Похитители разума - Страница 7

— Кого же, если не секрет?

— Имя его — Боно Рито.

— Колдун таинственного Дальнего Востока!

— Не будете ли вы добры дать подробный биографический отчет о жизни и деятельности артиста? Разумеется, это не для печати, а для личного пользования моего шефа.

— Это щекотливое дело… хотя я имею подробные данные о его жизни.

— Тем лучше, тем лучше… Я бы от имени патрона предложил вам тысячу долларов за статью в тысячу слов.

— О-кей!

— О-кей!.. Вот чек. Когда я смогу получить материал?

— Хотя бы завтра…

Только лишь журналист вошел в редакцию, его встретил бой:

— Мистер Чальмерс! Вас несколько раз вызывали из дирекции об'единенных цирков.

— Кто?

— Сам директор, мистер Джефферсон.

— Джефферсон! Что ему нужно?

Журналист поспешно набрал номер.

— Алло, Джефф!

— Чальмерс! Вы умный мальчик и знаете цирк, как вы думаете, что случилось с Эриком Джонсом?

— Не хитрите, старина. Вы знаете все не хуже меня.

— Вы правы, черт возьми! Вчера на арене Джонс укусил мисс Эллен. Это скандал, грозящий большими потерями… Я не могу его больше выпускать на арену. Что мне делать?

— Подберите дублера.

— У меня с Джонсом подписан особый контракт и это пахнет не одним десятком тысяч.

— Я знаю… Стоит только в газете промелькнуть строчке…

— Все дело в том, чтобы такая строчка пока не появлялась.

— Я — умный мальчик, Джефф! Если она не появится сегодня — это будет стоить тысячу, если ее не будет завтра — это вам влетит в пять. Если дело идет о послезавтра — я поручиться не могу.

— Отлично, Чальмерс! Меня интересует сегодня. Чек получите вечером.

Не успел Чальмерс опустить телефонную трубку, как аппарат пронзительно зазвонил вновь. Гарри услышал незнакомый голос.

— Вы знаете, что японец испортил человека?

— Интересно! Продолжайте…

— Он привил ему какую-то таинственную вытяжку, и Эрик Джонс превратился в четвертьобезьяну!

— Это интересное дело!

— Дайте отчет, но не печатайте… Это дело необходимо тщательно проверить.

— Я имею некоторые расходы по этому делу.

— Чек на тысячу долларов…

— О-кей!

— Когда я следующий раз буду вам звонить, скажу пароль. Это будет: «Питекантропус». Согласны ли вы исполнить все мои поручения, касающиеся прессы? Если да — через две недели вы будете обеспечены до глубокой старости и будете иметь собственную виллу и яхту.

— Я согласен.

— Ожидайте «Питекантропуса».

На другом конце провода выхоленная рука с огромным рубином в перстне на указательном пальце опустила трубку.

Разговор был окончен.

Шаловливый солнечный луч, спрыгнув с бронзовой статуэтки Фридриха Великого, затанцевал на холеной руке; краешком скользнул по массивному с изумрудом перстню и зеленоватым отблеском на мгновенье отразился на бумагах доклада.

Палец с изумрудным перстнем, не спеша, набирал номер на диске телефонного аппарата. Раздался легкий металлический щелчок и автоматическая станция соединила двух соумышленников.

— У вас все готово?

— Совершенно.

— Скажите им — «пиль»!

— Можно начать?

— Только пусть все гончие бросятся сразу.

— Разумеется.

Короткая беседа затерялась в океане деловых телефонных разговоров большого города. Бесстрастные и точные, исполнительные машины не интересуются чужими разговорами и тайнами, не подслушивают их, как любопытные телефонистки, — да никто ничего бы и не понял из отрывочного разговора.

— Утром будет результат.

— Хорошо…

Вторая холеная рука удивительно спокойно набирала номер за номером.

Луч скользнул по бронзовой танцовщице с бедрами Клео де Мерод, потом по указательному пальцу с рубином и яркой кровяной капелькой, запрыгал по бумагам.

— Здесь «Питекантропус». Скажите им — пиль. Материал должен быть помещен в утренней прессе!

Ответственный секретарь в последний раз инструктировал сотрудников для таинственных поручений, в посольстве пренебрежительно называемых гончими. Эту роль исполняли дельцы небольшого масштаба: неудавшиеся авантюристы, когда-то жаждавшие стать президентами, открыватели необитаемых островов, алхимики, мечтавшие превратить медь в золото. Люди, чующие сенсацию и падкие на доллар. Люди, торгующие всем, в том числе и своей совестью, оптовые продавцы новостей.

Секретарь обратился к одному из деляг.

— Эдди Пинкерт! Здесь все материалы для «Трибуны». Свяжитесь с корреспондентами, отдайте им безвозмездно весь материал и раздуйте сенсацию. Пол сотни долларов…

— Есть… Будет исполнено.

Пущенные по следу гончие, кто на такси или сабвее, некоторые в собственных автомобилях, спешили в разные стороны огромного города.

Почти одновременно в редакциях десятка крупных влиятельных газет и бульварных листовок появились первые посетители, спешащие гончие, выкладывающие новости, продавая их пучками, в гранках и страницах, статьях и словах. Все валилось вместе — сырье и готовый материал.

— Любимец публики, знаменитый артист ревю Эрик Джонс помешался, превратился в обезьяну и оброс волосами. Вот фотографии.

— Джонс сошел с ума!?!

— Сатана, в образе японца, украл его разум и превратил человека в обезьяну.

— Это небезынтересно, — произнес заместитель редактора хроники городской жизни. Подбодренный гончий выкладывал материал, изобличающий Боно Рито в тяжелом преступлении…

Визитер с лицом праведника и аскета, обращая взоры к небу и призывая самого Бога в свидетели, рассказывал главному редактору католической газеты:

— Богохульство и кощунство! На арене цирка нехристь-японец проповедует теорию Дарвина, идущую против Священного Писания.

— Свят, свят! Да воскреснет Бог и расточатся врази его, — перекрестился епископ-редактор.

— Он показывает дрессированных полулюдей и превратил в полуобезьяну человека — бывшего пламенного католика, теперь совсем потерявшего рассудок и забывшего Бога.

— Наваждение сатаны! Эти японцы наводнили нашу страну, где только могут вредят религии, разрушая устои морали и государства. Мы заклеймим их позором, будем молиться за изгнание их из страны и уготуем им геенну огненную…

В редакции журнала «Вестник современного спиритизма», гончий докладывал:

— Человек, превращающий себе подобных в обезьян, это желтый колдун двадцатого века!..

В органе правосудия, крупнейшей еженедельной газете юристов, судей и адвокатов всего континента, гончий из пропившихся судейских настойчиво требовал:

— Мы должны привлечь к суду японца за порчу человека! Это преступление должно квалифицироваться, как убийство с заранее обдуманной целью. Ведь он духовно убит и совершенно погиб для общества. Я, как бывший член суда присяжных, могу произнести вердикт: «Да! Виновен!» Виновен в злодейском умерщвлении разума человека и достоин смерти!..

— Пиль! Пиль! Куси, возьми его!..

Указательный палец с изумрудным перстнем нажал незримые пружины сложного и затейливого механизма, передав его под управление дирижерской палочки маэстро Гарри Чальмерса. И сверхмощный механизм, формирующий общественное мнение, пришел в действие.

Грузчики спускали тонны бумаги в трюмы типографских складов, смазчики заливали масло в подшипники огромных ротационных машин. Трещали пишущие машинки репортеров и журналистов. Редактора отделов диктовали стенографисткам громовые статьи. Не умолкая, звенели телефонные аппараты. Усиленно заработала пневматическая почта.

— Материал в набор! Первая полоса!

Цинкографы травили клише, метранпажи верстали полосы, стереотиперы отливали печатные валы… Тысячи людей, кормящиеся у Ее Величества Прессы, были заняты лихорадочным трудом.

После полуночи до утра, двадцать крупнейших типографий готовили очередную сенсацию для мирно спящего города и всей страны. Поезда и грузовики развозили в экспедиции тюки пахнувших скипидаром и свежей краской газет.

Утром на улицах появились первые глашатаи, продающие новости в розницу.