Поиграй со мной (ЛП) - Страница 6

— Нет, это ты меня раздражаешь!

— Я знаю, что ты такой, но я?

— О Боже, — Оливия закрывает лицо рукой.

— Дети, — предупреждает мама. — Перестаньте.

— Тебе повезло, что я тебя люблю, — бормочет Картер, открывая перед нами дверь машины.

— Тебе повезло, что я не хочу надрать тебе зад.

Его лицо расплывается в широкой улыбке.

— Садись уже.

Мой палец скользит по краю старой страницы передо мной, по пластику, защищающему картинки, которые жили там годами. Он жесткий и сломанный, с острыми краями, и я шиплю, когда мой палец скользит по неровности слишком быстро. На кончике моего пальца появляется капля крови, и я втягиваю ее в рот, чтобы остановить боль и кровотечение, глядя на красивое улыбающееся мне лицо.

На нем розовая праздничная шапочка, а на плечах у него шестилетняя я, прижимаю к себе мягкого, бледно-розового плюшевого кролика, которого он мне подарил.

Скрипит дверь моей спальни, и в комнату заглядывает мама. Она улыбается, когда замечает, что я все еще не сплю. Она входит внутрь, шаркая ногами, но останавливается у края кровати, и я наблюдаю, как годы бесконечной любви и сердечной боли мелькают в ее глазах, когда она замечает открытый фотоальбом у меня на коленях. Я хотела бы это исправить, но знаю, что не могу.

— Я скучаю по нему, — шепчу я, обводя взглядом лицо моего отца. — Так сильно.

— Я тоже, милая, — мама опускается рядом, прижимаясь долгим поцелуем к моим волосам. — Я знаю, что сегодня он смотрит на тебя сверху вниз, грустя о том, что его малышка уже взрослая. Он так гордится тобой и женщиной, которой ты становишься, Дженни. Я не сомневаюсь в этом.

Она прикасается к кролику, которого маленькая я прижимаю к себе, зарывшись в волосы моего отца. Ее взгляд останавливается на том же самом кролике, который сейчас уютно устроился у меня на животе.

— Он всегда был твоим любимым.

Я поднимаю игрушку с колен. Кролик выцвел, и один глаз-пуговка болтается на ниточке. Годы объятий, таскания его за собой повсюду, куда бы я ни пошла, отказа маме стирать ее иногда месяцами подряд сделали некогда мягкий мех грубым и тусклым.

— Я всегда хотела кролика, но вы, ребята, не разрешали его завести. Вместо этого папа подарил мне этого кролика, — я глажу длинные уши. — Знаешь, это он дал ей имя. Принцесса Жвачка.

— Он подарил бы тебе весь мир, если бы я только позволила ему. Он годами доставал меня, уговаривая подарить тебе настоящего кролика. Ты была его маленькой принцессой, а он был упрямым засранцем, которому не нравилось слово «нет».

— Звучит как Картер.

Она хихикает.

— Твой папа и Картер слишком похожи. Опасный дуэт, когда они затевали свои шалости, — она с нежной улыбкой перебирает пальцами мои волосы. — Прости, что его нет рядом, чтобы отпраздновать с тобой твой день рождения.

— Не извиняйся, — я смахиваю слезу со своей щеки, затем ловлю ту, что скатывается по ее. — Мне повезло, что у меня было шестнадцать лет, чтобы создать воспоминания с ним.

В ее глазах тихая грусть, когда она окидывает взглядом мою тускло освещенную комнату.

— Я действительно буду скучать по тебе здесь. Я бы оставила тебя навсегда, если бы могла, но ты заслуживаешь своей собственной жизни. Тебе нужно пространство для роста.

Взяв мое лицо в свои руки, она целует меня в щеку.

— С днем рождения, милая. Я люблю тебя и так сильно горжусь тобой.

ГЛАВА 3

У вас когда-нибудь возникало чувство, что вам здесь не место?

Это так непохоже на меня… Ведь обычно по пятницам у меня нет планов, я предпочитаю минимум слоев одежды на себе и отпускаю свои «вишенки» в свободный полет. Так что отсутствие штанов и лифчика вполне приемлемо. Меня даже не беспокоят покрасневшие глаза и чрезмерно лохматый пучок на моей голове.

Это квартира, такая чистая, такая собранная — вот что совсем не похоже на мою жизнь или даже то, что у меня сейчас на голове.

Раннее утреннее солнце ярко освещает мое новое пространство для жизни мягким светом, согревающий деревянный пол под моими босыми ногами. На мгновение я закрываю глаза и наслаждаюсь этим ощущением, впитываю тепло. Я представляю, каково это, быть кем-то настолько любимой, будто меня обвивают руки, пробуждающие внутренний свет. На мгновение солнечный свет становится любовью, и я погружаюсь в него. На мгновение я страстно этого желаю.

Сегодня я сомневаюсь, и виной всему чертова фотография на моей кухне. Та, к которой, мой взгляд прикован со дня моего рождения на прошлой неделе.

Мой взгляд замирает на морщинках от смеха вокруг его широкой улыбки и блестящих глаз. Чем дольше я смотрю на него — на отца, которого я потеряла восемь лет назад, в этот самый день, на прощание, которое так и не успела сказать, — тем тяжелее мне становится дышать. В горле будто что-то горит, и я впиваюсь зубами в нижнюю губу, чтобы унять дрожь.

Когда я отворачиваюсь от единственного лица, которое хочу видеть и одновременно не могу на него смотреть, мои руки дрожат. Я перевожу взгляд на коробки. Их слишком много, они словно башни, что стоят по всей моей гостиной. Все, что я хочу сделать, это погрузиться в распаковку вещей, почувствовать себя как дома. И все же, обыденная задача в сочетании с тяжелыми для меня волнами горя, с которыми за все эти годы я так и не научилась справляться, смешиваются в уродливый беспорядок. Я не хочу рыться в коробках. Я не хочу смотреть на картинки и мечтать о том, чтобы воспоминаний было больше, ведь этого никогда не будет. Я хочу забраться обратно в постель, натянуть одеяло на голову и проснуться завтра, когда всего этого уже не будет.

Честно? Мне бы не помешала улыбка. Что-то такое мягкое и искреннее, что напомнит мне о том, что в этом мире есть добро.

Кофе, пожалуй, самое лучшее, что помогает справляться и единственное, к чему у меня есть быстрый доступ. Поэтому я натягиваю одну из хоккейных толстовок моего брата, засовываю ноги в угги и плетусь по коридору к лифту.

— Придержи лифт, — слышу я голос, и пятьдесят раз нажимаю кнопку закрытия двери, прежде чем внутрь просовывается нос туфли на каблуке. — Привет, соседка, — говорит симпатичная блондинка с другого конца коридора с широкой, сверкающей улыбкой. — Спасибо, что подождала.

— Не за что, — мой взгляд скользит вниз, отмечая ее роскошный плащ и красную подошву ее туфель.

Лабутены? Она прикалывается?

Она снимает красную кожаную перчатку и протягивает руку с безупречным маникюром.

— Эмили.

Я беру ее за руку, пытаясь спрятать маникюр трехнедельной давности.

— Дженни.

— Подруга Гаррета.

Нет.

— А ты его подружка для перепихона.

Она подмигивает.

— Только в те дни, которые заканчиваются на «А». — Лифт останавливается, и Эмили нежно сжимает мое предплечье. — Мне на парковку, так что, думаю, здесь мы и попрощаемся. Так приятно было познакомиться с тобой, Дженни. Увидимся.

— Пока, Эмма.

Она удерживает мой взгляд, слащаво улыбаясь.

— Эмили. Если вдруг снова забудешь, наверняка услышишь, как Гаррет прокричит его посреди ночи.

Я показываю язык, когда она начинает исчезать за закрывающимися дверями, и она показывает свой в ответ.

Фу. Разве я уже не говорила, что не хочу знать, как звучит этот мужчина во время оргазма? Я совершенно точно планирую сделать вид, что мы незнакомы, когда мы будем пересекаться.

Как сейчас, например. Блять.

— Дженни?

Мои глаза встречаются с глазами Гаррета, и мое тело движется быстрее, чем когда-либо, пытаясь занырнуть за стену. Давайте забудем, что я не хочу видеть, как он выходит из квартиры моей новой соседки. Я не хочу, чтобы он видел меня в таком виде. Этим утром я уже поговорила с Картером, втирая ему какую-то чушь, что «я в порядке». Он с трудом этому поверил и неохотно согласился заехать за мной лишь вечером, чтобы поужинать вместе вместо того, чтобы приехать во время нашего разговора. Мне не нужно, чтобы моя нянька бежала и разбалтывала моему старшему брату, что его младшей сестренке совсем плохо.