Пока корабль плывет - Страница 7
– А если поторопиться?
– Милорд…
– Я не хочу задерживаться в Лондоне больше, чем необходимо, мистер Уэстли. Сколько?
– Две недели.
– Очень хорошо. Мой дед, судя по всему, доверял вам; пускай так и остается. Я желаю продать все, кроме майората.
– Но фабрики приносят хороший доход, и владения близ Брайтона…
– Все, кроме майората, мистер Уэстли, пустите с молотка. Мне безразлично, сколько я на этом потеряю. Время – вот главное.
– А этот особняк? – умоляюще сказал Уэстли.
– Его – в первую очередь. Мой майорат – это Сильверстайн-Мэнор, не так ли? Ну, а это просто старый дом, и весьма обветшавший к тому же. – Рэнсом поднялся и нахлобучил треуголку. – С молотка, мистер Уэстли. С молотка.
Глава 5
Он не остался на ночь в доме деда и возвратился в свою каюту на «Счастливицу». Команда во главе с Таннерсом встретила своего капитана восторженно.
– Когда отплываем, сэр?
– Какой курс, сэр?
– Тихо! – прикрикнул Рэнсом и, когда гомон улегся, сообщил: – Мы остаемся в Лондоне приблизительно на две недели. После этого пойдем в Гуанчжоу или в Макао, это мы узнаем на Мадагаскаре, где я должен получить письмо. Мистер Таннерс, дайте увольнительные на берег.
Команда не обрадовалась, конечно. И Джим Таннерс не обрадовался. Позже, когда Рэнсом в задумчивости ужинал у себя в каюте (приготовленная корабельным поваром каша оказалась гораздо вкуснее пресной пищи в замшелом особняке), первый помощник постучался и вошел, не дожидаясь приглашения.
– Садись, Джим. – Рэнсом пододвинул ему кружку и плеснул туда вина.
– Что на тебя нашло? Ребята удивлены.
Наедине они избегали формальностей, так как дружили давно и крепко.
– Дед умер вчера ночью, – объяснил Рэнсом. – И завещал мне кучу имущества и денег, если я правильно понял его управляющего.
Джим скривился.
– Так что, ты нас теперь покинешь, русалкин сын? Будешь носить бриллиантовую булавку в галстуке и приподнимать цилиндр, когда встречаешь бабу в пышных юбках?
– Не мечтай, так просто вы от меня не отделаетесь. Нужно время, чтобы все это продать, а куда деть деньги – я найду.
– Я-то уж было решил, что ты хочешь от нас сбежать. Не каждый день выпадает быть графом.
– Я бы легко обошелся без этой чести.
Мужчины замолчали.
Рэнсом чувствовал, как вино согревает его изнутри. Здесь, на «Счастливице», все казалось простым, хотя и чуточку неудачным. Неделя плохо началась, вот и все. Скоро это закончится, и он повернет шхуну носом к морю. А пока… У него есть команда и друзья, и пережить то, что случилось вчера, уже гораздо легче.
И, может, этот темный осадок растворится.
Джим – парень простой, но всегда чувствовал настроение друга.
– Что-то ты излишне мрачен.
– Дед был непростым человеком.
– Я помню, ты рассказывал, хоть и немного. Мерзавцем он был, прости меня. Кто ж своего сына, невестку и внука выгоняет из дому? Ему что, было накладно вас содержать?
Рэнсому стало смешно.
– Судя по той кипе бумаг, в которых описано мое новое имущество, – не накладно.
– Тогда он был подлецом. Он перед тобой извинился?
– Хотел, чтобы я извинился. Не вышло.
– Вот старый хрыч.
– И не говори. Попросил прощения перед самой смертью.
– Ты простил?
– Словами – да. Здесь, – он коснулся ладонью груди, – нет.
– Ну так и забудь. Эх, выйти бы сейчас в море, свежий ветерок выдул бы из тебя эту дурь. Но раз ты говоришь, что нужно сидеть, будем сидеть тут, притворимся сухопутными крысами.
– Потерпи, Джим. Я написал Колуму, что вынужден был идти в Лондон. Возможно, Колум остановится здесь на пути из Венеции. Но, скорее всего, в Англию он не вернется, и увидимся мы уже в Китае. Все-таки там война, Дирк Струан там…
– Я еще за вином схожу, – сказал мудрый Джим и исчез.
Рэнсом сидел в любимом кресле, корабль еле заметно покачивался под ним – он чувствовал эту легкую дрожь стен, как дыхание любимой, – и размышлял о том, насколько по-разному можно взглянуть на жизнь, лишь сменив место пребывания. В особняке казалось, что все закончилось, выхода нет. Здесь – что все только начинается. А как на самом деле? Время покажет.
Ранним утром мальчишка-рассыльный принес Рэнсому слезное послание от мистера Уэстли. Управляющий молил новоиспеченного графа явиться в особняк к завтраку. Ожидалось прибытие родственников, и этикет не допускал, чтобы леди Норман со своим сыном разыскивала графа Сильверстайна по всему порту. На Темзе полно грубых грузчиков, а их речь для ушей леди смерти подобна. Если его светлость не желает, чтобы его двоюродная тетка умерла в страшных мучениях, следует появиться немедля и в надлежащем виде.
Рэнсом вздохнул и понял, что так просто его не отпустят.
Он надел свой единственный «светский» костюм; по счастливому совпадению, тот был черным, что оправдывало Рэнсома в глазах общественности. Новый граф вовсе не стремился носить траур по графу старому, однако, если он собирается покинуть здешнее общество как можно скорее, нужно стать как можно незаметнее. Прикинуться кем-то другим, а не Рэнсомом Сильверстайном, которого знали все капитаны и некоторые пираты нескольких морей. Очень хорошо знали.
Единственное, чем Рэнсом не смог поступиться, это треуголкой. Цилиндр он высокомерно презирал.
В таком виде, придав лицу приличествующее случаю невозмутимое выражение, Рэнсом и явился в дедов… вернее, уже не дедов, а свой особняк.
Там наблюдалась некоторая суета, сразу озадачившая Рэнсома. По случаю траура дом должен был бы укрыться вуалью горя, шторы требовалось закрывать, всем – неторопливо печалиться. Однако по холлу сновали слуги с тряпками в руках, щекастая горничная изо всех сил колотила палкой по бесценному гобелену, поднимая тучи пыли, а встреченная Рэнсомом экономка развела руками:
– Так мы давно этого хотели, милорд!
Вынырнувший из глубин особняка Уэстли пояснил, что политикой старого графа Сильверстайна было воздержание от каких-либо перемен в доме, включая генеральную уборку. Если бы не он, Харольд Уэстли, привыкший держать прислугу в ежовых рукавицах, особняк давно бы зарос по самую крышу паутиной и плесенью.
– Граф не устраивал приемов, – объяснил Уэстли, – и вел замкнутый образ жизни. Ему не требовалось много, однако штат слуг он не сокращал. Я его уговорил. Иначе тут все пришло бы в полнейшую негодность. А теперь, когда вы приехали…
– Мистер Уэстли, – Рэнсом, наступая на него, припер управляющего к перилам лестницы, – давайте поговорим откровенно.
– Давайте, – согласился тот, затравленно озираясь.
– Я не намерен становиться владельцем всего этого и управлять землями и имуществом. Я намерен все это продать. Если вымытый до блеска особняк будет продан выгоднее, чем грязный, – хорошо. Но не нужно совершать усилий, чтобы задержать меня здесь. Я занимаюсь совершенно другим и не стану менять свой образ жизни только потому, что получил наследство. Мой корабль стоит в порту, и команда ждет не дождется момента, когда мы снова выйдем в море. Известие о том, что дед при смерти, настигло меня, когда я собирался отплыть в Китай. Это путешествие было отложено, но не отменено. Вам все понятно?
– Да, – уныло кивнул мистер Уэстли. – Только, позвольте сказать, милорд…
– Слушаю. – Рэнсом отступил на шаг.
– Вы, я так понимаю, человек другого склада, нежели люди лондонского света. Что ж, может быть, оно и хорошо; однако делу не поспособствует. Во-первых, сознаюсь честно, меня волнует собственная судьба. Во-вторых, вам следовало бы пару раз появиться в обществе, чтобы свет увидел, у кого покупает все графское имущество. Вы ведь не желаете, чтобы пошли слухи, правда?
– Что за ерунда! – бросил Рэнсом, отворачиваясь.
– Прошу вас, удовлетворите мою просьбу. Вы все равно должны чем-то заниматься эти две недели.
– Не беспокойтесь, Уэстли, – сказал Рэнсом, направляясь в сторону кабинета, – я найду себе дело.