Покушение - Страница 1
Кир Булычев
Покушение
Предисловие
1992 году в издательстве «Московский рабочий» под одной обложкой, в виде непривычно большого для фантастики тома вышли романы «Наследник», «Штурм Ай-Тодора» и «Возвращение из Трапезунда» — первые три книги из цикла «Река Хронос» Несмотря на то что в оглавлении они значились именно «книгами» они все-таки производили впечатление единого произведения, где действие плавно перетекает из одной части в другую. Читатель «вступает» в реку Хронос в августе 1913-го, потом вместе с главными героями перепрыгивает из октября 1914-го в март 1917-го и расстается с ними в декабре 19 17-го… Главные герои — Андрей и Лидочка — с первых страниц очаровывали читателя, богатая сюжетными поворотами интрига затягивала, а неожиданный для приключенческого романа неспешный ритм располагал читателя к продолжительному чтению, К тому же финал третьей книги — «Возвращение из Трапезунда» — недвусмысленно намекал на возможность продолжения. Видимо, уже тогда — в начале 90-х — у Кира Булычева в общих чертах сформировалась канва четвертой книги…
Продолжение не заставило себя долго ждать — в 1992-м частично, а 1994-м целиком вышел роман «Заповедник для академиков». Вот только действие в нем происходило в 1932-м и 1939 годах. Как Андрей и Лидочка пережили Гражданскую войну, слом эпох и формаций, разруху и голод — оставалось тайной. Автора легко понять: тема репрессий 30-х годов тогда только выходила из-под запрета, она была абсолютно не освоена писателями-фантастами, казалась интересной и злободневной. Киру Булычеву самому хотелось написать об этом страшном времени обнажавшем людские характеры.
Новое время также требовало к себе пристального внимания и результатом этого стали три детектива — «Усни, красавица!» «Таких не убивают» и «Дом в Лондоне»; действие их происходило уже в наши неспокойные дни, в середине и в конце 90-х соответственно. В начале последнего десятилетия ХХ века была написана повесть «Младенец Фрей», которая со временем разрослась в роман, основное действие которого проходит в 92-м году. Новые и новые дела и проекты отвлекали Кира Булычева от четвертой книги «Хроноса».
«Действие третьей книги (в издании «Московского рабочего» — первого тома, объединявшего три книги) заканчивается Рождеством 1917 года — писал Кир Булычев в апреле 2000 года. — Зимой 19 18-го герои отправляются сначала в Киев, где попадают в переворот, затем подаются на север и чудом добираются до Москвы в замерзающем вагоне. События в Москве должны быть связаны с убийством Мирбаха, покушением на Ленина, эсеровским «мятежом» и переплетением судеб персонажей романа и исторических персонажей. Этот том, который пока написан у меня до приезда в Москву, то есть на треть, должен завершаться альтернативой — иным режимом иной историей. Будь я человеком разумным, бросил бы все и дописал эту книгу, тем более что грех ей лежать частично написанной больше пяти лет».
Писатель очень трепетно относился именно к этому своему циклу, он не хотел писать новую книгу впопыхах, между делом, — он с самого начала ставил перед собой очень высокую планку.
В канун 2003 года члены оргкомитета фестиваль фантастики «Роскон» намекнули Киру Булычеву, что хотели бы вручить ему приз «Большой Роскон» — за вклад в российскую фантастику. Однако писатель наотрез отказался. «Вы дождетесь — пригрозил он однажды, — что я вообще откажусь приезжать на «Роскон». Потому что буду опасаться, что вы меня обманете: я приеду, а вы возьмете и вручите мне приз.
И мне, сидящему в зале, ничего не останется, как влезать на сцену и получать его.
А я не хочу быть многоуважаемым шкафом! Не хочу, чтобы вы мне вручали приз за старые заслуги! Я хочу написать большой хороший роман, я надеюсь, что я его напишу… И вот тогда я с удовольствием приеду на «Роскон» и приму ваш приз!» По всей видимости, он имел в виду роман «Покушение» — эту самую недостающую четвертую часть «Реки Хронос». В начале 2003 года, давая интервью для газеты «Книжное обозрение» Кир Булычев сказал: «У меня четвертый том уже написан до половины три года назад. И я боюсь садиться его заканчивать. Восемнадцатый год до половины дописан. Они уже приехали в Москву и поселились в квартире мамы Врангеля…»
Основная работа над книгой пришлась на весну 2003 года. Судя по всему, в мае-июне текст в первой редакции был готов, и писатель отложил его, чтобы через какое-то время вернуться к редактуре и шлифовке. В это время он занялся подготовкой новой редакции первых трех книг «Реки Хронос».
В конце июль Игорь Всеволодович лег в больницу — как казалось поначалу, для плановой проверки. Он был полон творческих планов: собирался съездить за границу, сесть за чтение книг — кандидатов на премию «Алиса», ну и конечно же, многое написать, дописать, отредактировать… 5 сентября 2003 года Игоря Всеволодовича Можейко не стало. Отложенные им дела остались недоделанными.
Рукопись «Покушения» была обнаружена в его архиве. В ней не хватает нескольких десятков последних страниц, однако найденный там же план позволяет понять, как должно было заканчиваться это произведение. Часть рукописи обильно покрыта исправлениями (свидетельства тщательной работы писателя), другая же — чиста, до нее писатель, увы, не дошел. В таком виде этот текст и вошел в книгу.
Внимательный читатель может обнаружить в нем некоторые шероховатости и даже небольшие «несостыковки» — конечно же, писатель устранил бы их при дальнейшем редактировании. Но не успел… И все равно даже в таком, не доведенном до идеала виде текст дает достаточно полное представление о замысле Кира Булычева, считавшего «Реку Хронос» главным делом своей жизни.
М. Манаков,
А. Щербак-Жуков
Глава 1
ЯНВАРЬ 1918 г.
В ночь с 25-е на 26 октября 1917 года в России произошла вторая за несколько месяцев революция. На этот раз ее жертвой стало Временное правительство, которое, придя к власти, клялось никого не казнить, всем дать свободу и внести в российскую жизнь ругательное прежде слово «демократия». Ближе к осени, когда дела пошли хуже, правительство, дабы удержаться на плаву, принялось арестовывать казнить и запрещать. Но делало оно это неуверенно и постоянно опаздывало запретить или казнить, что давало оппонентам возможность проклинать Керенского за уничтожение демократии. В том была ирония, ибо демократия оппонентам была ненавистна.
С конца октября большевики принялись покрепче усаживаться на троне, подобно кукушонку, который, подрастая, вышвыривает из гнезда других птенцов. К началу зимы было разогнано Учредительное собрание, запрещены почти все партии, от демократических до недемократических. Но в отличие от Керенского большевики казнили, ссылали и запрещали не с опозданием, а вовремя или даже раньше, чем следовало. И в отличие от разрозненных свар демократов и плутократов большевики были воистину орденом, братством, не знающим границ, для которого высшим законом была партийная дисциплина, и наиболее последовательные из них в решающий момент готовы были подчиниться ей, жертвуя свободой семейными и дружескими привязанностями и даже жизнью, В стране же, где родилась уникальная для человечества поговорка «от тюрьмы и от сумы не зарекайся», отношения властей и революционеров были уголовной смесью европейско-балканской и турецкой политик. В Берне и Цюрихе вожди эсдеков и эсеров обсуждали и голосовали вполне разумные вопросы как т?: составление редколлегией газет, выборы в центральные комитеты и ревизионные комиссии, выдачу пособий и провоз нелегальной литературы. А потом шепотом в узком кругу решали действительно важные проблемы — убийство царей, ограбления банков суды над настоящими и вымышленными предателями.
Когда гимназист Володя Ульянов узнал о смерти своего брата — молодого революционера Саши Ульянова казненного азиатским правительством за балканскую попытку убить царя, этот юноша, как говорят его официальные жизнеописания, произнес историческую фразу: «Мы пойдем другим путем». Считается, что другой путь исключал убийство царей и губернаторов. С тех пор революционное движение в России разделилось на две ветви. Одна именовалась социалистическо-революционной и убивала царей. Эсеры научили любимых ими крестьян поджигать помещичьи усадьбы и кидать в огонь барских детенышей, что крестьяне, будучи уже пятьсот лет рабами отлично умели делать и без эсеров. Вторая ветвь именовалась социал-демократической и была менее романтической ветвью заговорщиков, что и обеспечило ей в конце концов победу. Социал-демократы читали книги, сблизились с принявшими их за европейцев коллегами из Германии и объединили с ними усилия по освобождению пролетариата. Они отыскали себе зарубежного пророка Карла Маркса и его верного Пятницу — Энгельса. Так что европейские собратья полностью уверовали в то, что русские социал-демократы их соратники, хоть и темные, отсталые и нищие.