Полет «Эйзенштейна» - Страница 18

— Мой брат Фулгрим не удостоил нас своим присутствием, — с плохо замаскированным сарказмом пробормотал Мортарион, окидывая равнодушным взглядом пурпурный штурмкатер. — Это как раз в его духе.

Гарро всмотрелся внимательнее и тогда увидел, что на корабле не было вымпелов, свидетельствующих о присутствии на борту примарха. Затем он вспомнил, что не видел в общем строю и «Огненной птицы», штурмового корабля Фулгрима.

Капитан решил, что такой поступок относится к области политики, о которой говорил его господин, и помрачнел. Он всегда верил в нерушимое братство примархов, поскольку считал персон столь высокого статуса недосягаемыми для таких низких чувств, как ревность и соперничество, но теперь понял, насколько наивно это рассуждение. Воины-космодесантники, вроде Гарро и Грульгора, тоже во многом превосходили обычных людей, и все же они не соглашались по многим вопросам и спорили чаще, чем хотелось бы. Что же удивительного в том, что примархи, стоящие так же выше космодесантников, как те стоят выше простых смертных, подвержены тем же разногласиям?

Возможно, это и к лучшему, подумал Гарро. Если бы примархи вознеслись до уровня богов, они могли бы забыть о существовании Империума Человечества и о своем долге служить Императору ради блага простых людей.

В сопровождении молчаливых Сынов Хоруса отряд Гвардии Смерти подошел к пневмопоезду, который должен был поднять Мортариона к верхнему носовому отсеку, где находился Совет Луперкаля. Гарро позволил себе посмотреть наверх, где простиралась целая сеть подъемников и оружейных поддонов, окруженных мостками для сервиторов и членов экипажа. Для функционирующего корабля, готовящегося к крупному сражению, там было на удивление безлюдно. Боевой капитан ожидал увидеть десятки людей, взобравшихся на галереи, чтобы посмотреть на прибытие примархов. Одновременная встреча представителей даже не двух, а трех Легионов сразу была редким событием даже для такого прославленного корабля, как флагман Воителя. Он присмотрелся внимательнее, надеясь увидеть людей из Легиона Хоруса, наблюдающих за процессией, но разглядел только горстку палубных рабочих — и больше никого. При других обстоятельствах, если бы военный совет проходил на «Стойкости», Гарро был уверен, что посмотреть на гостей вышел бы каждый свободный от службы космодесантник.

— Тебя что-то тревожит, Натаниэль?

Примарх остановился у пневмопоезда и окинул капитана изучающим взглядом.

Гарро набрал в грудь воздуха, и назойливые мысли тотчас оформились в вопрос:

— Господин, мне говорили, что в составе Шестьдесят Третьей экспедиции значительный контингент летописцев. Странно, что в такой важный день ни одного из них нет поблизости, чтобы описать событие. — Он обвел взмахом руки пустые галереи.

Мортарион приподнял светлую бровь:

— Капитан, неужели ты беспокоишься, что твоя героическая личность будет неверно отображена в каком-нибудь поэтическом опусе? Что твое имя будет написано неправильно или будет причинен какой-то другой ущерб твоему образу?

— Нет, мой господин, но я ожидал, что они будут рады запечатлеть столь значительный момент, как это собрание. Разве не в этом состоит их задача?

Примарх нахмурился. Эдикт Императора, предписывающий направить во флотилии армию художников, скульпторов, композиторов, поэтов и других творческих личностей, не нашел положительного отклика у его сыновей. Несмотря на нажим чиновников с Терры, утверждающих, что подвиги космодесантников должны быть увековечены для будущих поколений, лишь несколько Легионов согласилось терпеть присутствие гражданских лиц. Сам Гарро питал к этой идее глубочайшее равнодушие, но абстрактно понимал неоценимое значение описания их миссии для грядущих поколений людей. Однако командир Гвардии Смерти со своей стороны позаботился, чтобы корабли XIV Легиона были заняты в самых далеких уголках, недоступных для делегаций летописцев, ставших уже привычными в крупных экспедиционных частях.

Мортарион, как и его Легион, был крайне замкнутым и скрытным по отношению к тем, кого он не уважал. Повелитель Смерти относился к летописцам немногим лучше, чем к нежеланным самозванцам.

— Гарро, — отвечал он, — эти банды писцов с испачканными чернилами пальцами и салонных интеллигентов находятся здесь, но их передвижение по кораблю ограничено. Воитель проинформировал меня, что здесь не так давно произошел… несчастный случай. Несколько летописцев проникли в места для них небезопасные — и в результате погибли. А потому был установлен контроль за их действиями, конечно, ради их собственной безопасности.

— Понимаю, — кивнул капитан. — Для их блага.

— Верно. — Мортарион зашел в вагон. — В конце концов, все, о чем мы сегодня будем говорить, будет записано. Для этого вовсе не обязательно приглашать писцов или резчиков по камню. История сама нас увековечит.

Гарро, поднимаясь по трапу, в последний раз окинул взглядом пустынный ангар, и его внимание привлекло легкое движение. Лишь на одно мгновение он увидел чью-то фигуру, но встроенные в его зрительные органы имплантаты позволили мозгу Натаниэля реконструировать каждую грань мелькнувшего образа. Это был пожилой человек в одежде летописца самого высокого ранга, совершенно неуместный среди стальных конструкций и рельсовых путей посадочной палубы. Он двигался быстро и крадучись, старался держаться в тени, направляясь куда-то явно с опаской. В одной руке итератор держал сложенную бумагу, возможно пропуск или разрешение. Старик тяжело дышал и, как только Гарро его заметил, тотчас нырнул вниз по лесенке, исчезавшей в глубинах военного корабля.

Гвардеец Смерти поморщился и зашел в поезд. Любопытный инцидент лишь усилил ощущение неловкости, охватившее его в первый же момент пребывания на «Духе мщения».

Какое чувство могло вызвать место, названное Советом Луперкаля? В этом названии заключалось непомерное высокомерие. Казалось, оно сквозит и в усмешках Сынов Хоруса, будто огромный зал претендовал на соперничество с великим Советом Императора на далекой Терре. Гарро прошел на отведенное ему место, но грудь под парадной кирасой все так же сжимало неприятное ощущение неизвестности. Он не знал, что ждет его впереди. Боевой капитан лишь один раз видел Воителя во плоти, но это было давно, когда во время празднования победы на Улланоре он вел Седьмую роту на парадный смотр.

А теперь Воитель сидел в этом зале, на черном троне, поднятом на помост над остальными людьми, под множеством мрачных, незнакомых знамен. Гарро понимал, что в помещении собралось немало народу, но все остальные лишь служили фоном и отражали лучи сиятельного Хоруса. В ногах Гарро что-то засвербело, словно мускульная память приказывала ему опуститься на колени.

Воитель. Он до последней капли соответствовал своему титулу. Хорус был воплощением идеала космодесантника, ожившей статуей на троне, прекрасным и могущественным, излучавшим непреодолимую мощь. Одеяние, отороченное шнурами из белого золота и меди, струилось вокруг него и каскадом спадало на базальтовые ступени трона. Надетые на Хорусе доспехи Гарро видел лишь на иллюстрациях произведений искусства — покрытые чеканкой пластины из гибкой стали, украшенные изумрудами и черными алмазами.

Некоторые части экипировки Хоруса напоминали элементы старых доспехов модели «Марк III — Железная Броня» и более современные, «Марк IV — Максимус», а остальные были значительно более усовершенствованными, чем что-либо используемое Гвардией Смерти. Странный пистолет, на вид изготовленный из стекла, выглядывал из набедренной кобуры, сделанной из кожи какого-то животного. Вдобавок ко всему казалось, что Хорус едва замечает сковавшие его керамит и сталь и способен сбросить доспехи одним могучим движением.

Всем своим видом Воитель, даже в спокойном состоянии, напоминал сверхновую звезду, готовую в любое мгновение взорваться.

На его груди сиял змеиный зрачок Хоруса, собирающий свет плавающих в воздухе осветительных шаров. Натаниэлю потребовалось почти физическое усилие, чтобы отвести взгляд и совладать со своими эмоциями. Сейчас не время предаваться восторгу и благоговению, нельзя уподобляться неопытному новичку. Смотри и учись, сказал ему Мортарион, и Гарро был полон решимости выполнить приказ господина.