Поиск-85: Приключения. Фантастика - Страница 24

Андрей Иванович в который уже раз горько сожалел о том, что в минуту слабости послушал Вадима… Утаил плен. Ведь намеревался все объяснить, как только доберется до своих. А вот до сих пор так и не сказал…

Прилетев от партизан в Москву, он думал рассказать все Котову, но встреча с бывшим главным инженером, нынче начальником главка, не получилась. Котов, хотя и уделил Коробову несколько минут, был какой-то угрюмо-взвинченный, то и дело хватался за трубки беспрерывно трезвонящих телефонов.

— Ты извини, Андрей Иванович, — уловив паузу между звонками, вздохнул он, — не получится у нас сейчас разговора! Не сегодня завтра переводят на другую работу, так что дел — во! А ты ступай в кадры: направление на завод тебе заготовлено. Получай литер и поезжай. Время дорого.

…Лишь одно событие на время отвлекло Андрея Ивановича от мрачных мыслей. Он вернулся с полигона усталый, небритый, в грязном плаще. В передней ему на шею бросилась сияющая Вика. В дверях комнаты показался почему-то смущенный Вадим.

— А у нас для тебя, папочка, сюрприз, — сказала Вика, помогая отцу снять плащ и пиджак.

Коробову больше всего хотелось лечь и отдохнуть, он едва держался на ногах. Однако в поведении дочери было что-то необычное, и Коробов только сказал:

— Погоди, Викуша, сейчас умоюсь, побреюсь, а там посмотрим, что у вас за сюрприз.

Вика заговорщически переглянулась с Вадимом, а Коробов направился в ванную. Когда он, приведя себя в порядок, вошел в комнату, то на миг удивился. Круглый стол был застелен скатертью, на столе стояли букет цветов, бутылка шампанского, пиленый сахар в вазочке, маргарин и хлеб.

Вика и Вадим с торжественным видом расположились в разных углах дивана.

— Лихо, лихо, — еще не понимая в чем дело, произнес Коробов, щелкнув пальцем по бутылке. — Это и есть сюрприз? Где достали-то?

— Да так, — смутился Вадим, — по случаю выменял на базаре…

Коробов полуосуждающе покачал головой. Молодость, она всегда молодость. Даже в такое время.

— Папа, но при чем тут шампанское, — неожиданно заявила Вика. — Просто мы решили пожениться.

Коробов оторопело сел на стул и растерянно заморгал.

— Ну и ну, — наконец обронил он. — Вот уж в самом деле, попал с корабля на бал.

— Папочка, миленький, не сердись, — подскочила к нему дочь и обняла его за шею. — Мы с Вадимом любим друг друга, и я уже взрослая. Работаю.

Коробов молчал. Он и раньше не раз подмечал, что младшая, Вика, приглянулась Вадиму, и тот так и норовит засидеться у них, когда зайдет на огонек. Вел Вадим себя скромно, неназойливо, и Вика скоро сама почувствовала, что ей приятно внимание молодого инженера, с которым отец вместе был в партизанском отряде.

Но в эти минуты Коробов не знал, радоваться ему или досадовать: слишком неожиданным был такой поворот. Все же он сходил к соседу по лестничной клетке. У того нашлось немного спирта. Вскоре вернулась с работы Галина, и они уселись за стол.

— Хотя, на мой взгляд, и поторопились вы, молодые люди, — сказал Коробов вместо тоста, — но вам жить и… будьте счастливы!

— Спасибо, Андрей Иванович, — дрогнувшим голосом произнес Вадим и осторожно взял раскрасневшуюся Вику за руку. — Буду беречь, как самое дорогое.

Галина, хватив рюмку неразбавленного спирта, быстро опьянела и, обняв сестру, расплакалась, и им пришлось долго ее успокаивать.

— Ну, раз уж случилось такое торжество, — сказал Андрей Иванович, — то давай, Вадим, к нам перебирайся, не в общежитии же вам жить. А свадьбу после победы сыграем…

Вика с благодарностью глянула на отца.

— Я думаю, что папа прав. Оставайся прямо сегодня, — смело ответила она. — В конце концов, какое значение имеют формальности, если мы любим друг друга!

Галина не очень одобрительно посмотрела на сестру, но ничего не сказала. «Увлеклась сестренка, влюбилась, как влюбляются в девятнадцать лет, а дальше хоть трава не расти. Правда, если честно говорить, парень того стоит. И серьезный, и симпатичный…»

Следствие по делу Борга подошло к концу. Прочитав обвинительное заключение, он, ссутулившись, сидел перед Струниным вялый и опустошенный. Капитан захлопнул папку, и Борг долго смотрел на нее.

— Меня расстреляют? — хрипло спросил он.

— Это решит трибунал, — пожав плечами, ответил Струнин.

— Капитан, я… привык жить.

— Такая привычка плохо вяжется с вашей специальностью.

— Все равно, может, это последняя возможность… протянуть еще, даже в тюрьме. Поверьте, гражданин капитан, я не рассчитываю на скорый приход наших войск. Мне осталось рассчитывать только на себя.

Струнин внимательно глянул на Борга.

— За неделю до задержания меня условным знаком вызывал на встречу человек… оттуда, — решительно произнес арестованный.

— Кто он? Как выглядит?

— Не знаю. Я его не видел. Была ночь, и при разговоре нас разделял забор. Он очень осторожен. Судя по такой таинственности, прибыл с особым заданием. По голосу ему можно дать лет двадцать-тридцать… Псевдоним — Вольф.

— Чего он хотел от вас?

— Первое: оставить в тайнике пистолет. Это я сделал. Оружия там уже нет.

— Второе? — спросил капитан.

— Обо всем остальном мы должны были условиться при следующей встрече. Клянусь, я не лгу.

— Когда же встреча должна состояться?

— Она уже не состоится, — махнул рукой Борг… — Меня не было в условленном месте ни в основное, ни в резервное время. Я, увы, уже сидел у вас в камере.

— Что это означает?

— Сигнал повышенной опасности. То есть встреча переносится на тринадцать суток и, разумеется, в другое место. Но мое бегство из Нижнеуральска получилось довольно шумным и, боюсь, город уже наполнен слухами.

Струнин посмотрел на Борга в упор, но тот не отвел взгляд.

— Идите и подумайте, может быть, вспомните еще что-нибудь, — произнес капитан и вызвал конвой.

Борг медленно кивнул, заложил руки за спину и направился к двери.

Струнин некоторое время находился в раздумье. Заявление Борга было слишком серьезным и не верить ему у капитана не было оснований. Кроме того, вчера была получена ориентировка из Москвы: чекисты засекли в столице одного агента. В конце июля этот агент нашел у себя в машине зашифрованную записку. В ней была просьба сообщить шефу, что все идет по плану и он следует на Урал. И подписал записку тоже Вольф…

Капитан встал, одернул гимнастерку и пошел к Гоняеву. Надо было посоветоваться.

Открыв обитую дерматином дверь приемной начальника управления, Струнин поинтересовался у адъютанта:

— Иван Васильевич у себя?

— Так точно, товарищ капитан, — кивнул лейтенант. — Готовится к докладу на пленуме обкома партии и приказал не беспокоить.

— У меня крайне срочное дело.

Адъютант пожал плечами.

— Разрешите войти, товарищ комиссар, — толкнув дверь, привычно произнес Струнин и… замер на пороге.

Гоняев сидел, безжизненно навалившись телом на стол и уронив на грудь большую голову. В распахнутую форточку влетал ветерок и шевелил на полу бумаги, упавшие со стола.

— Иван Васильевич! — отчаянно закричал за спиной Струнина адъютант и бросился к комиссару, но Тимофей жестом остановил его.

— Не надо, Гриша, — горестно прошептал он. — Опоздали мы.

— Но я ведь только что с ним разговаривал! — охватив голову руками, растерянно бормотал лейтенант. — Только что…

Командир разведки партизанского отряда Громова Константин Смоляков сидел на высохшем пне и методично похлестывал себя веткой по голенищу. Чуть поодаль, справа от разведчика, в длинном залатанном ватнике, стоял, прислонившись к дереву, парнишка лет двенадцати. Он был явно польщен тем, что своим сообщением заставил крепко призадуматься этого, видать, главного партизана.

— Так, говоришь, тебе показалось, что партизанам в спину стреляли? — негромко, в усы переспросил Смоляков. — А почему все-таки, браток, тебе так показалось? Чего особенное приметил?