Походный барабан - Страница 3

К скамье впереди меня приковали араба с захваченного судна, а второй гребец на этом весле тоже был мавром note 2. Один моряк с корабля моего отца, бежавший из мавританского плена, научил меня нескольким словам по-арабски — и я стал по утрам здороваться с этими соседями, а потом, задумав получше изучить их язык, начал прислушиваться и практиковаться.

Однажды вечером мы повернули назад и снова пошли вдоль испанского берега. Один из пиратов — изгой-отщепенец, вор, изгнанный из своего селения, — предложил Вальтеру провести его туда. На галере не хватало хлеба и мяса, а деревушка была небогата оружием. Оставив стражу, команда вооружилась и сошла на берег.

За час до рассвета они притащились обратно, пьяные, и приволокли с собой нескольких женщин и девушек; деревню они оставили в огне — даже отсюда виднелись поднимающиеся в небо факелы пожаров.

Рыжий Марк скрежетал зубами и сыпал проклятьями; на нем тяжким грузом лежало воспоминание. Его собственную деревню разграбили точно так же, пока он спал, мертвецки пьяный.

Судно отчалило чуть ли не прежде, чем все успели вскарабкаться на борт: так страшились они ответного удара. Парус был поднят наполовину, и галера медленно скользила по темной воде, но с восходом солнца береговой бриз наполнил парус. Руль был закреплен, команда валялась на палубе, мертвецки пьяная, а мы втащили внутрь весла, отдыхали и перешептывались между собой.

Ветер свежел, и судно шло в открытое море. Рыжий Марк ухмыльнулся:

— Это подбавит им слабины в коленки! Вшивая шайка береговых крыс!

А пираты валялись на палубе, как мертвые, и тела их слегка двигались в такт качке.

Потом что-то шевельнулось — одна из деревенских женщин вывернулась из-под тяжелой мужской руки. Она двигалась с бесконечной осторожностью, и мы, почти ничего не видя, кроме небольшой части палубы, затаили дыхание, надеясь, что ей повезет. Мы, закованные в цепи, наблюдали за ней, свободной, гадая, что она сделает.

Ее лицо было покрыто синяками и распухло от ударов. Она поднялась на ноги, потом так же осторожно вытащила нож насильника из ножен, опустилась на колени рядом с ним и отвернула его овчинную куртку.

Эге, да эта женщина знала, где находится сердце у мужчины! Она высоко подняла нож — и резко опустила.

Его колени дернулись — и медленно расслабились. Она отбросила нож и шагнула к борту. Взглянула в сторону берега, ещё не очень далекого, и прыгнула в воду.

— Она же утонет! — вырвалось у меня.

— Может быть… а может, и доплывет.

Наклонившись над веслами, мы следили, как женщина удаляется и солнце вспыхивает у неё на руках.

Мне хотелось верить, что она доберется до берега. Галера находилась от него миляхnote 3 в пяти, может, в шести, но это была здоровая, сильная деревенская девка, и мужества ей хватало.

Мы так никогда и не узнали о её судьбе. Береговой бриз усилился, и галера уходила все дальше в открытое море. Здесь судно стало заметнее крениться с борта на борт, и какой-то бочонок сорвался с места. Он ударился о фальшборт, потом подкатился к нам. Рабы тут же выбили из бочонка днище, и по рядам пошли кружки с крепким красным вином.

О! Вот это был напиток для мужчин! Крепкое вино потекло в мою пересохшую глотку, согревая мышцы шеи и заставляя сердце сильнее биться. Настоящее вино, мужское вино, полное силы и власти.

Мы опорожнили бочонок и выбросили его за борт. Никогда я не был охотником до крепких напитков, но сейчас именно вино — а если нет, то что же другое? — подсказало мне, что ветер, уносящий судно в открытое море, может стать свежим ветром моей удачи.

Я с удовольствием отметил, что качка стала сильнее, усилился и ветер. Очертания берега позади нас исчезли.

Упало несколько дождевых капель. Какой-то матрос провел рукой по лицу и сел. Тупо уставился в небо, разглядел сквозь хмель надвинувшиеся облака, встревожился, вскочил на ноги так быстро, что потерял равновесие, и чуть не упал. Схватился за фальшборт и в ужасе уставился на высокие волны, гребни которых начинали уже пестреть белыми барашками.

Дурень заорал, кинулся на ют и начал трясти Вальтера пытался разбудить. Тот, разозленный внезапным пробуждением, свирепо замахал кулаками. Когда же значение слов матроса проникло наконец в его сознание, он неуклюже поднялся на ноги. Команда сбилась в кучу, пошатываясь, падая и ошалело глядя в пустое море. Галера ушла далеко от берега; начинался шторм, а они не имели представления, в какой стороне осталась земля.

Вальтер уставился на горизонт. Облака заволокли небо сплошной пеленой. Солнца не было видно.

— Теперь гляди! — Рыжий Марк явно наслаждался. — Он потерял берег и не знает, куда поворачивать!

Вальтер прошел по проходу между рабами. Некоторые из них, конечно, не спали и должны были заметить курс судна. Он хотел спросить об этом, но не решался — боялся, что ему могут сознательно дать неправильный ответ.

Галера вперевалку ковыляла по морю, а он все не мог набраться смелости и отдать хоть какой-то приказ: выбранный наугад курс мог запросто увести их ещё дальше от берега. Глянул на Рыжего Марка — знал, что тот был моряком, но лицо великана сакса ничего ему не сказало.

Наконец он повернулся ко мне. Я был моложе всех на борту, но пришел с берега, где все мальчишки вырастали, зная нрав моря.

— Куда нас несет ветер? — спросил он. — В какой стороне земля?

Мой шанс настал даже быстрее, чем в самых смелых моих надеждах.

— Говори… Быстро!

— Нет.

У него на шее вздулись жилы. Жестом он подозвал Мешу с его плетью.

— Мы вытянем это из тебя, или всю спину исполосуем! — пригрозил он. — Я тебя…

— Если меня коснется плеть, то я раньше умру, чем хоть слово скажу. Лучше смерть, чем плеть. — Я помолчал. — Но ты мог бы сделать меня кормчим.

— Что-о-о-о?!

Без крепкого вина мне, может, и не хватило бы смелости; впрочем, не думаю — я все-таки был сыном своего отца.

Облокотившись на весло, я сказал:

— Зачем ты попусту держишь меня здесь? Будь я кормчим, вы бы не попали впросак. Уж я-то не напился бы… К чему растрачивать силы Кербушара на весле?

В гневе он повернулся ко мне спиной и зашагал прочь; а я огляделся вокруг и увидел, что Рыжий Марк ухмыляется.

— Так его! Э-эх, жаль я сам до такого не додумался… Но ты, если станешь кормчим, о нас не забудешь?

— Я ничего не забуду. Надо только выждать, когда придет мое время.

Облака темнели, и ветер свирепо хлестал море. Волны вздымались все выше, на них заворачивались гребешки и гневно плевались брызгами. Галеру сильно валяло с борта на борт и слегка захлестывало нос; вода неслась по палубе и журчала в шпигатах. Даже у Вальтера рожа позеленела, а команда тряслась в мокрых штанах.

Наконец он вернулся ко мне.

— Можешь попробовать, но гляди, если оплошаешь, я тебя повешу вниз головой на носу, и будешь там висеть, пока не сдохнешь!

И приказал Меше:

— Сбей с него кандалы.

Когда цепи спали с меня, я встал и широко раскинул руки. Так хорошо быть свободным! Потом повернулся к круглолицему уроду, укравшему мой нож.

— Отдай кинжал! — потребовал я.

Он презрительно расхохотался:

— Отдать тебе?.. Клянусь всеми богами, я его тебе…

Я свирепо лягнул его по коленной чашечке, а когда он взвыл от дикой боли и, скорчившись, схватился за ногу, я сцепил вместе кулаки и, словно молотом, двинул его сверху по почке. Мордатый завизжал и рухнул на колени. Я протянул руку и вытащил нож у него из-за пояса.

— Тебе понадобится раб на мое место, — сказал я Вальтеру. — Вот он!

Вальтер уставился на меня; в его маленьких глазках пылала ненависть. Да-а, теперь он не успокоится, пока я не лягу трупом у его ног.

— Приведи нас к берегу, — угрюмо буркнул он и зашагал прочь.

Однако через несколько минут мордатый матрос был прикован на мое место.