Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади - Страница 88

Спасибо Галке[45], что помогла тебе довезти ребят. Я о ней всегда очень хорошо вспоминаю. Но поняла ли она, что в остальном (в том, что касалось не меня и не детей) ее поход был неудачным? Кажется, у нее и у других ребят создалось ложное впечатление, что они имели успех. Я жалею, что у тебя осталась неудовлетворенность от свидания. Я тебе уже в прошлом письме (отправила 20-го, вернее 18-го в письме Нине Литвиновой) написала, что я очень довольна свиданием. Я и с детьми пообщалась, и тебе сказала почти все, что хотела. Может быть, ты хотела мне еще что-нибудь сказать? Так напиши. Мама! После свидания я думала об этом ходатайстве, которое ты послала. Я сомневаюсь в том, чтобы оно имело успех. Ведь снять принудлечение можно после того, как уже какая-то часть его отбыла, а я, сколько ни сижу, принудлечению (слава Богу) не подвергаюсь. Правда, при широкой поддержке отовсюду, может быть, и можно было бы добиться, чтобы отбытое мною заключение после суда (на днях уже полгода) было засчитано как принудлечение. Тем более что у тех, кому дают общак, срок принудлечения исчисляется именно с момента вынесения судом определения. По справедливости, и у меня должно бы быть так.

Мама! 21-го числа я отдала доверенность, через несколько дней ее отправили тебе через Мосгорсуд.

Вот, кажется, и все дела. Пока я останавливаюсь, а если 4-го придет письмо, допишу еще.

Целую тебя и детей.

Будьте здоровы. Береги себя. Я больше всегда волнуюсь за тебя. Детские болезни – вещь преходящая, хотя, конечно, слава Богу, что они пока почти все время здоровы (тьфу, тьфу, тьфу!).

Еще раз целую. Наташа

4/I. 70. Мамочка! Как я и надеялась, получила сегодня твое письмо (и много еще писем и телеграмм). Уже вечер, и отвечаю тебе коротко. Всем остальным буду отвечать уже в следующий раз. Я очень огорчена, что ты не знаешь моих оснований насчет свидания и прочего. Я считала, что ты их знаешь. Звездочка у меня в письме стоит там, где я опять напутала насчет Гали К.[46] и Гали Г. Я думала, вторая из них помогала тебе, и все, что написано дальше, относится к ней. От нее я сейчас получила тоже поздравление, передай ей спасибо и привет. Обещание им было дано под воздействием неожиданности, бурного натиска (говорили почти все время визитеры, правда, Галка меньше всех), естественной слабости. Действительно, единственным, кто мог бы уговорить, была я, но я все ждала писем, прособиралась, 28-го подала заявление, но его, как сказали мне в ответ на заявление, как раз в этот день увезли в Орел. Мне, правда, врач сказал, чтоб я не беспокоилась, что его кормят и что он в приличном состоянии. Еще мне сказали, что он не принял передачу из дома.

Мамочка! Ты мне дописывала 29-го и не написала Ясиных отметок! А теперь целую неделю дожидаться нового письма. Ну, что поделать?

Будь здорова. Целую.

Будьте все здоровы.

Твоя Наташа.

[Приписка внизу на первой странице: ] 4.I. Мама! Упрекнула тебя, что ты не написала Ясины отметки, а потом увидела, что он сам написал. Пусть не огорчается: одна четверка – это неплохо.

1 февраля 1971 г.

Дорогая моя мамочка!

Получила твое первое письмо примерно неделю назад, сейчас жду, пока ты пришлешь мне письма, не заставшие меня в Бутырках, и напишешь новое. Но начинаю отвечать сейчас, продолжу ближе к отправке. Отправка у нас так же, как и в Бутырках, 5-го и 20-го.

Для меня отъезд оказался тоже неожиданностью, я никак не ждала его раньше мая-июня. Но, видимо, либо суд, либо изолятор добились для меня наряда. Не знаю уж, кого и благодарить за это. Слава Богу, что не вас. Вначале у меня было предположение, что это хлопоты с воли. Но по письмам я поняла, что нет, и облегченно вздохнула. Конечно, ты права, что перемена обстановки не может не сказаться, но меня спасают выработавшиеся за год умение приспосабливаться к любым условиям, переносить почти любое общество, отключаться от всего, что мне неприятно, и, конечно, терпение. В моменты, когда мое терпение, кажется, готово истощиться, я вспоминаю тебя, и мое терпение снова становится неистощимым. Не знаю, какие перспективы у меня впереди, какие надежды можно питать. Комиссия будет летом, с первой комиссии люди уходят редко, но, быть может, мое идеально спокойное поведение и моя твердая решимость не продолжать своей прежней деятельности сыграют свою роль. Мамочка, ты пишешь, что мне покажется слишком далеким свидание в весенние каникулы. Отнюдь. Я сама, еще до твоего письма, придумала то же самое. Как я выяснила, детей на свидание пускают. Конечно, Осю пока возить не стоит, да ты вроде и не собираешься. Приезжайте (а еще лучше – прилетайте) с Ясиком в весенние каникулы. Выбирайтесь сюда на несколько дней. Во-1х, можно взять свидание два дня подряд по часу каждое. Во-2х, пусть для Ясика это будет не только поездка ко мне, а еще и путешествие в незнакомый город. Походите по городу, по музеям, посмотрите Волгу. В общем, пусть его каникулы будут действительно интересным отдыхом. Мама! Конечно, желательно, чтобы кто-нибудь вас проводил. Тем более что практика такова, что свидание дают не только близким родственникам и вообще не только родственникам. Кроме того, на свидание придется везти передачу, особенно такие продукты, которые не выдержат длительного путешествия в посылке. Да еще я хочу отдать вам часть вещей, это разрешается, за некоторое время до свидания я подам заявление и получу разрешение. А то иначе у меня скопится слишком много всего. Я ведь сейчас Вере[47] заказала ряд вещей, а я и то, что у меня было, еле дотащила сюда в двух мешках.

Так что не беспокойся! Наши планы полностью совпали, жду вас на весенних каникулах. Пока не прощаюсь, жду еще твоих писем, чтобы ответить на все, что в них. Целую тебя и детей, вы мне все снитесь, особенно часто – Ясик.

В тот же день. Получила от тебя письмо: новое и два бутырских. Сейчас на всё по порядку отвечу. Спасибо тебе большое за все Осины словечки, которые ты мне посылаешь. Я рада, что он уже так много говорит. После двух свиданий и по всем письмам я его сейчас очень хорошо представляю. А передо мной стоит его фотография, которую мне отдали (та, что Нина сфотографировала). Он на ней такой веселый, такой храбрый, сидит на качелях и не боится. Мамочка! Скажи Ире[48] огромное спасибо за энциклопедию – это именно та, о которой мы все время мечтали. А заметила ли ты меня в списке авторов? Заметил ли Ясик? Я там написала статьи «Чехов» и «Швамбрания». И ты детям сделала очень хорошие подарки – представляю, как они оба довольны. И Нине тоже спасибо. Ты меня очень обрадовала известием о детском саде. Это именно то, о чем мы когда-то мечтали для Ясика, только в том саду, куда он начал ходить после ясель, не было круглосуточной группы. Значит, он будет в таком саду, который тоже гуляет в роще? Как это хорошо, но интересно, что и как там будет с дачей.

Очень рада, что тетя Лида так подружилась с детьми. Ясика-то она и всегда любила. Да и я из всех родных тетю Лиду люблю больше всех – ну, пожалуй, еще Галю и Митю так же. (Я не говорю о Мишке, которого, конечно, люблю с детства – с его детства, разумеется. Надеюсь, что мы с ним когда-нибудь еще сможем видеться.) (Не говорю я и о Вере, т. к. речь только о родне с твоей стороны.) Ося, как я понимаю, сегодня пошел в ясли после болезни. Конечно, этих простудных болезней, тем более в слякоть, не избежишь. А как Ося поет песни? Меня очень заинтересовало это.

Мамочка! В числе просьб к Вере я прошу ее прислать мне мои желтые замшевые ботинки. Но их прежде надо починить: у одного из них протекает подошва. Вере я пишу отдельно, на ее адрес. Надеюсь, что тогдашняя пропажа письма была случайной. Изредка я, наверно, смогу писать и еще кому-нибудь, кроме вас с Верой. А получать и письма, и посылки, и бандероли я могу не только от родных, а от кого угодно.