Поиск-89: Приключения. Фантастика - Страница 31

«Но черт с ними, с этими неприятностями, — вздохнул Старик. Феномен Петра Иваныча полностью все искупает. Как он воспарил душой! Старик даже пошел (сам!) в канцелярию и спросил, как у них с планом, он даже готов был взять к себе Катерину Ивановну, даже придумал ей работу — пыльные бури, этот участок захирел, а сил у Катерины Ивановны много, она быстро наведет здесь порядок, а у Петра Ивановича не будет никаких хлопот с разводом, а то Неверующий стал уже тосковать, подумывая о том, какой шум произведет его развод, вести же двойную жизнь он не мог. Да и Катерину Ивановну было жалко. Куда она теперь, кто ее возьмет?.. И Ленке переживания. Впрочем, Петр Иваныч все равно это сделает, а Старику очень хотелось, чтобы Неверующему повезло, улыбнулось счастье. Старик знал, что у них с Надеждой могут быть и дети… Но про то он даже себе не смел признаваться. Чтобы не сглазить.

Итак, Старик посетил канцелярию, но, как и следовало ожидать, план был выполнен давно, а сверхплановых жертв, безвинно убиенных, кои поступали к нему на Участок Стихий, уже множество толпилось в предбаннике, и Старик не знал, что с ними делать. Мест свободных у него почти не было, а человечество до того озверело, что истребляло безвинных толпами. Из Африки, Азии шли колоннами! Войны вроде большой не наблюдалось, а истребление шло полным ходом. Между делом к Старику привели уже пятого претендента на место Дождя, скрипача лондонского оркестра, которого нечаянно убили в уличной перестрелке гангстеров с полицией. Скрипач даже внешне походил на Дождя, и Старик, отметив это обстоятельство, недовольно хмыкнул.

— Что вы знаете о Козимо Медичи? — спросил Старик и тотчас пожалел о своем вопросе. Ну, конечно же, претендента натаскали как следует, выболтав все о жизни деда Лоренцо. Н-да. Тут и не узнаешь, что за фрукт.

— А кем вы хотели быть в детстве? — спросил Старик.

— Я? Я хотел быть пожарным!..

И здесь чувствовалась бдительная рука Первого Помощника. Уж не заговор ли он готовит, вербуя своих людишек в аппарат? Вон какую продувную бестию подсовывает… Да, но Старик тоже не может до бесконечности тянуть. После девяти дней отсутствия новый Дождь должен быть назначен, а ведь надо оформить еще тысячу справок, а сегодня уже седьмой день (шестой для Дождя). Старик отдыхает, но обстоятельства поджимают. Куда деваться! И это уже последний претендент, после чего Старик должен будет взять любого, кого предложит Первый. А он, чего доброго, выберет такого головореза, что весь участок будет лихорадить. Придется уж оставлять этого оболтуса, чего еще расспрашивать?

И Старик его отпустил, приказав готовить документы. Первый облегченно вздохнул. Но когда Старик дал понять, что хочет побыть один, Первый обиделся. Он был шустрый, этот Первый. Слетел с откоса на машине. Старик спросил его потом: «Куда ты мчался?» И Первый ответил: «На свидание с девушкой…» И как-то незаметно он выдвинулся. А поначалу гонял облака. Нудная работа. Но потом у Старика обнаружился ревматизм, и он тут как тут. Старый любитель бани. Вылечил, и пошло-поехало. А работал администратором в филармонии. Вообще-то Старик нетворческих людей не берет, но при регистрации посчитали, что поскольку филармония, то это к Старику. Так он и попал. Был Семнадцатым помощником, стал Первым. Старик сам удивился. Но работает четко. Дождя невзлюбил. И Дождь его тоже. Но Дождь в Совете старейшин, и Первому его не укусить. Теперь и старается. Ничего, похоже, уже недолго осталось…

Старик вызвал Седьмого.

— Ну, что? — спросил Старик.

— Фактов много, — ответил Седьмой.

— Что значит много? — пробурчал недовольно Старик. — У тебя всегда на всех есть улики! И на меня, уверен, тоже! Ну, есть же?!.

— Есть, — помолчав, вздохнул Седьмой.

— Ну и что это за улики?!

— Да несущественные… — отмахнулся Седьмой.

— Ну, хватит, хватит! — рассердился Старик. — Выкладывай!

— Во-первых, вы сами определили Дождю размер капель два миллиметра.

— Два-полтора, — поправил Старик.

— Записано: два.

— Ну, хорошо! Дальше!

— Вот, а он все время играет тоньше! По 0,5, а то и по 0,1, а то и вообще по 0,05. А то вдруг сыплет по 6—7 миллиметров, то есть пользуется правами всех Дождей, о чем они докладывают. И вы даже пошли на то, что не просто разрешили ему это от себя, а объявили, что добились специального разрешения, что, увы, совсем не так. Согласно же параграфу второго Небесного Устава, за превышение полномочий вам грозит высылка на вечное поселение за пределы Вселенной… — Седьмой замолчал, глядя на Старика. Губы его были плотно сжаты. — Вы сами просили… Дождь путает все наши метеорологические карты и расстраивает метеонауку на земле. А мы же обязались им не вредить, это даже записано в Уставе. А получается, что вредим, ибо то там засуха, то заливает сплошняком. А даже за неумышленное вредительство предусмотрено наказание…

— Знаю! — оборвал его Старик.

— Ну, вот…

Старик задумался.

— А Первый знает?

— Да… — помолчав, ответил Седьмой.

— И он знает, что ты знаешь?..

— Да…

— И что?..

— Я перехватил его донос, но ждать больше нельзя. Мне все труднее его контролировать, он повсюду запускает своих людей.

— А у меня есть нарушения и другого характера? — удивленно спросил Старик.

— Их немало, но дальше меня они не идут, а я джентльмен, вы это знаете, и против вас работать никогда не буду…

— Знаю, знаю, — вздохнул Старик.

— А что с Первым?

— Отправить в ад огненных демонов за попытку переворота.

Седьмой кивнул.

— И когда ты предлагаешь? — помолчав, спросил Старик.

— Сейчас.

— Прямо сейчас?

— Я уже его задержал…

— Ну, ты, братец, того, параграф второй Устава гласит… — Старик запнулся и, взглянув на Седьмого, рассмеялся. — Бедный Скотланд-Ярд, я представляю теперь, почему они целых два дня пили на твоих поминках! Здорово же ты им сидел в печенках! Ну что, зови.

— Да ему, собственно, уже вручено обвинительное заключение, и он его подписал.

— Так сразу и подписал? — удивился Старик.

— Не сразу. Но я дал прочитать ему второе заключение, о том, что станет с ним, если начнется расследование и его признают виновным…

— Я знаю, — Старик даже содрогнулся. Одно дело поддерживать огонь в земном ядре, пусть и обгорать, работать, но привыкнуть можно, даже выдвинуться, а стать космической пылью кому захочется, тем более такому честолюбцу, как этот… — И когда ты думаешь его отправить? — спросил он.

— Я уже отправил, — сказал Седьмой.

— И не дал мне взглянуть ему в глаза?!. — Старик так возмутился, что даже вскочил. — Нет, это уже наглость!

— Ну хорошо, я могу его вернуть, тем более что он сам просил свидание с вами, но я сказал, что он даже этого не достоин. «После всего, что ты сделал, — сказал я ему, — ты не достоин даже взглянуть Ему в глаза! Разве у тебя хватит совести спокойно посмотреть Ему в лицо?!» — сказал я. Он вдруг заплакал и согласился со мной.

— Ты правильно поступил, — вздохнул Старик и, спохватившись, нахмурился. — Но все равно должен был согласовать со мной! А вдруг мне бы захотелось?!.

— Но вам же не захотелось, — улыбнулся Седьмой, и Старику нечего было возразить.

— Ну хорошо, я ведь тебя вызвал совсем по другому делу, и ты знаешь по какому! Что там-то?!.

— Фактов много, — сказал Седьмой.

— Ну, теперь излагай, — кивнул Старик.

Настал восьмой день, и Дождь с утра почувствовал странную тревогу, так бывает, когда уж слишком все хорошо и не только нет никаких препятствий, но если они и находятся, то устраняются как по мановению волшебной палочки.

У Петра Ивановича произошел откровенный разговор с Екатериной Ивановной. Делать нечего, надо решать, а Неверующий влюбился не на шутку… Первая любовь! И смех и слезы. Катерина Ивановна оказалась женщиной на редкость энергичной и предприимчивой. Конечно, она поначалу и слышать ничего не хотела, требуя прекратить все это немедленно, даже пригрозила мужу высшими инстанциями, но потом смирилась и сказала, что отпускает его. Зато Дождь с Леной получали в наследство комнату Петра Ивановича со старым кожаным диваном, и, как только Дождь прописывался, Катерина Ивановна тотчас требовала дополнительных метров, т. е. подавала на расширение. Она даже предлагала и Петру Ивановичу пока не выписываться и самому подать на расширение, но тот отказался.