Покровитель для оторвы (СИ) - Страница 8

Все хорошо, Люсь!

Меня не нашел Эдик.

Я добралась до Москвы.

Я попала в этот дом.

Катя, ты можешь мной гордиться…

А то, что Дмитрий — мой опекун и мой бывший любовник… Так это временные трудности…

Противный писк заставляет меня открыть глаза.

Не успеваю этого сделать, как писк превращается в оглушительный вой и с потолка начинают литься потоки ледяной воды.

Твою мать!..

Сжимаюсь в комок на подоконнике, обхватив себя за ноги.

Дверь с грохотом распахивается.

На пороге застывает Дмитрий.

Его взгляд быстро пробегает по комнате. Он поднимает лицо к потолку, с которого льются потоки воды из системы пожаротушения. Темные брови хмурятся.

Последней под его тяжелый взгляд попадаю я.

Он проходится по моей сгорбленной фигуре, замершей на подоконнике, и останавливается на дымящейся сигарете в моих пальцах.

Голубые глаза впиваются в меня, отчего меня обдает холодом, темные брови грозно сходятся на переносице, а красивое лицо дышит гневом.

Попала!

Замечаю за его спиной толпящихся людей. Кто они?

Несколько девушек и парень. Среди перепуганных и удивленных лиц белеет невыразительное лицо кухарки.

Все они вытягивают шеи, стараясь заглянуть в мою комнату.

Замечаю на всех форменную одежду. Прислуга! Сколько же ее в этом доме?

— Игорь, выключи сигнализацию и позвони вниз, пока к нам не приехал пожарный расчет, — резко бросает Дмитрий через плечо.

Не оборачиваясь и не заботясь о подсматривающих, он с силой толкает дверь за своей спиной. Она с грохотом захлопывается, едва не щелкнув по носу прислугу.

Всего в несколько широких шагов он пересекает комнату и останавливается передо мной.

Я сжимаюсь под его тяжелым взглядом и нависающей надо мной фигурой.

Он замирает так близко от меня, что даже одежда и холодные потоки воды не способны скрыть жар его тела.

Чувствую его гнев и мощь. Боюсь поднять взгляд. Привычным жестом поигрываю сигаретой между пальцев.

Он перехватывает мою руку. Наблюдаю, как по его руке вниз сбегают крупные капли, как они срываются и летят в неизвестность.

Другой рукой он выхватывает сигарету, бросает ее на пол.

Рывком он сдергивает меня с подоконника и тянет на выход.

— Я… Я все отработаю, — почти шепотом говорю я, боясь оказаться за дверью босиком и в мокрой насквозь одежде. Я не сопротивляюсь. Зачем? Я реально виновата.

Краем глаза замечаю мокнущий под потоками ноут. Вырываю руку и бросаюсь к нему.

Хватаю дорогую технику и пытаюсь спрятать под мокрой кофтой, едва я его переворачиваю, как мне на ноги выливается порция воды.

Слезы отчаяния набегают на глаза. Слава богам, что вода с потолка скроет их.

Не успеваю подумать об этом, как весь этот ледяной поток прекращается.

Я переступаю мокрыми ногами по насквозь мокрому ковру, прижимая к себе испорченный ноут.

И все-таки слезы бегут по моим щекам. Две горячи дорожки.

— Прости…те…

— Брось его.

— Кого? — я плотнее прижимаю к себе испорченную технику и хлюпаю носом.

— Ноут. Брось его. Это уже мусор.

— Не могу, — всхлипываю и закусываю губу. Слезы нескончаемым поток бегут по щекам.

Чувствую, как его пальцы касаются моего подбородка и медленно поднимают его.

Всхлипываю и моргаю, стараясь смахнуть слезы отчаяния.

Он практически заставляет меня взглянуть в свои глаза. Небесно-голубые, глубокие и такие непонятные. На самом их дне разгораются искры, но я не могу понять, что это. Темные зрачки расширяются, добавляя взгляду глубины и власти.

— Я отработаю, — снова шепчу я, сама не зная зачем.

— Обязательно отработаешь, — его голос становится низким и хриплым. Его дыхание обдает меня и замирает на моих губах.

Так близко, так маняще…

Я бы хотела вырваться, убежать, спрятаться от пожирающей меня глубины его глаз. Но его пальцы держат мой подбородок осторожно, но крепко.

Когда он рядом, я не могу мыслить здраво, не могу противиться тому, что рождается внутри.

Я бы хотела ненавидь и презирать его всей душой, но не могу… Что-то манит меня к этому мужчине. Кожа вспыхивает от его прикосновений, дыхание сбивается, стоит мне ощутит его дыхание на своей коже.

Меня начинает бить крупная дрожь. Мне одновременно и жарко, и холодно.

Я вижу в горящих напротив меня глазах отражение своих чувств и даже больше…

Покачиваюсь вперед, боясь и желая упасть в его объятия.

В мое сознание врывается громкий стук. Стук каблуков по паркету.

Он отрезвляет и Дмитрия. Его пальцы отпускают мой подбородок. Такие манящие и опасные искры в глазах гаснут.

Он делает пол шага назад.

Дверь распахивается. На пороге замирает «бабуля».

— Дмитрий, что здесь произошло? — требует она ответа, оглядев комнату.

— Недоразумение, — отвечает мой опекун, не задумываясь.

— Вот как? — темная бровь ползет вверх. Но новых вопросов «бабуля» не задает. — Екатерину переселить в голубую спальню. Здесь все выбросить и подготовить комнату к ремонту.

Она резко бросает приказы, разворачивается и уходит, подарив мне проницательный взгляд.

— Женя, вы слышали мою мать? — Дмитрий разворачивается.

— Да, — на пороге замирает высокая эффектная брюнетка в сером платье.

— Выполняйте, — бросает опекун и уходит вслед за матерью, не говоря мне ни слова.

Глубоко вздыхаю.

— Идемте, — девушка разворачивается и, не заботясь, иду я следом или нет, шагает по коридору.

Да что это за дом такой, где все отдают приказы?

Даже в детдоме у меня было больше свободы!

Девушка распахивает передо мной дверь, не успеваю я шагнуть в комнату, как она придает мне ускорения.

Толчок в спину становится неожиданностью. Делаю несколько торопливых шагов, пытаясь сохранить равновесие.

Позади хлопает дверь.

Оборачиваюсь. По милому и услужливому секунду назад личику расползаются брезгливость и злость.

— Если, ты, сучка, будешь лезть к моему парню, я тебя придушу, поняла? — шипит она.

Приехали! А кто твой парень?

— Это тот, который… Игорь? — вспоминаю единственное мужское имя, которое слышала за сегодня.

Губы девушки кривятся, глаза вспыхивают бешенством.

— Это тот, который Дмитрий, — передразнивая меня, она выдает шокирующую новость.

Интересно, очень интересно.

— А он хоть знает, что ты его девушка? — я приподнимаю бровь.

— Не твое дело, — дерзит она.

— Ну почему же? — напряжение отпускает меня. Какая-то столичная чика, работающая на побегушках у «моей семьи» мне не страшна. И не таких обламывала.

Она делает шаг мне навстречу.

— Я тебя предупредила, дрянь. Не послушаешь — пожалеешь, — шипит она.

— Да? И кто заставит меня пожалеть? Ты что ли? Или сам Дима? — я отбрасываю на кровать ноут и складываю руки на груди.

Она делает еще один шаг ко мне. Глупо. Очень глупо.

Останавливается совсем рядом.

— Я тебя уничтожу! Превращу твой визит сюда в ад. Ты будешь бежать отсюда в свой Мухосранск, сверкая пятками, и радоваться этому. Потому что я…

— А теперь послушай меня, подруга, — кладу руку ей на плечо.

Ее глаза сверкают ненавистью, но лишь на мгновение. Затем в них появляется боль.

Я загоняю свой большой палец ей под ключицу и заставляю рухнуть передо мной на колени. Старый испытанный прием.

— Я ни на что не претендую, кроме того, что мое по праву. И если ты не в курсе, я — племенная внучка Нелли Эдуардовны. Дима — мой дядя.

На хищном личике сквозь боль проступает удивление. Так, прислуга не в курсе господских дел. Интересно.

— Себя обижать я не дам никому, тем более такой пигалице как ты. Усекла?

Она молчит. А я нажимаю сильнее. Она вздрагивает и скулит.

— Усекла?

Она неуверенно кивает.

— И это я могу твою жизнь превратить в ад, а не ты мою. Потому что в земном аду я уже бывала несколько раз. Вряд ли у тебя хвать фантазии придумать что-то новое. И еще. Закатай губу, Дима не для тебя. Это тебе так, дружеский совет. А теперь брысь отсюда.