Полёт орла - Страница 2

Если всё это ясно, мы можем двигаться дальше, чтобы самостоятельно, а не через ведущего беседу, его слова, его идеи или мысли выяснить возможность абсолютной свободы ума от страха.

Всё вышесказанное — не вступление. Если вы не услышали и не поняли сказанного, вы не сможете идти дальше.

Для исследования необходима свобода взгляда, наблюдения; необходима свобода от предубеждения, умозаключений, концепций, идеалов, предрассудков — так, чтобы вы действительно смогли сами увидеть, что такое страх. Когда вы наблюдаете очень внимательно, вблизи, интимно, есть ли тогда вообще, страх? Иначе говоря, вы можете очень, очень внимательно, очень близко наблюдать, что такое страх, в том и только том случае, если «наблюдающий» является «наблюдаемым». Мы собираемся вникнуть в это. Так что такое страх? Как страх появляется? Такие явные физические страхи, как страх перед физической опасностью, на которые имеется немедленная, непосредственная реакция, понять очень легко; нет нужды погружаться в это слишком глубоко. Нас интересуют психологические страхи: как возникают они? Каково их происхождение? — вот в чём вопрос. Существует страх перед чем-то, что произошло вчера; страх перед чем-то, что может ещё произойти сегодня или завтра. Существует и страх перед тем, что мы узнали, и страх перед неизвестным, которым является завтрашний день. Очевидно, что все эти страхи рождаются через структуру мысли, через размышление о вчерашнем или о будущем. Вы согласны? Разве не мысль порождает страх? Прошу вас, давайте достигнем в этом полной уверенности; не принимайте того, что говорится; достигайте собственной абсолютной ясности и уверенности относительно того, является ли мысль источником страха. Размышление о боли, психологически, — о боли, которую человек пережил некоторое время назад и повторения которой не хочет, возвращения которой не желает, — размышление обо всём этом порождает страх. Можем ли мы отсюда двигаться дальше? Пока мы не видим этого достаточно ясно, продвижение невозможно. Мысль, размышление о несчастном случае, о пережитом опыте, о состоянии, в котором были беспокойство или опасность, печаль или боль, всегда порождает в нас страх. И мысль, устанавливая определённый уровень психологической безопасности, не хочет, чтобы эта безопасность была поколеблена; поскольку любые беспокойства угрожают этому, реакцией на них будет страх.

Мысль ответственна за страх; и так же мысль ответственна и за удовольствие. Бывали мгновения счастья — и мысль размышляет о них, хочет их увековечить; поскольку это невозможно, возникает сопротивление, гнев, отчаяние и страх. Получается, что мысль ответственна как за страх, так и за удовольствие. Верно? Это не словесное умозаключение, не рецепт бегства от страха. Так что там, где есть удовольствие, есть и боль, и страх, увековеченные мыслью. Удовольствие и боль идут вместе, они неразделимы, — и мысль ответственна за обоих. Если бы не существовало завтрашнего дня, следующего мгновения, о котором мы могли бы думать в категориях страха или удовольствия, не существовало бы и самих этих страха и удовольствия. Можем ли мы двигаться дальше? Является ли это для вас действительностью, фактом? — не как какая-либо идея, но как то, что вы сами открыли и что поэтому реально, так что вы можете сказать: «Я выяснил, что мысль порождает и то и это, и удовольствие и страх». Вы испытали сексуальное удовлетворение, наслаждение; и позднее вы начинаете размышлять об этом, используя своё воображение, образное мышление — и само размышление об этом усиливает то наслаждение, которое теперь целиком находится в образах мысли, и если наслаждение не реанимируется, возникает страдание, беспокойство, страх, ревность, раздражительность, гнев, жестокость, зверство. И мы не говорим, что у вас не должно быть удовольствия. Блаженство — не удовольствие; экстаз — не порождение мысли, а совершенно иное. Блаженство и экстаз приходят только тогда, когда есть понимание природы мысли, порождающей как удовольствие, так и страх.

Итак, возникает вопрос — может ли мысль быть остановлена? Раз мысль порождает и страх и удовольствие — так как там, где есть удовольствие, должна быть и боль, что вполне очевидно, — то мы спрашиваем себя: может ли мышление остановиться? — но при этом остановка мышления не означает, что мы перестаём воспринимать красоту и наслаждаться ею. Всё это похоже вот на что: вы видите красоту облака или дерева и полностью, до конца, абсолютно наслаждаетесь ею; но когда мысль стремится пережить то же самое и на следующий день, то же восхищение, которое переживалось вчера при виде этого облака, или этого дерева, этого цветка, этого лица прекрасного человека, тогда она распахивает дверь перед разочарованием и болью, перед страхом и удовольствием.

Так может ли мысль прийти к своему завершению? Или это вообще неправильный вопрос? Вопрос этот неправилен, потому что мы хотим пережить экстаз, блаженство, а не удовольствие. Прекращением мышления мы надеемся встретить нечто огромное, что не будет просто продуктом удовольствия и страха. Какое же место занимает мышление в жизни? — нет: как может прекратиться мышление? Каково отношение мысли к действию и к бездействию? Каково отношение мысли к действию, если последнее необходимо? Почему в момент полного наслаждения красотой мысль всё же возникает? Ведь не возникни она в тот момент, не произошло бы и переноса её в завтрашний день. Я хочу выяснить, почему в момент полного восторга величием гор, красивым лицом и водной гладью, почему во всё это должна вторгаться мысль — почему она должна искажать всё это и заявлять: «Мне необходимо снова иметь это удовольствие завтра»? Я должен выяснить, какое место занимает мысль в самом действии, выяснить, должна ли мысль вмешиваться и тогда, когда в этом нет необходимости. Я вижу красивое дерево, без единого листа, на фоне неба; дерево необыкновенно прекрасно — это всё, этого вполне достаточно. Зачем должна вторгаться мысль и заявлять: «Мне необходимо то же самое наслаждение иметь завтра»? Я вижу, что мысль должна присутствовать в действии. Умение действовать — это и умение мыслить. Так каково же правильное отношение мысли и действия? Сейчас наши действия основаны на концепциях, на идеях. Если у меня есть идея или теория того, что должно быть сделано, то всё, что я делаю, есть приближение к этой теории, к этому идеалу. Так что существует разделение между действием и теорией, действием и идеалом, действием и тем, что «должно быть». В этом разделении есть конфликт. Любое разделение, психологическое разделение, неизбежно должно породить конфликт. И потому я спрашиваю себя: «Какова взаимосвязь мысли и действия?» Если существует разделение на действие и идею, тогда действие ущербно. Существует ли действие, в котором мысль видит что-то мгновенно и тут же действует, так, что нет идеи или идеологии, на основе которых надо ещё отдельно действовать? Существует ли действие, в котором именно видение и есть действие? — в котором само мышление и есть действие? Я вижу, что мысль рождает страх и удовольствие. Я вижу, что там, где есть удовольствие, есть и боль, — а значит имеется и сопротивление этой боли. Я вижу это очень ясно; и видение этого есть незамедлительное действие; в видение этого очевидным образом вовлечена мысль, логика, мышление; однако, видение этого мгновенно, действие мгновенно, — следовательно, есть свобода от него.

Мы понимаем друг друга? Не спешите, всё это не так просто. Пожалуйста, не говорите так легко «да». Если вы говорите «да», это предполагает, что вы уйдёте из этого зала свободными от страха. Ваше «да» — это лишь утверждение, что вы поняли словесно, интеллектуально, — но это вообще ничего не значит. Мы с вами исследуем здесь этим утром проблему страха, и когда вы уйдёте, вы должны быть полностью свободными от него. Это означает, что вы — свободный человек, другой человек, полностью трансформированный, — и не в будущем, а в настоящем; вы ясно видите, что мысль порождает и страх и удовольствие; и вы видите также, что все наши ценности основаны на страхах и удовольствиях: моральных, этических, социальных, религиозных, духовных. Если вы воспринимаете истину этого — а для этого вы должны быть необыкновенно бдительными и логичными и здравыми в наблюдении каждого движения мысли, — само это восприятие является тогда полным, целостным действием, и поэтому когда вы уйдёте, вы будете уже вполне свободными от всего этого; а в противном случае вы будете спрашивать: «Как мне освободиться от страха — завтра?»