Полдень XXI век, 2012 № 10 - Страница 40

«На нашем пути есть сильное поле тяготения — область скопления темного вещества в Скорпионе, около звезды 6555-ЦР+11-ПКУ. <…> Чтобы избежать траты горючего, следует отклониться сюда, к Змее. При меньшей скорости мы могли бы пойти безмоторным полетом, используя гравитационные поля в качестве ускорителей. Но невыгодно общее замедление хода».

Однако именно «безмоторные» полеты, в том числе с использованием гравитационного маневра, были особым «коньком» Ари Штернфельда; именно им он посвятил множество своих работ и главную из них — «Введение в космонавтику».

Больше того, в романе «Туманность Андромеды» вкратце описываются этапы космической экспансии человечества, которые поразительно совпадают с представлениями о них Штернфельда.

Рассмотрим их. Первые экспедиции к ближайшим планетам будут совершены на «хрупких планетолетах». В то же время Землю охватит пояс искусственных спутников, выполняющих широкий спектр задач. После вхождения в Великое Кольцо человечество получит информацию об «анамезоне» и благодаря ей сможет открыть межзвездную навигацию на субсветовых скоростях.

Со своей стороны, Штернфельд доказывал, что большие искусственные спутники необходимы для осуществления межпланетных перелетов как промежуточные базы и станции связи. Полеты к другим звездам, по мнению теоретика, могут начаться лишь при появлении «лучистой» ракеты (то есть фотонного звездолета), которая будет использовать всю внутреннюю энергию вещества. Примечательно, что в его книге «Полет в мировое пространство» (1949) есть целая глава, посвященная проблематике космической связи, в которой указывается, что такая связь станет реальностью, если для нее использовать «мощные потоки строго направленных ультракоротких радиоволн». Но как обеспечить необходимую «строгую направленность»? Возможно, именно этот вопрос подтолкнул Ивана Ефремова к идее Великого Кольца.

Рассказывая о космонавтике, Ари Штернфельд не пытался объять необъятное и оставлял технические вопросы на усмотрение инженеров. Посему Иван Ефремов не мог почерпнуть из его трудов конкретные детали по поводу управления космическими аппаратами и обеспечению связи между ними. Больше того, он вообще нигде не мог почерпнуть такие детали — в то время это была одна из самых засекреченных оборонных тематик. Посему писатель прибег к экстраполяции, как это часто делают фантасты и футурологи, когда информации о реальном положении дел в той или иной сфере недостаточно. Ефремову было ясно, что радиотехника и автоматика будут развиваться, — но насколько глубоко и широко? Он попытался экстраполировать современные ему достижения и получил парадоксальный результат: наиболее сложные операции, требующие значительной вычислительной мощности, машинам доверить нельзя.

Приведу несколько примеров такого парадоксального взгляда на развитие техники будущего. Описанное в романе единое земное сообщество участвует в межзвездном обмене информацией, причем качество этой информации, несмотря на колоссальную потребляемую мощность (для пятнадцатиминутной передачи телевизионной картинки используется «шестьдесят три процента земной энергии») оставляет желать лучшего: вместо того чтобы передавать осмысленные научные данные о Солнечной системе, эволюции и формах жизни на Земле, об историческом процессе и культурных достижениях, Веда Конг в режиме прямого эфира (без предварительной записи!!!) рассказывает обитателям планетной системы у звезды Росс 614 «историю развития производительных сил и на ее основе формирование идей, искусства и знания, духовной борьбы за настоящего человека и человечество, прослеживание ростков новых представлений о мире и общественных отношениях, долге, правах и счастье человека, из которых выросло, расцвело на всей планете могучее дерево коммунистического общества».Как сказали бы сегодня, занимается коммунистической пропагандой. Но зачем это нужно, если в других мирах тоже восторжествовал коммунизм?.. Впрочем, ничего внятного при такой громоздкой и энергоемкой системе трансляции и придумать нельзя — лучше бы передавали несколько картинок с земными пейзажами в сопровождении классической музыки.

Далее. Поскольку машины глупы и громоздки, на околоземных искусственных спутниках работают люди, то есть фактически Ефремов описывает долговременные орбитальные станции на высоких геостационарных орбитах, называя их, как и Штернфельд, «спутниками». Понятно, что работа на орбите — всегда риск, и в романе встречается ситуация, когда из-за самодеятельности Мвена Маса, новоиспеченного заведующего внешними станциями Великого Кольца, погибает группа молодых «наблюдателей», работающих на одной из станций. Понятно, что такая ситуация не могла бы возникнуть, будь «спутник» полностью автоматизированным.

Еще хуже обстоят дела в дальней космонавтике. На звездолете «Тантра» стоят мощные «расчетные машины», но при этом экипаж вручную вычисляет характеристики траектории полета, пользуясь справочниками на металлических листках (!?). Сами эти машины хоть и работают быстрее человеческого мозга — например, только они могут осуществлять мгновенный маневр кораблем, избегая столкновения с метеоритом, — имеют чудовищно неудобный интерфейс: при вводе данных пользователь должен дергать за массивные «рукоятки», нажимать многочисленные «кнопки», поворачивать «выключатели». Оперировать большими объемами электронной памяти такие машины не способны в принципе, посему звездные карты и справочные данные хранятся отдельно и вводятся по мере надобности для получения конкретных «ответов».

Можно привести еще массу примеров, но уже ясно: Иван Ефремов очень сильно ошибся с экстраполяцией развития электронно-вычислительных средств и недооценил их значение для космонавтики. К середине 1960-х годов, то есть еще до появления первых микропроцессоров и задолго до начала информационной научно-технической революции, эта ошибка стала очевидной: спутники и межпланетные аппараты успешно работали без участия человека. Даже пилотируемые космические корабли, включая «Восток», на котором летал Юрий Гагарин, заранее проектировались так, чтобы свести работу пилота к минимуму.

Сегодня мы наблюдаем, как быстро информационная революция меняет облик космонавтики. Американские планетоходы «Spirit» и «Opportunity» бегают по Марсу. Европейская станция «Huygens» совершила посадку на Титан. Межпланетный аппарат «Dawn» изучил Весту и направляется к Церере. Аппарат «New Horizons» летит к Плутону. Орбитальный телескоп «Hubble» позволил заглянуть в юность Вселенной. Орбитальный телескоп «Kepler» открыл тысячи планет у других звезд. Совершенно ясно, что и в дальнейшем изучение и освоение космоса будет связано с «умными» роботами. Даже когда люди вернутся на Луну и долетят до Марса, их, скорее всего, будут ждать там построенные в автоматическом режиме базы с запасами всего необходимого.

Заметьте, все эти достижения принадлежат «загнивающему» Западу, который, по мнению автора «Туманности Андромеды», лишен будущего. Либерально-демократическая модель общественного устройства, к которой пришли развитые западные страны, оказалась более приспособлена к расширенному внедрению новых технологий, чем тоталитарная социалистическая модель, опирающаяся на суицидную эстетику личного самопожертвования в духе Мвена Маса. В сфере распространения информации социализм опять же уступает капитализму: достаточно вспомнить, что компоновочные чертежи корабля «Восток» и научно-технические детали полета Юрия Гагарина (величайшее достижение в истории СССР!) были рассекречены лишь в 2011 году (то есть через пятьдесят лет!), в то время как подробности американских пилотируемых космических программ «Mercury», «Gemini», «Apollo», «Space Shuttle» были доступны для публичного ознакомления, обсуждения и критики (что особенно важно!) с самого начала работ над ними.

Получается, главный тезис о необходимости построения коммунизма для развития космической экспансии, который отстаивал Иван Ефремов, отвергнут исторической практикой, что было вполне предсказуемо: земляне освоили и заселили планету до коммунистов и без коммунистов — из природного любопытства, а также в погоне за новыми ресурсами и возможностями (или, как сказала бы коммунистический пропагандист Веда Конг, «из жажды наживы»).