Полёт шмеля - Страница 15

Наутро, когда проснулся, Лёнчик уже не помнил своих вечерних мыслей. Вернее, где-то внутри в глубине они сидели, но было не до них. Взлететь на свой четвертый этаж, скользом дотронувшись до каменного Ленина, удалось сегодня первым. Рядом неслись Саса-Маса и Радевич, но Саса-Маса оступился и отстал еще на втором этаже, а обставить Радевича, который без Гаракулов а не смел даже придержать за рукав, не составило труда.

По арифметике сегодня была контрольная. Саса-Маса, судя по сопению, что возникло рядом, едва Екатерина Ивановна раздала листочки с вариантами, поплыл на первой же задаче. Лёнчик хотел было заглянуть в листок с его заданием – Саса-Маса не позволил ему этого: давай сначала закончи свое. Он был такой, на чужом горбу в рай – это ему было не нужно. Однако со своим заданием Лёнчик провозился все же почти до конца урока и, когда взялся за вариант Сасы-Масы, успел помочь лишь с одной задачей, из пяти штук решенными у Сасы-Масы получилось только три.

Из школы они вышли вместе. Лёнчик был сердит на Сасу-Масу. Из пяти задач справиться всего с двумя!

– Да ты совсем себя запустил! Как какой-то последний двоечник! – негодовал он. – Экзамены же сдавать! Почему не попросил меня позаниматься?

– Так ты же сейчас все время с этим своим Викой да Викой, – пробормотал Саса-Маса.

Лёнчику стало стыдно.

– Идем сейчас прямо ко мне и занимаемся, – объявил он. Вину следовало заглаживать незамедлительно.

– Давай ко мне, – обрадованно предложил в ответ Саса-Маса. – У меня дома никого – матушка на работе, а сеструха неизвестно когда придет.

Мать у него работала крановщицей в пятьдесят втором цехе, а сестра училась в Политехническом институте, после лекций сидела в библиотеке и возвращалась домой совсем поздно.

– Нет, давай ко мне. – Лёнчик не принял встречного предложения Сасы-Масы. – У меня дома тоже почти никого: одна бабушка. Но я не приду – она запсихует.

– А братишка твой младший?

О младшем брате Лёнчик забыл.

– Да что Мишка, – отозвался Лёнчик небрежно. – Он мешать не будет. – Добавив с той же небрежностью: – У нас ведь две комнаты.

Две комнаты на шестерых – это получалось по комнате на троих, у Сасы-Масы на троих тоже была одна комната, но они жили в коммуналке, и вода у них была лишь холодная. У Лёнчика же была отдельная квартира, даже с ванной комнатой, пусть ванная за неимением ванны и служила кладовкой.

Они просидели у Лёнчика за письменным столом в комнате, занимаясь арифметикой, часа три не вставая, так что у обоих голова будто опухла. Подняла их из-за стола бабушка Катя. Мишка, все эти три часа пытавшийся прорваться к ним в комнату, сумел усыпить ее бдительность – и с радостным криком вломился в дверь. Бабушка Катя, ругаясь на Мишку, влетела в комнату вслед за ним, увидела разопревших Лёнчика с Сасой-Масой и заругалась на них: «Обалдели совсем? Отправляйтесь на улицу, освежите мозги!»

Она дала им по толстому куску белого хлеба «кирпичом», намазанного смородиновым вареньем, и они, на ходу просовывая руки в рукава пальто, держа хлеб в зубах, чтобы не мешал одеваться, выскочили из квартиры.

– Всё, будешь приходить ко мне теперь каждый день, занимаемся, пока не подтянешься, – прокричал Лёнчик, когда летели по лестнице вниз на улицу.

Он пошел провожать Сасу-Масу, и когда двинулись к его дому, в голову ему пришла мысль, что надо познакомить Сасу-Масу с Викой. Тогда можно будет дружить втроем, и у Сасы-Масы не будет причины упрекать его, что он все время с Викой и Викой. Саса-Маса не хотел идти знакомиться, отнекивался, ссылаясь на мать, которая уже вот-вот может прийти с работы, а он неизвестно где, но Лёнчик его уломал.

Подходила середина апреля, снег с тротуаров и дороги весь стаял, оставшись лежать на газонах, солнце склонялось к горизонту, но было тепло, и они шли, расстегнув пальто, выставив на обозрение миру ярко полыхающие алым пионерские галстуки. Лёнчик мог бы дома переодеться, сняв школьную форму, но из солидарности с Сасой-Масой не стал этого делать. Свежий ветерок омывал лицо приветствием приближающегося лета, по обочинам дорог с тонким стеклянным звоном журчали последние, свивающиеся в бечевку ручьи.

Дверь у Вики открыл отец. Он был в кожаном фартуке, пальцы до черного блеска надраены просмоленной дратвой – значит, работал и встал открыть им дверь от сапожной лапы.

– А, пан Лёнчик! – сказал он. Скакнул взглядом на Сасу-Масу, поизучал его мгновение, после чего произнес: – И с ним еще пан. Что случилось, панове? – взгляд его снова устремился на Лёнчика.

– Вика дома? – спросил Лёнчик.

– Вика делает уроки, – сказал Викин отец. – И Жанна тоже сидит делает уроки. Пусть сидят делают, не пойдет Вика на улицу.

За спиной у Викиного отца в темноте прихожей послышался шум, и под мышкой у него, просунув голову наружу, появился сам Вика.

– Пап, ну что ты! – завопил он. – Что ты не пускаешь. Это же Лёнчик! Лёнчик, – высунул он наружу руку, пытаясь дотянуться до него, – заходи!

Нелепо как все получалось. Лёнчик почувствовал стыд перед Сасой-Масой. Сейчас самым лучшим было уйти. Но как теперь было уйти, когда Вика просил зайти!

– Я не один, – показал он на Сасу-Масу. – Я вас специально познакомить пришел.

– Саса-Маса?! – радостно воскликнул Вика из-под отцовской подмышки.

И это был еще один конфуз. Саса-Маса не любил, когда его так называли в глаза; в глаза называть его Сасой-Масой можно было лишь иногда – как бы его так, например, шутливо хваля, – да и то он позволял это не всем.

– Саша меня зовут, – тут же дал знать о своем неудовольствии Саса-Маса.

– Ладно, раз пришли, давайте в комнату, не шумите здесь, – освободил проход в квартиру Викин отец.

В комнате за обеденным столом, застеленным газетами, сидела над раскрытой тетрадью Викина сестра, Жанка, обмакивала, когда они, один за другим, входили в комнату, ручку в чернильницу-непроливашку, смотрела на них с любопытством, а особенно ей интересен, само собой, был Саса-Маса.

– Какая к нам делегация, – сказала она, улыбаясь.

Все получалось нелепо. И отец, и эта Викина сестра Жанка рядом. Непонятно, что делать и как себя вести.

– А мы с Сашей у меня занимались, устали, пошли погулять – и решили к тебе зайти, – обращаясь к Вике, затараторил, чтобы преодолеть в себе это чувство нелепости, Лёнчик. – У нас же экзамены, а у Саши с арифметикой неважно, вот мы и занимались…

– С какой стати у меня неважно, – густым голосом, покраснев, сказал Саса-Маса.

Жанна, собравшаяся было писать в тетради, оторвала ручку от листа.

– А у вас экзаменов не будет! – в голосе ее прозвучало превосходство. В прошлом году после четвертого класса она сдавала экзамены и все сдала на «отлично». – С этого года экзамены в начальной школе отменили.

– Это откуда у тебя такие сведения? – вопросил Лёнчик.

Жанкино сообщение было ударом так ударом. Это получалось, четвероклассников как бы признавали маленькими, переход в пятый класс теперь не означал начала новой, взрослой жизни, как раньше.

– А нам говорили, – с удовольствием сообщила Жанна.

– А почему же, – в голосе Сасы-Масы звучало совсем другое чувство, чем было в Лёнчике, в нем так и билась радость, – нам наша Екатерина Ивановна говорит, что будут?

– Это потому, что она не хочет, чтобы вы раньше времени радовались.

– Не все ли равно, раньше или позже, – удрученно отозвался Лёнчик.

– Ой-ой-ой, пан Лёнчик. – подал голос со своего места в простенке между окнами отец Вики. – Если вам скажешь раньше, вы что? Вы тут же все учебники в сторону и побежали на улицу!

– Почему вы так думаете? – возмутился Лёнчик.

– Я не думаю, я знаю. Вот ответь мне, но только честно, как чувствуешь: чего ты хочешь от жизни?

– Чего я хочу? – беря время на раздумье, переспросил Лёнчик. Оказывается, ответить на вопрос Викиного отца было то же самое, что ответить у доски на «пятерку» невыученный урок. – Я хочу приносить пользу, – сказал он наконец.