевой кровати лежал лицом вниз человек.

Не глядя по сторонам, Нина Павловна подошла прямо к нему и взяла вытянутую вдоль тела руку. Человек со стоном приподнял голову. У него было бледное лицо и затуманенные болью глаза.

Люди окружили Нину Павловну. Среди них она сразу же узнала коренастого бородача Михея.

– Отойдите, товарищи. Раненому нужен воздух.

Все послушно отступили. Только Михей остался на месте.

– Товарищ доктор, мы, как только увидели самолет, развели костер и на всякий случай вскипятили воду. Костер там, в ямке. – Он говорил сдержанно и деловито, но под конец улыбнулся одними глазами и тихо добавил: – Здравствуйте, землячка.

– Здравствуйте, Михей! Спасибо, кипяток нужен. Андрей Ильич, давайте саквояж.

Молоденький паренек быстро сунул под саквояж пустой ящик.

– Что еще, доктор? Вы только скажите… – Лицо его было испуганным, ветер трепал светлые волосы и перекинутое через плечо полотенце. Он достал из кармана мыльницу. – Можно, я полью вам на руки, товарищ доктор? Там у меня приготовлено, в чайнике.

– Несите сюда.

Паренек убежал, а Михей спросил:

– Прокипятить ничего не нужно?

– Нет, у меня все стерильное. Потом.

Пока Нина Павловна мыла руки, Белов и Михей накрыли чистой сеткой накомарника ящик, на котором стоял саквояж, и придвинули его к изголовью кровати.

Осмотр подтвердил худшие опасения: пуля, по-видимому, застряла в позвоночнике. Нина Павловна ввела раненому пенициллин и отдала шприц Михею.

– Опустите в кипяток.

Климов лежал тихо, уткнувшись лицом в подушку. Нина Павловна взяла его руку и с трудом нашла пульс. Было ясно: через несколько часов этот человек может умереть. "Что делать?… Кровь ему нужна, кровь!"

Наверно, она сказала это вслух, потому что Сергей быстро поставил чайник на траву и протянул вперед руку:

– Возьмите мою, товарищ доктор.

– Нет, это лишнее. Я привезла с собой.

– Зачем пускать в ход консервы, товарищ доктор? – умоляюще настаивал юноша. – Дайте ему настоящую живую кровь, и он скорей поправится!

– Нельзя. Ваша кровь может не подойти,

– Как это так?…

Лицо Сергея покраснело, а голос звенел такой обидой, что Нина Павловна не смогла сдержать улыбки.

– Потом объясню, Сережа. Сейчас некогда. Помогайте.

Она достала из саквояжа тщательно упакованный аппарат для переливания крови и тонкую резиновую трубку-жгут. Ампулу с кровью приказала держать Михею, а сама быстро вставила иглу в канюлю и крепко перетянула руку Климова выше локтя.

– Держите так, Сережа.

Вена набухала медленно. Прошло несколько томительных минут, прежде чем Нина Павловна ввела иглу и скомандовала Сергею:

– Отпускайте жгут.

Уровень крови в ампуле начал понижаться. Люди вокруг вздохнули с облегчением.

Нина Павловна подняла голову. Белов стоял поодаль, прислонившись к шесту навеса. Пока длилось переливание, он ни разу не подошел, но она знала, что он все время смотрел на нее.

"Вот освобожусь и сразу же поблагодарю его за медвежью шкуру… И вообще за все…"

– Где шприц, Михей? Нужно впрыснуть Климову пантопон. И пройдет боль, – улыбаясь одновременно и Белову и раненому, сказала Нина Павловна.

С помощью не отходившего ни на шаг Сергея она уложила Климова так, чтобы он мог свободно дышать.

– Поверните голову, Антон. Вот так. Сейчас вы уснете. Ночью-то ведь не спали? Отвечайте.

– Какой там сон… Спасибо вам, доктор…

– Хорошо, засыпайте, слышите, не то рассержусь, Я посижу с вами.

Никто не уходил. Сергей машинально крутил верхнюю пуговицу рубашки. Веткой ивняка Усольцев бесшумно отгонял от постели мошкару. Остальные стояли, опустив сильные руки, и вопросительно смотрели на Нину Павловну. Сухой лист, покружив в воздухе, медленно опустился на одеяло. Дыхание Климова становилось все ровнее. Он вяло зевнул, облизнул губы и закрыл глаза.

Поодаль, на берегу реки, Белов и Пономарев вполголоса о чем-то разговаривали. Слова их не долетали до Нины Павловны, но по кивкам парашютиста можно было понять, что он внимательно слушает и соглашается с чем-то.

Нина Павловна осторожно отпустила руку раненого, встала и подошла к ним. Полуденный зной навис над долиной; вздыхая и урча, шевелилась река. Какая-то мошка тонко звенела в воздухе.

– Андрей Ильич, ну что же делать?… Подумать только, ведь Климова можно спасти! Но нужен рентген, условия для операции… Андрей Ильич, нельзя терять ни одного часа.