Покой им только снится... - Страница 1

Эта история-быль рассказана на космодроме. Инженер-ракетчик рассказал об одной ночи из жизни академика С. П. Королева. О ночи перед историческим полетом Юрия Гагарина, перед началом новой космической эры.

В ночь перед полетам Гагарина мы покинули, стартовую площадку. С холма оглянулись на ракету, освещенную прожекторами. Стояла она красиво, гордо, по-богатырски удерживая на плечах корабль. Мы не торопились уходить. Спешить некуда. Впервые за многие сутки свободны, и время не сужалось, не торопило, а раздвигалось вширь. Целая ночь впереди. Можно и поразмыслить на досуге.

Что мы испытывали, уходя с площадки? Чувство небывалой ответственности: снаряжали корабль и ракету для первого полета человека в космос. Трудились по-особенному, как в бою. Вечером сказали Гагарину: «Лети спокойно. Даем гарантию: надежность минимум на сто процентов».

Мы ушли, и стартовая площадка притихла, опустела. Словно отгремел бой и осталось одинокое, покинутое поле. Непривычно смотреть. Ничего, осталась одна ночь. Ночь передышки. Мы помахали руками кораблю и ракете: до завтра! Завтра проводим в космос.

Центр притяжения переместился на жилую площадку. Гостиница специалистов залита огнями, распахнуты окна. В окнах — знакомые ребята. Кричат: «Привет трудягам-ракетчикам!» Приветствуют наше шествие. Кто-то выставил на подоконник портативный транзистор, полилась бравурная музыка. Наш ведущий испытатель вдруг погасил улыбку и погрозил специалистам кулаком. Показал на домик космонавтов. В домике погашен свет, полуоткрыты окна. Спит Гагарин, спит его дублер Титов. А мы расшумелись. Как-то сразу померкло это дружеское торжество, захлебнулась музыка.

— Ребята, мы тут хозяева? — спросил ведущий испытатель.

— Мы, ракетчики.

— А поступаем не по-хозяйски. Не вижу заботы о наших космонавтах, — продолжал он. — Смотрите, какое у них неспокойное соседство: гостиница с горластыми обитателями, рядом шоссейная дорога… Прогудит какой водитель, разбудит любого, даже космонавтов.

— Вразумить специалистов? — спросил кто-то.

— Придется, — согласился наш ведущий, и сразу трое ребят побежали к гостинице. — Но это полумера. По-моему, из нашей среды надо выделить ответственное лицо. Дежурного по тишине, что ли. Он и будет охранять покой космонавтов.

Он очень решительный, ведущий испытатель: сказал, что надо выделить «дежурного по тишине», и мгновенно подыскивает кандидатуру. Вижу, косит на меня глаза. Я почувствовал — не избежать мне дежурства, кивнул головой: «Согласен».

Товарищи ушли, а я сел на скамейку около домика космонавтов. Кругом тихо. Гостиница замолкла — кажется, подействовало вразумление наших ребят. А водители автомашин не гудели. Напротив домика космонавтов даже притормаживали движение. Понимали, видно, — нельзя тревожить покой космонавтов. В общем, пока никаких тревог. Я сидел на своем посту, дышал чистым воздухом (оказывается, он пахнет весенними травами) и наслаждался красотой ночи. Запрокинув голову, смотрел вверх. Сколько звезд! В предстартовые дни и голову некогда поднять от земли. А тут все небо перед глазами, живет, дышит надо мной. Узнавал старых знакомых: яркий одинокий Сириус, дорожки Млечного Пути, ковши Малой и Большой Медведиц… «Почему в эту ночь с таким интересом я разглядываю небо? — спрашивал себя. — Ведь оно в общем такое же, как и раньше». И сам себе отвечал: причина одна — необычная эта ночь. В сторону звезд впервые в жизни полетит наш человек. Сейчас он спит рядом, за стенкой домика, набирается сил для своего рейса. Звезды ему, может, пока видятся во сне. Но он скоро пролетит над ними. Еще никто из космоса не видел Землю, звезды. Он увидит первый… Голова кружится, невозможно воспринять ни умом, ни сердцем этот шаг в неведомый мир. Слишком он велик, необычен. Мы привыкли жить устоявшимися, земными понятиями. А теперь, выходит, так нельзя жить. Меняются многие представления. Полет первого космонавта как рубеж, разделяющий нашу прежнюю жизнь от последующей. Словно две половины, две жизни — до и после полета.

По дорожке прошуршала галька: кто-то осторожно прошагал к домику. Я встал: что за полуночник? При свете тусклой лампочки у крыльца разглядел — Королев. Видимо, решил посмотреть на спящих космонавтов. Я представил, как он осторожненько открывает дверь, заглядывает в комнату… К космонавтам у него отцовское чувство.

Я встречался с Королевым обычно в рабочей обстановке, на стартовой площадке. Там он по-деловому строг, требователен. У него весомо, значительно каждое слово. Когда встречали, космонавтов на аэродроме, кто-то проговорил: «Земля подсохла. Уже сеют». Королев ответил: «И мы скоро посеем». Мне понравились эти слова: «И мы посеем»…

На крыльцо он вышел не один — вместе с врачом. Видно, настроение веселое.

— Так и сказал: «Кажется, я ненормальный человек — совсем не волнуюсь перед полетом?»

— Да, и, кажется, расстроился… Такой обнаружил в себе, «психологический дефект». Герман посмотрел на него, засмеялся. Тогда и Юрий заулыбался, — рассказывал врач.

— Гагарину хоть бы что… он «ненормальный», — отозвался Королев. — А я не могу… По молодости лет волнуюсь.

— Не поменяться ли вам местами?

— Я бы с удовольствием. Мне тоже хочется махнуть туда. С каких пор мечтаю. Не пускают. Остается позавидовать Гагарину. Он увидит космос.

Я стоял в тени под деревом и чувствовал себя неудобно — как будто нарочно подслушивал разговор. «Выручили» меня беспокойные соседи. Опять в гостинице рявкнул приемник. Я выскользнул из засады и ринулся к возмутителям спокойствия. Просунул голову в открытое окно:

— Прекратите, ребята!

— Что за указчик нашелся? — задиристо спросил кто-то.

— Королев просил, — почему-то ответил я.

Музыка оборвалась. Слово «Королев» произвело магическое действие. Я повернулся и тут увидел Сергея Павловича. Он подходил к гостинице. Неужели слышал наш разговор?

— Музыка мешает, — залепетал я.

Он тоже заглянул в раскрытое окно, узнал инженеров, кивнул головой. Он всех знает.

— Тихонько, ребята. И мы послушаем. — Повернулся ко мне: — Рубить не надо. Они ведь тоже мученики. Себя успокаивают. Музыка смягчает волнение.

— Сергей Павлович, заходите к нам, милости просим, — наперебой приглашали инженеры. — И ты, Володя…

В комнате три койки, а встретило нас человек двенадцать — объединенное землячество. Пододвинули нам стулья. Один из инженеров подкручивал приемник, выискивал музыку, но почему-то на всех волнах слышалась разноязычная речь. Кто-то сказал:

— Что они, интересно, заговорят завтра?

— На всех волнах будет три слова — Советский Союз и Гагарин, — ответил Сергей Павлович.

— Всколыхнем мир. Сегодня он какой-то сонный.

— Понятно. Еще не знает о предстоящем полете. А то была бы такая музыка…

Все замолчали. Возможно, подумали о завтрашнем старте. Посмотрели на часы: уже начинается «завтра». Второй час утра.

— Мы думали: кто он, Гагарин, необыкновенный человек или самый обычный? — заговорил один из молодых инженеров. — Посмотришь на него: простой, веселый парень. Ничего вроде такого примечательного. А ведь он, а не кто-то другой, первым в истории планеты оторвется на космическом корабле от Земли, вторгнется в царство безмолвия, вечных загадок… Выходит, свершит необычное.

— Я видел — у Гагарина мощное подкрепление. Пятеро молодцов-космонавтов вместе с ним. Они тоже скоро полетят? — поинтересовался другой инженер.

— Гагарин откроет дорогу — многие полетят, — Королев взмахнул рукой. — Первым, конечно, будет потруднее. Они идут в неведомое. Бой с космосом, пожалуй, не легче других сражений, которые вело человечество. Первые космонавты — разведчики. Они должны дать полную картину о силах «противника», чтобы мы знали, против чего бороться.