Пока цветет жасмин (СИ) - Страница 128

— Хм, это хорошо, но… — Архистратиг замолчал, бросив удивленный взгляд в сторону своей воительницы. — Ты мне перестала перечить? Я тебя не узнаю…

— Напросишься, Михаил. Я? Перестала? Нет… Просто тренировать Дориэля входило и в мои планы. А покорности от меня и не дождешься! Я просто тренирую этого юношу и не потому, что я выполняю твой приказ. Я знаю, что это нужно и без этого никак.

— Почему я не удивлен? — Архангел развел руки в стороны, а затем ещё шире улыбнулся. — Интересная ты воительница, Марселина. Таких у меня ещё не было.

— И ты ко мне привык. За столько-то веков…

— Я помню, как обучала Дориэля. Ты тогда мной даже гордился, а мне понравилось обучать этого юношу. У него определенно были способности к битвам, и он был хорошим учеником у меня. И я гордилась ним.

— А я, наверное, тобой! — Михаил снова наклонился и поцеловал ангелессу в макушку. Затем он стал перебирать длинные волосы своей возлюбленной, вдыхая их удивительный аромат, аромат роз, пионов и каких-то других райских цветов.

— Нет, это я тобой горжусь… — Марселина даже не заметила, как перешла на шепот.

— Люблю тебя, — также тихо прошептал Михаил смотря на девушку и боясь получить отказ.

Марселина ничего не ответила. Она вдруг сорвалась с места, и то и дело оглядываясь, как молодая белочка, побежала по Небесному Саду.

Михаил среагировал быстро и устремился за нею так, как бегут за судьбой: всем сердцем своим и всей верой в счастье.

Радость переполняла его, а сила кипела в каждой мышце. А источником, из которого он черпал эту радость, была — она. В ту минуту он был не архистратигом, не властителем Небес и всего Рая, не верховным главнокомандующим Небесным Воинством, не командиром в огромной армии, а мужчиной, наполненным любовью. И на душе у него было так легко и радостно, что хотелось просто петь и кричать всему Раю, насколько он был счастлив.

— Ты открылась для меня по-новому, Марселина!

Услышав это, она внезапно остановилась и посмотрела на архангела.

— И ты для меня, — ответила, потупившись, а затем весело засмеялась. — Я кстати, стихотворение вспомнила одно!

— Стихотворение? — Михаил удивленно вскинул бровь, а затем его сердце наполнило любопытство. — А какое, если не секрет? Или ты не хочешь поделиться со своим командиром?

— Командиром? Ну-ну… — Ангелесса надула губки, сделав вид, что обиделась.

— Ладно, я же пошутил, — примирительно начал архангел, взглянув на возлюбленную, которая теперь делала вид, что обижается.

— Я тоже! — вскричала она, заливаясь смехом.

— Так нечестно…

— А я никогда честно не играю, Михаил. А стихи вот какие:

Капля стала плакать, что рассталась с морем

Море засмеялось над наивным горем:

“Все я наполняя, все — мое владенье,

Если ж мы не вместе — делит нас мгновенье”

— Красивые стихи, — заговорил Михаил, когда ангелесса замолчала. — Но ты красивее… Ты похожа на погоду: когда тебе грустно, ты похожа на осень. Дожди проливаются слезами, а золотые листья опадают мыслями. В радости, ты словно весна: в тебе пробуждается весь мир. Знойная и горячая, как лето, ты в страсти, способная сжечь. А когда злишься, подобна зимней вьюге. И в любую погоду ты моя любимая!

Марселина ничего не ответила. Она только с любовью, на которую была способна, посмотрела на архангела, а затем прижалась к нему.

И в эти минуты они были самыми счастливыми во всем Эдеме, и, казалось, что никто не сможет разрушить это счастье…

***

— Михаил! Какой архангел да без охраны! — радостно воскликнул Габриэль, заметив, как дверь в кабинет архистратига отворилась. — Мы уже тебя заждались. тебя не было… Внимание… Пять часов! Ты нам запретил покидать кабинет почему-то, и мы с Бальтазаром уже с ума от скуки сходили…

— Угу, — подтвердил Бальтазар, сидя в мягком кресле и потягивая коньяк. — Мы уже и в карты поиграли, и беседовали, и обсуждали ангелесс… Мы уже заморились тебя ждать!

Старший архангел удивленно взглянул на младшего брата и его друга, а затем спросил:

— А зачем вы меня ждали пять часов? У меня было важное дело, и я и не думал, что вы оба покорно будете сидеть в кабинете как я приказал. Но то, что вы пять часов меня ждали, это похвально. Признаюсь, вы даже повзрослели в моих глазах!

Габриэль только закатил глаза, а Бальтазар показал язык.

— Можно подумать, ты взрослый. У самого сосуд ещё юнец! — подметил сладкоежка и подмигнул, чем вызвал ещё большую улыбку на лице Михаила.

— Взрослый, — ответил архистратиг.

— Тебе двадцать лет, ну, или двадцать один. Или сколько там твоему малышу?

— Нет, вы все-таки не повзрослели ещё, а Адам это всего лишь сосуд.

— Так что же нам делать, начальник? Ты приказал нам ждать тебя в кабинете у себя, а сам пропал на пять часов. У меня даже коньяк закончился и пришлось у тебя немного одолжить, надеюсь ты не против? — Бальтазар довольно улыбнулся и указал на полупустую бутылку с алкоголем.

Михаил только покачал головой.

— Ты неисправим, Бальтазар. Ладно, можете идти. Я вспомнил, о чем мы говорили. Бальтазар мне доложил о том, что Люцифер вышел из клетки и теперь наш брат со своей женой в Дэлавере. Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Но сегодня я очень устал, и спасибо, что вы мне сказали. Я понял, что Люцифер теперь на свободе, а это значит, что вскоре все изменится, — заговорил Михаил, внутренне содрогаясь.

Архангел выдохнул, а затем присел за стол. Он окинул взглядом Бальта и Гейба, а те только удивленно переглянулись.

— То есть мы, — заговорил Фокусник, создавая из воздуха шоколадную конфету, — прождали тебя пять часов, только для того, чтобы ты пришел и сказал нам, чтобы мы были свободны?! Вот это кидалово! Михаил, поверить не могу. Ты нас с Бальтазаром просто кинул! Мы пять часов потратили ожидая тебя ибо думали, что у тебя что-то важное для нас будет… Но мы ошиблись. Я бы за это время… Да с Орабель… Эх ты!

— А я бы просто, — продолжил Бальт, похотливо улыбнувшись. Но строгий взгляд Михаила, который понял, что хотел сказать ангел, заставил того замолчать и не продолжать свою речь. — Просто пошел бы… Домой, — ловко выкрутился Бальтазар.

— Или в бордель, — невинно дополнил Габриэль, за что получил звонкий и смачный подзатыльник от старшего брата.

— Все, я понял, что вы молодцы, что покорились моей воле и исполнили приказ, но теперь свободны! — приказал архистратиг, в очередной раз взглянув на младшего архангела и ангела.

— Ну, Михаил, — Габриэль слегка нахмурился. — Обвел вокруг пальца!

— Да вообще! Только пять часов зря потеряли! Я бы уже с телочками был! За пять часов могло бы многое измениться! А мы ждали Михаила…

— Пошли вон отсюда, оба! — без всякой злости, даже с улыбкой, закричал Михаил, заставив Гавриила и Бальтазара быстро направиться на выход из кабинета. — И закройте дверь снаружи!

Детский сад!

========== Если разозлится Люцифер… ==========

Спустя две недели.

Окрестности Стамбула, Турция.

Люцифер стоял на берегу Мраморного моря и смотрел на волны. Он был на том самом месте, где когда-то был Габриэль. Он видел, как море пенилось, шумело, и как билась об камни вода. Смотря на большие волны, он думал, что же натворила его любимая, его дорогая Палами, его единственная жена, которую он любил больше собственной жизни. Он до сих пор любил её, и была эта любовь сильнее смерти. Эта была любовь, которая преодолела множество препятствий, множество преград, прошла через многое… И теперь сложно было поверить в то, что эта любовь разрушилась, разбилась как хрусталь, разбилась также, как и сердце Люцифера. Он до сих пор не хотел верить в то, что его любящая, его драгоценная жена сама разрушила их семью и разбила его сердце. Но это было совсем не так. Мысли Падшего были ошибочными и неверными, но только сам он не хотел это признавать…

А Палами две недели сидела в темнице, ожидая решение мужа. Тот был настолько обиженным, что принял решение сам вершить правосудие и самолично покарать предательницу. Но, пока Люцифер ничего не решил, Палами томилась в заточении. Эти две недели для неё не были адом, она привыкла к своему новому дому. Теперь ей было все равно, что сделает с ней её муж, ведь хуже, чем сейчас, ей уже не будет. Она знала, назад дороги нет, и она бессильна. Ей остается только покорно ожидать своей участи и приговора. А в том, что Светоносный не даст ей пощады, она и не сомневалась.