Покровитель для оторвы (СИ) - Страница 11

— Хорошо, — шепчу я. Лишь бы отошел. Лишь бы не касаться его, не чувствовать его запах.

— Отлично! — он легко отталкивается от кресла.

Но в его глазах на самом дне я замечаю разочарование. Мной? Ситуацией?

Чего он ждал? Что я буду сопротивляться? Или что я его поцелую?

— Прошу, садитесь, — вокруг меня суетится молодая девушка. Наверное, моложе меня.

— Давай оставим все, как есть, — почти шепчу я. — Скажешь, что краска не легла, а?

Ее личико из милого и услужливого тут же становится резким.

— Вы что? Нелли Эдуардовна дала четкие указания на счет цвета и длины…

— Еще и длины? — я удивленно хлопаю глазами.

Она молчит, делая вид, что занята моими волосами.

— Ну хотя бы розовый оттенок мы можем добавить? Совсем чуть-чуть? Пожалуйста-а-а.

Она неуверенно косится на «бабулю», которая мило беседует с хозяйкой салона.

— Ну… только если в виде корректора желтизны… — девушка явно не уверена.

— Отлично, ненавижу соломенный цвет, — откидываюсь в кресле и довольно жмурюсь. Я кое-что придумала. Лишь бы прокатило. — Давай, разводи свои краски.

Девушка удивленно косится на меня, но все же разводит все необходимое.

Я не очень люблю все эти покраски и завивки. Кроме эксперимента с оттеночной маской, я и волосы то не красила. А вот Катя жить не могла без краски для волос. Поэтому процедуру я себе отлично представляю. Сначала осветлить — выровнять цвет. Потом затонировать.

Радостно потираю ладошки под накидкой.

Еще пара часов проносится. Я сижу как на иголках.

Не успевает девушка промыть мои волосы от осветлителя, как я уже тащу ее к креслу продолжать покраску.

Ее лицо снова удивленно вытягивается, но она молчит.

Баночки, тюбики и флакончики выстраиваются в ряд. На свет извлекаются весы.

— А это что? — я заглядываю ей через плечо.

— Это краска.

— А цвет какой?

— Нордический блонд.

— А это? — тычу пальчиком в другой тюбик.

— Это пепельный блондин, — она пытается быть милой. Но я замечаю в зеркале судорогу, которой сводит ее лицо от фальшивой улыбки.

— А это что? — продолжаю атаку, прикидываясь полной дурой.

— Это корректор желтизны, розовый, как вы просили.

— А вот это?

— Это тоже корректор, только фиолетовый. Я их смешаю для более ровного цвета.

— Круто! А вот это? — придвигаюсь ближе и «случайно» задеваю огромную бутылку с густым белым содержимым.

— Это окислитель. Ай! — восклицает девушка и пытается ее поймать. Но поздно.

Бутылка летит на пол и целый литр дорого окислителя растекается некрасивым пятном по полу и драпирует брызгами все вокруг.

— Простите, — я пытаюсь изобразить сожаление. Но у меня всегда плохо получалось. И сейчас не получилось. Потому что девушка смотрит на меня почти с ненавистью.

— Ничего, — бурчит она сквозь зубы. — Сядьте, пожалуйста, на кресло. Я сейчас все уберу и мы начнем!

Понимающе киваю. Но стоит ей развернуться и сделать пару шагов, как я молнией бросаюсь к столику. Хватаю одноразовое полотенце и делаю вид, что пытаюсь вытереть окислитель.

А сама другой рукой выдавливаю в миску с краской розовый корректор.

Как там говорила Катя, один сантиметр пасты, максимум два? Значит мне надо сантиметров пять-десять. Да, десять будет самое то.

Отбрасываю тюбик в сторону и, оглядываясь, давлю фиолетовый. Пусть будет!

Где-то хлопает дверь, и я стрелой несусь на кресло.

Стоит мне устроиться и расправить накидку, как рядом возникает моя парикмахерша и уборщица.

Обе смотрят на меня хмуро, приклеив к лицу вымученные улыбки.

Уборщица быстро ликвидирует устроенный мной погром, а Марина принимается за мои волосы.

Еще час пролетает незаметно.

— Пойдемте смываться.

С удовольствием.

По пыхтению и тихим ругательствам девушки понимаю, что все прошло как надо.

Замираю от нетерпения. С тюрбаном на голове усаживаюсь на кресло. И жду, жду, жду…

Именно в этот момент из кабинета выплывают две дивы: хозяйка салона и Нелли Эдуардовна и направляются к нам.

— Ну как у вас дела, Мариночка? — надменный голос хозяйки никак не вяжется с ее словами.

— Я… у нас… в общем… — девушка мнется.

— Марина, не тратьте наше время, — не выдерживает «бабуля».

Девушка обреченно вздыхает и практически срывает полотенце с моей головы.

Наступает долгая минута звенящей тишины.

Кажется, что взгляды всех присутствующих в салоне обращены на мою персону.

А я что? Я ничего…

— Нелли, дорогая, только не переживай! Мы все исправим! — звучит успокаивающе голос хозяйки.

— Что это такое? — голос «бабули» звенит от гнева и негодования.

Вижу в зеркале, как округляются ее глаза и дрожат губы.

Перевожу взгляд на свои волосы. У самых корней они окрасились в глубокий розовый цвет с фиолетовым отливом. «Фуксия» или что-то типо того.

Дальше цвет плавно размывается в ярко розовый, даже маске до такого было далеко. А кончики остались, как и были нежно-розовыми.

Получилась такая Мальвина с розовым фильтром.

Круть! А что? Мне нравится!

— Я не понимаю, как… — мямлит Марина. — Наверное, когда Екатерина… Я… когда упал окислитель граммовка сбилась…

— Упал окислитель? Случайно? — Нелли Эдуардовна быстро ухватывает суть и награждает меня убийственным взглядом.

— Ну…да… — Марина снова мямлит. — Его Екатерина случайно задела.

— Спасибо, — обрывает ее на полуслове «бабуля». А меня обжигает ее пылающий яростью взгляд.

Я кожей чувствую, что она поняла, кто виноват в этом окрашивании.

Блин, Марина, ты не могла виновато помолчать.

— Неважно, дорогая. Все поправимо, — пытается смягчить ситуацию хозяйка. — Марина!

Но девушка не шевелиться. Стоит как вкопанная и отводит взгляд.

— Да. Но не сейчас, Маргарита Михайловна, — почти шепотом возражает девушка.

— Что? — тонкая бровь ползет вверх, как бы удивляясь, что ей кто-то перечит.

— У Екатерины тонкий волос. Мы его уже обесцветили и тонировали. Нового обесцвечивания он не выдержит. Мы просто сожжем ей волосы. Надо подождать.

— Сколько? — почти хором выдыхают женщины.

— Не меньше двух недель, иначе…

— Мы поняли, — резко обрывает ее Нелли Эдуардовна.

Она больше не смотрит на меня. Ее осанка идеальна. Она стоит, вытянувшись в струнку, и смотрит прямо перед собой.

Ее подбородок гордо вскидывается. Она разворачивается на каблуках и достает телефон.

— Дмитрий, дорогой. Отвези Екатерину домой. Я? Нет, я с вами не поеду. Да, собиралась… Но планы поменялись… У меня сегодня дела.

Не оборачиваясь ко мне и ни говоря ни слова, она подхватывает пиджак, кивком прощается с хозяйкой салона и выплывает наружу.

Хм… Неужели я перегнула палку?

Еще раз смотрю на себя в зеркало. Красотка! Просто супер!

— Твою ж… — раздается совсем рядом глубокий баритон.

Вздрагиваю от глубокого хриплого голоса. Втягиваю голову в плечи.

В зеркале встречаюсь с его взглядом. Сначала удивленным, потом пылающим негодованием и яростью.

— Вставай. Пошли, — бросает зло опекун.

— Дима, не переживай. Через две недели мы все поправим. К юбилею Нелли ваша девочка будет сиять… — тараторит хозяйка.

— Не сомневаюсь, — перебивает он ее.

Видимо, такое случается не часто. Потому что женщина замирает и удивленно хлопает глазами. Какое глупое у нее выражение лица.

— Дима, я во всем разберусь. Накажу…

— Хватит, — он снова прерывает ее небрежным жестом. Больше он не обращает внимания ни на что. Только на меня. — Вставай, мы уходим.

По спине пробегают мурашки и стекает капля пота.

— Я хотела еще массаж… — начинаю бодро, но под убийственным взглядом голубых глаз сжимаюсь и шепчу.

Я чувствую, что он кипит от ярости, и слова застревают в горле.

— В другой раз, — он не повышает голос, но я чувствую в нем сталь.