Похитители Плоти - Страница 59
Если у нас и имелся какой-то шанс, его надо было использовать именно так.
Через минуту тучка накрыла месяц. Она наползала медленно, свет слабел, а потом снова сделалось темно, мы встали и молча пошли вниз, к кошмарной плантации. Ближайшим строением была кладовая, и мы поспешили к ней, цепляясь за сухие хрупкие коробочки, перепрыгивая через канавы, с которых уже осыпалась черепица.
За открытой дверью я разыскал горючее для тракторов, шесть больших железных бочек, стоявших вдоль стены на грязном полу, и меня охватило возбуждение, я ощутил неожиданный прилив сил. Это, конечно, напрасная попытка – ведь коробочек сотни. Но возможностью нанести вред врагу нельзя было пренебречь. Я дал Бекки две таблетки бензедрина, взял себе, и мы проглотили их. Потом Бекки помогла мне свалить набок одну из бочек. Минут десять я шарил в кладовой, зажигая спички одну за другой, пока не нашел ржавый ключ на одной из полочек внизу. Потом мы толкнули здоровенную бочку и покатили ее через дверь вниз, к ближайшей из обложенных черепицей канав.
Установив бочку горловиной над краем канавы, я ослабил пробку ключом, затем отвинтил ее рукой, и керосин смочил мне пальцы. Когда пробка упала вниз, горючее с ритмичным бульканьем полилось в канаву и начало медленно растекаться по черепице. Я подложил под бочку ком земли и оставил ее.
Вскоре все шесть бочек с тракторным керосином выстроились в начале головной канавы, первая уже опустела. Прошло десять минут, мы просто молча сидели рядом. Затем горючее из последней бочки вытекло, только тоненькая струйка еще журчала, и я присел на корточки возле канавы, резкий запах керосина ел мне глаза. Я зажег спичку, бросил ее в медленно растекавшуюся лужу, но она мгновенно погасла. Тогда я зажег другую и медленно опустил ее, пока краешек пламени не коснулся маслянистой поверхности; я увидел, как мое лицо отражается в луже. Первый голубой язычок пламени вскоре вырос в небольшой круг размером с блюдце. Керосин вспыхнул по-настоящему, взорвался пламенем так, что я отпрянул; огромные языки – красные вперемежку с голубыми – рванулись вниз по канаве, распространяясь до ее краев, и вот уже огонь помчался во все стороны.
На нас повеяло жаром, огонь начал лениво потрескивать, некоторые языки вздымались вверх, курясь черным дымом. Поднявшись на ноги, мы провожали глазами огненную линию, которая подбиралась к краю плантации параллельными рядами, с приглушенным ревом врываясь в соединительные канавы, и вдруг черные силуэты коробочек стали четко видны на фоне дымного красного пламени. Первая коробочка, словно круглый факел, вспыхнула бледным огоньком, из нее повалил белый дым, за ней вторая, потом третья и четвертая сразу, а там и пятая. И тогда мягкое пыхтение, с которым взрывались первые коробочки, начало раздаваться равномерно, как тиканье часов, – одна за другой коробочки вспыхивали вдоль рядов, словно гирлянды лампочек, рассыпаясь целиком, как грибная труха. И вдруг гул сотен голосов, который надвигался на нас, раздался в ушах, как шум прибоя.
Какое-то мгновение мне казалось, что мы победили, но в конце концов, конечно, керосин – его было всего шесть бочек на такую огромную плантацию – выгорел. Одна за другой красные огненные дорожки замедляли свой бег и останавливались, уменьшаясь на глазах, задерживаясь там, где последние капли керосина смочили землю. Ряды пылающих факелов еще тлели, но пламя стало краснее, белый дым валил сильнее, и ни одна новая коробочка больше не занималась. Языки пламени, которые раньше взметывались выше человеческого роста, теперь доходили только до пояса, быстро угасая, и яркие монолитные линии огня распались на отдельные костры. В тот самый момент, когда пламя, которое перед этим охватывало чуть ли не четверть гектара плантации, превратилось в несколько крохотных язычков, сотни фигур надвинулись на нас.
Они почти не прикасались к нам, у них не было гнева – никаких эмоций.
Стэн Морли, ювелир, спокойно положил руку мне на плечо, а Бен Кетчелл стал рядом с Бекки так, чтобы она не могла убежать. Остальные столпились вокруг и посматривали на нас безо всякого интереса.
Затем мы в окружении беспорядочной толпы начали медленно подниматься на холм, с которого только что спустились. Никто нас не держал, мало кто разговаривал – не было никаких признаков возбуждения; мы просто плелись в гору, и все. Поддерживая Бекки обеими руками, я помогал ей идти. Сам я смотрел в землю и не ощущал ничего, кроме неимоверной усталости.
И вдруг снова загудели глухим шепотом сотни голосов вокруг, и я поднял голову. В то же мгновение гул стих, и все остановились; они стали неподвижно, лицом к небольшой долине, из которой мы ушли, и задрали головы в залитое лунным сиянием небо.
Тогда я тоже взглянул вверх и в ясном свете луны увидел то, что привлекло их внимание. Небо над нами было усеяно, нет, не крапинками, шарами, немыслимый рой темных шаров медленно плыл в воздухе, поднимаясь все выше. Последние тучки сошли с лунного серпа, небо прояснилось, и я смотрел, как гигантские коробочки – плантация, которую они покинули, уже почти опустела – плывут вверх. Несколько последних пошевелились, чтобы сломать хрупкие стебли, которые их удерживали. Затем они оторвались от земли, догоняя остальных, и мы наблюдали, как огромный рой, постепенно уменьшаясь в размерах, причем шары ни разу не столкнулись между собой, равномерно поднимается все выше в небо и в пространство, лежащее за ним.