Полдень, XXI век (декабрь 2011) - Страница 37

То есть, если мы, вслед за Фрейдом, принимаем гипотезу о том, что не Бог создал человека, а скорее наоборот, и что Бог скорее у человека в голове, нежели где-нибудь еще, то из этого можно сделать интересные выводы.

Ибо теперь мы снова возвращаемся к многострадальной России. Россия – это как тот самый человек, у которого в подсознании крепко сидит идея беспрекословного подчинения родителю. А поскольку Россия, как мы выяснили, на 90 % и есть неподконтрольная область бессознательного, рай для психоаналитика, то вывод очевиден. Архетип Бога / отца / покровителя / вождя / высшей силы, который формируется в глубоком детстве, у россиян (в силу географических особенностей) должен быть особенно силен. Плюс, на географический базис накладывается в течение жизни и матрица исторического развития, о которой мы подробно говорили в первой статье. Византия, Третий Рим, принятие христианства, самодержавие-народность…

В итоге имеем то, что имеем. С одной стороны – общество, склонное к патернализму, к унылому подчинению, к рассуждению по типу «барин к нам приедет – барин нас рассудит». А с другой стороны – стремящуюся к неограниченной власти элиту, которая только так и может удержать народ в подчинении: урезая права и свободы, лишая самоуправления, ограничивая возможность выбора, скатываясь тем или иным путем к институту династической (или квазидинастической) монархии.

Замкнутый круг. С одной стороны – народ, лояльно относящийся к авторитарной власти, с другой стороны – верхи, загребающие к себе как можно больше властных полномочий и контролирующих функций. Если с той или другой стороны вдруг проходит инициатива, нарушающая сложившееся положение вещей, это приводит или к революции, или к перестройке а потом всё постепенно скатывается обратно, возвращается «на круги своя». Просто Гомеостатическое Мироздание какое-то.

И это, прошу заметить, никакая не издевательская и не русофобская теория. Скорей она подтверждает еще большую близость русского народа к идее Божественного. Подтверждает, что именно в России отношение к Богу и к царю – его наместнику – особое. В силу приоритета подсознательных импульсов в делах и поступках. Благодаря, опять же, географическим и историческим особенностям.

Кстати, о царях, о богах и о героях.

Собственно, образ Ленина / Сталина, слитый воедино, и есть тот самый образ бога – ну, или хотя бы полубога. Он во многом является отражением архетипа римского императора / византийского базилевса / русского царя (если уж совсем глубоко копать). Вот такого – всевластного, всезнающего, всесильного правителя, наместника бога на земле, чьи действия не нуждаются ни в оправданиях, ни в извинениях, ибо он всегда прав. Наместник бога – он и сам почти что бог, это мы еще с Древнего Египта усвоили. А божество сурово и справедливо. Ибо обладает высшей, нечеловеческой мудростью. Оно имеет право карать миллионы, и это – его неотчуждаемое право. И миллионы должны гибнуть во славу его, и все равно эти миллионы не должны роптать, а должны поклоняться. Во многих мифологиях Главный Бог чрезвычайно гневлив и жесток, но массам даже в голову не приходит усомниться в существующем status quo. Увы, история XX века наглядно подтвердила эту конструкцию.

Здесь, в том числе, и проявляется византийское наследие Древней Руси, почти без изменений дошедшее до нас сквозь века, сквозь военно-политические и социально-экономические потрясения. Сакральный, богоданный характер власти, которую невозможно выбирать, а можно только ей подчиняться – определенно существующий в Российском Коллективном Бессознательном феномен. Именно феномен, потому что Новое время, а затем и XX век, показали, что существуют и иные формы управления государством, без массовых репрессий и без акцентирования на идеологии «осажденной крепости», с независимым судом, свободными СМИ, выборностью, подконтрольностью и сменяемостью власти.

Но уж если даже министр просвещения граф Уваров, сам будучи масоном (т. е. приверженцем идеи «свободы-равенства-братства»), сформулировал в XIX в. знаменитую триаду «православие-самодержавие-народность», основанную на той мысли, что оптимальный государственный строй для России – это монархия и только монархия… Видимо, у нас тут просто без вариантов. Приживается только монархическая форма правления, просто в разных вариациях. (О теоретически неизбежном возвращении к монархической форме правления в России мы поговорим чуть позже.)

Поэтому образ Сталина как идеального русского правителя, несмотря на все исторические факты и разоблачения, не уходит никуда из Коллективного Российского Бессознательного, и споры вокруг этой фигуры чем дальше, тем яростнее. Что странно – потому что, например, в Германии о личности Гитлера давно уже не спорят, ибо спорить не о чем. А у нас то и дело различные интерактивные опросы показывают поразительные результаты: 70–90 % оправдывают сталинские методы управления (пресловутый «эффективный менеджмент»).

Мы, спустя 60 лет после смерти тирана, знаем о нем главным образом только мифы. Ибо факты – в исторических трудах, документах, архивах, а это скучно и нечитабельно. А следовательно, для массового сознания и коллективного бессознательного остается лишь одна пища – мифы. Которые:

а) легко создаются,

б) живучи,

в) долговечны,

г) цельны,

д) очень трудно разрушимы, т. к. опираются на базовые шаблонные образы подсознания – архетипы. Которые, напоминаю, сознанию неподконтрольны. (Есть и еще как минимум одна причина живучести мифа о Сталине, но об этом далее, в III разделе.)

Кстати, парадигма русской истории как осажденной крепости была наиболее четко сформулирована в сталинском «Кратком курсе ВКП(б)» (1938). До 1917 года концепций истории было много, они были разные, но в идею крепости не упирались. То есть, конечно же, чтобы двигаться дальше, необходимо для начала избавиться от сталинского тоталитарно-параноидального наследия.

Но если выбить, скажем, эту подпорку – что останется? Против кого дружить? Во имя чего строить внешнюю политику, борьбой с какими врагами оправдывать трудности политики внутренней? А если выбить подпорку Вождя, Лидера Нации, Сына Неба, Царя-Батюшки, который персонифицирует российскую власть, который является ответом на все вопросы, непогрешимый и непригораемый, как тефлоновая сковорода? Который знает путь и знает, как защититься от врагов? А если, не дай бог, договориться и подружиться с врагами? А если осознать безнадежность упований на Золотой Век? Что останется? Ничего. Никакой четкой стратегии развития, никакого большого, общенационального проекта.

Вот мифологические архетипы и воспроизводят сами себя, каждый раз принимая новый облик, каждый раз заполняя объем сосуда, в который их могут налить. Так случилось после 1917-го, так происходит на наших глазах и после 1991-го.

У России действительно какой-то свой, особый, мистический, мифологический путь. Попытки вырваться из царства мифов неизбежно ведут ее в онтологическую бездну, в пустоту, в хаос.

Но пустота безвидна, непонятна и зловеща. Жить в пустоте – невозможно. Поэтому «природа не терпит пустоты, а человек – хаоса». Человек должен заполнять эту онтологическую пустотность, и порой даже не важно чем. Просто – хоть чем-нибудь. Но ничего не берется из ниоткуда. И поэтому пустоты заполняются содержанием собственного подсознания – Архетипами Коллективного Бессознательного. А архетипы эти – общие для людей, живущих на одной территории, в одних и тех же условиях. Архетипы эти составляют некий обобщенный образ народа, который, повторяем, «народ несет в себе коллективно». Архетипы эти в течение десятилетий, столетий, тысячелетий отстаиваются, устаканиваются, утверждаются на своих местах, вплавляются в плоть и кровь, въедаются в разум, возрождаются в каждом следующем поколении. И уже становятся неотъемлемыми составными частями человека – как руки или ноги. И любая попытка осознать их болезнетворное действие или, даже, не дай бог, сковырнуть с насиженного места приводит к яростному противодействию организма. С вполне ожидаемыми симптомами – ослаблением иммунитета, повышением температуры, обострением горячечного шизофренического бреда.