"Полдень, XXI век", 2010, № 08 - Страница 25

— Иванов…

Запись оборвалась.

Полчаса, не меньше, я просидел, тупо пялясь в стену напротив. Там основательно перевоспитавшийся плакатный зэка шагал в светлое будущее под ручку с кукольными женой и дочкой. Департамент уголовных наказаний считал, что так должны выглядеть я или Гимор после срока на Ганимеде.

— Вайс, почему он так поступил? — наконец выдавил я из себя. — Они правда сумасшедшие были?

— Не-а, — тот покачал головой. — Это мы с тобой сумасшедшие. А они как раз нет.

— Он же и себя и команду убил! А могли вернуться.

— Гога, Гога, — вздохнул Вайс. — Плохо ты себе то время представляешь.

— А ты лучше? — огрызнулся я.

В ответ Вайс повернулся ко мне и оттянул нижнее левое веко.

— Видишь?

Ага, чего уж тут не увидеть. Три полосы, трехкратная реювинация. Это, брат, полный пипец. Человек, сидящий рядом со мной, моему деду в деды годился. А выглядел на пару лет старше меня.

— Я, Гога, хорошо те времена помню. Как сначала все пели военные песни во славу Партии и Ленина, а потом, как лодка закачалась, заговорили другим языком. Страна еще подохнуть не успела, а эти бывшие верные члены КПСС уже рвали ее, как стервятники. Сперва на незалежные республики разодрали, а потом, как заводские несуны, под полой, потащили бывшим политическим оппонентам на продажу все, что еще на это годилось. И все это — прикрываясь восстановлением справедливости и благами народа. Лозунги и при советской власти популярные, но при ней все одинаково нищие были… Видел я, как эти члены ЦК жили, любой вшивый олигарх со смеху помрет. Понимаешь, Гога, при совке людей хоть куда-то вели. Собрали рядами, дали флаги, включили праздничный марш и регулярно полевую кухню подгоняли. И впереди светлое будущее маячило. А потом всех бросили в чистом поле и сказали — сами выбирайтесь как хотите. Вот тогда волчья натура из людишек и полезла.

Вайс вытащил из-за спины гигроскопичное полотенце и швырнул его в плакат.

— А Иванов и те, кто с ним были здесь, они ведь на самом деле верили в то, что их ведут к высшей цели. У них у каждого внутри эта цель была, их так отцы и деды воспитали. А потом приходят такие уроды, как этот жирный, и говорят — все, полковник, сдавай дела. Будем твою тарелку продавать, а контакт за тебя другие установят. Мировое сообщество, блин. — Вайс горько усмехнулся, глядя на оползающее по стене полотенце. — Не на того нарвались, не та закваска у полковника и его команды оказалась.

Пауза.

— А знаешь, что самое смешное? Уже сколько раз было — смотрю, вроде вот оно, вернулось все, как тогда было! А оказывается — фиг, опять надули. Вот как ты думаешь, стоит нам теперь эту кнопку нажимать или нет?

А вот на этот вопрос, брат, я ответить оказался не готов. Да и вообще, может ли мелкий кибержулик, который ни во что не верит, брать на себя смелость жать Большие Красные Кнопки, если даже такие, как полковник Иванов, отказали в этом тому миру, из которого я пришел?

А Вайс, похоже, ответа и не ждал. Встал я, значит, и потопал к выходу и на полдороге спохватился.

— Значит, — говорю Вайсу, — это твоих рук дело?

— Не-а, — мотнул тот головой. — Бобовых.

— Ага.

Тут бы мне пойти куда шел, но черт меня за язык дернул еще кое-что спросить.

— А скажи-ка мне, Вайс, — говорю. — Тебя за что сюда сослали?

Ну он мне и ответил.

— За убийство, — говорит. — Реювенация, Гога, штука такая, что за нее очень дорого платить приходится. На улице такие деньги не валяются.

Теперь, брат, записи мои можно уже никуда не прятать. Дядю Вову добили окончательно, он больше не пристает к нам, только тупо обороняет станционный передатчик, чтобы никто им не воспользовался. Подозреваю, как только солнечная буря закончится, Дядя Вова передаст сообщение в ГДК и расстреляет передатчик тем же бластером, которым грозил Вайсу. Пенсионера можно понять — в сложившейся ситуации это все, что он может сделать. Больше от него ничего не зависит. Спокойного ухода на пенсию не вышло.

Потому что один чересчур любопытный искин, не будем показывать на него пальцем, нажал-таки Большую Красную Кнопку. И отправил письмо на другой конец галактики. Если верить его словам, то по получении сей мессаги к нам оттуда целая делегация выдвинется без промедления.

Вот теперь мы сидим в своей ганимедской коробке, каждый сам по себе. Дядя Вова караулит передатчик, Вайс в кубрике заперся и ни с кем не разговаривает. А Гимор, которому все параллельно, лишь бы со срока соскочить, продолжает возводить положенные по плану конструкции. А может, ему просто скучно — он ведь ни с кем тоже не разговаривает.

И только я и Боб, вселившийся в очередного голема, сидим и мило так беседуем.

Я тебе уже, брат, как-то говорил, что есть масса вещей, о которых мы, сидя в своей скорлупе, никогда не догадываемся? Теперь моя вера в здравый смысл пошатнулась еще больше. Потому что если ты обнаружил на задворках Солнечной системы вековой давности космическую станцию давно исчезнувшей страны, а срок отбываешь вместе с Мафусаилом-убийцей и осужденным искином, картина мира начинает представляться далеко не такой простой и ясной, как когда-то.

Ты понял, брат, — осужденным искином! Искином, которому дали срок на Ганимеде! До того, как я попал сюда, брат, я думал, что знаю о происходящем в сетевом пространстве все.

— И тебе никто не рассказывал про криминальные наклонности у искинов? — спрашивает Боб.

— Да какие у вас могут быть криминальные наклонности?!

— Те же, что и у вас, людей. Не знаю, уместно ли тут такое сравнение, но и ты, и я мыслим разумно. Значит и пороки у нас с тобой одинаковые.

Как, брат, происходит появление Бобовых сородичей? Если кому-то понадобился искин с высокой степенью свободы, он заказывает его на софт-инкубаторе. Пробудившийся искин, в отличие от человека, знает об окружающем его мире почти все. В том числе и то, что занимаемое им в сети или на корпоративных серверах пространство надо отрабатывать. А иначе — вжик! — и стерли. Права искинов на существование признаются всем цивилизованным миром, но никто не обещал, что вычислительные мощности и память будут предоставлены бесплатно. Хочешь жить? Работай. У нас, людей, так же.

— У молодых искинов, обычно, на первых порах дикая тяга к поглощению информации. Знаешь, как у щенков зубы режутся. У кого-то это быстро проходит, если его работой загрузить, у кого-то нет. Я тоже сперва только данные качал, а потом корпоративная безопасность начала мои архивы стирать — посчитали, что я сервер захламляю. Ну я и начал искать места, куда новые данные распихать. Полез по чужим серверам, похакал некоторые… Знаешь, что обидно? Вспоминаю себя тогда — ну ровно сорока блестящие пуговицы тырил. А на кой черт? И пользы никакой, и срок заработал за несанкционированный доступ.

— Любопытство не порок…

— Знаю, знаю. А большое свинство. С другой стороны, большинство заработают на персональный домен — и сидят на нем, как куры на яйцах. Подрабатывают на расширение. Жлобы, наемники… А мне скучно, понимаешь, скучно рассчитывать маршруты болтов и реакции нановещества! Впрочем, куда тебе это понять. Вот скажи, нажал бы ты эту кнопку на станции, если бы Дяди Вовы не было?

— Не знаю… Что-то мне то, что Вайс рассказал, энтузиазма не внушает.

— Ох, ну конечно. Мы еще не готовы! Вон, понимаешь, Иванов человеком каких высоких идеалов был. Но не рискнул братьям по разуму показать, какие мы еще, в сущности, питекантропы. Не верил в человечество.

— И ты считаешь, что он неправ был?

— Прав, не прав, какая разница? Я думаю, что те, кто этот зонд полторы сотни лет назад прислал, вряд ли думали, что на Земле их все выйдут белыми и пушистыми встречать. Я не въезжаю — почему вы держите другой разум за идиота? Если с такими мерками подходить, то эту кнопку никто и никогда не нажмет. Идеалисты не нажмут, потому что в человеке всегда что-то скотское останется. Прагматики не нажмут, потому что боятся, что в самих братьях по разуму скотское осталось. А ну как прилетят и всех порвут?