Похищенный или приключения Дэвида Бэлфура - Страница 49

— Очень похвальная мысль, — одобрил он. — И прямо скажу, более подходящего человека на эту роль, чем Алан Брек, вам не сыскать. Такое, заметь себе, не каждому дано, здесь требуется сообразительность. Однако, я чаю, стряпчему твоему уже не терпится меня увидеть.

Я крикнул мистеру Ранкилеру и помахал ему рукой, он подошел один и был представлен моему другу мистеру Томсону.

— Рад нашему знакомству, мистер Томсон, — молвил он. — Я, к сожалению, позабыл свои очки, а без них — вот и наш друг мистер Дэвид то же скажет (он похлопал меня по плечу) — я слеп, как крот, и пусть уж вас "не удивит, ежели завтра я пройду мимо — вас и не узнаю.

Сказал он это, думая Алана обнадежить, но и меньшего было б довольно, чтобы уязвить самолюбие горца.

— Помилуйте, сэр, что за — важность, — чопорно сказал он, — когда мы сошлись с единою целью добиться, чтобы мистеру Бэлфуру оказана была справедливость, и, сколько я могу судить, едва ль, помимо этого, найдем что-либо общее. Впрочем, я принимаю ваше извинение, оно было вполне уместно.

— А я на большее и рассчитывать не дерзну, мистер Томсон, — сердечно сказал Ранкилер. — Ну-с, а теперь, коль скоро в этом предприятии главные лицедеи вы да я, нам следует, я полагаю, все до тонкости обсудить, а потому не откажите в любезности дать мне руку, а то я не совсем отчетливо разбираю дорогу — и темнота, знаете ли, да и очки забыл… Вы же, мистер Дэвид, тем временем найдете славного собеседника в Торренсе. Только дозвольте вам напомнить, что нет решительно никакой нужды посвящать его в подробности ваших и мистера… хм… Томсона приключений.

И оба, истово друг с другом беседуя, пошли вперед, а мы с Торренсом замыкали шествие.

Совсем стемнело, когда пред нами показался замок Шос. Не так давно пробило десять; было безлунно и тепло, мягкий юго-западный ветерок шуршал в листве, заглушая звук наших шагов; мы подошли ближе, но ни проблеска света не было видно ни в одной части замка. Вероятно, дядя уж лег в постель, что для нас оказалось бы как нельзя лучше. Не доходя шагов пятидесяти, мы напоследок шепотом посовещались, а после с Торренсом и стряпчим неслышно подкрались вплотную к замку и спрятались за углом, и едва мы укрылись, как Алан, не таясь, прошествовал к дверям и громко постучал.

Довольно долго Алан барабанил по двери впустую, и стук его лишь отдавался эхом в замке и разносился окрест. Но вот тихонько скрипнул оконный шпингалет, и я понял, что дядя занял свой наблюдательный пост. При скудном свете он мог разглядеть только Алана, черной тенью стоящего на пороге, три свидетеля были недосягаемы для его взора; казалось бы, чего тут опасаться честному человеку в собственном доме? Меж тем он первые минуты изучал ночного гостя в молчании, а когда заговорил, то нетвердым голосом, как будто чуя подвох.

— Кто там? — проговорил он. — Добрые люди по ночам не шатаются, а с ночными птицами у меня разговор короткий. Чего надо? А не то у меня и мушкетон имеется.

— Это не вы ли, мистер Бэлфур? — отозвался Алан, отступая назад и вглядываясь в темное окно. — Поосторожнее там с мушкетоном, штука ненадежная, не ровен час, выстрелит.

— Чего надо-то? И кто вы сами будете? — со злобой проскрипел дядя.

— Имя свое мне нет особой охоты горланить на всю округу, — сказал Алан, — а вот что мне здесь надобно, это дело другого рода, и скорей вас затрагивает, нежели меня. Коли угодно, извольте, переложу на музыку и вам спою.

— Какое там еще дело? — спросил дядя.

— Дэвид, — молвил Алан.

— Что? Что такое? — совсем другим голосом спросил дядя.

— Ну как, полным именем называть, что ли? — сказал Алан.

Наступило молчание.

— Пожалуй, впущу-ка я вас в дом, — неуверенно проговорил дядя.

— Еще бы не впустить, — сказал Алан. — Только вопрос, пойду ли я. Вот что я вам скажу: лучше потолкуем мы с вами об этом деле прямо тут, на пороге — причем либо так, либо никак, понятно? У меня, знаете, упрямства будет не меньше вашего, а родовитости гораздо поболе.

Такой поворот событий обескуражил Эбенезера; какое-то время он молча осваивался, потом сказал:

— Ну, что поделаешь, раз надо, так надо, — и затворил окно.

Однако же прошел немалый срок, покуда он спустился с лестницы, и еще больший — пока отомкнул все замки, коря себя (я полагаю) и терзаясь новыми приступами страха на каждой ступеньке, перед каждым засовом и крюком. Но наконец послышался скрип петель: как видно, дядя со всяческими предосторожностями протиснулся за порог и (видя, что Алан отошел на несколько шагов) уселся на верхней ступеньке с мушкетоном наготове.

— Вы берегитесь, — сказал он, — мушкетон заряжен, шаг сделаете — и считайте, что вы покойник.

— Ух ты! — отозвался Алан. — До чего любезно сказано.

— А что, — сказал дядя, — обстоятельства настораживают, стало быть, мне и след держаться настороже. Ну, значит, уговорились — теперь можете выкладывать, с чем пришли.

— Что ж, — начал Алан, — вы, как человек догадливый, верно, смекнули уже, что я родом из горного края. Имя мое к делу не относится, скажу только, что моя родная земля не столь далеко от острова Малл, о котором вы, думаю, слыхали. Случилось так, что в местах этих разбилось судно, а на другой день один мой родич собирал по отмелям обломки на топливо да вдруг и натолкнись на юнца, утопленника, стало быть. Ну, откачал он малого; потом кликнул других, и упрятали они того юнца в развалины старого замка, где и сидит он по ею пору, а содержать его моим родным обременительно. Родня у меня — народ вольный, закон блюдет не так строго, как кое-кто; проведали они, что юнец из порядочной семьи и вам, мистер Бэлфур, родной племянник, да и попросили, чтоб я к вам заглянул и столковался на сей счет. Могу вас сразу упредить, что если мы не придем к согласию, едва ли вы когда еще с ним свидитесь. Потому что родичи мои, — просто прибавил Алан, — достатком похвалиться не могут.

Дядя прочистил горло.

— Печаль невелика, — сказал он. — Он и всегда-то малый был никчемный, так чего ради мне его вызволять?

— Ага, вижу я, куда вы гнете, — сказал Алан. — Прикидываетесь, будто вам дела нет, чтобы сбавить выкуп.

— Ничуть не бывало, — сказал дядя, — это чистая правда. Судьба малого меня ничуть не трогает, никаких выкупов я платить не собираюсь, так что по мне хоть на мыло его пускайте.

— Черт побери, сэр, родная кровь — не шутка! — вскричал Алан. — Как можно отринуть братнина сына, ведь это стыд и позор! А коли вы и решитесь на это, не очень-то, я полагаю, вас будут жаловать — в здешних краях, если прознают.

— Меня и так не очень жалуют, — сказал Эбенезер. — Да и потом, откуда людям дознаться? Конечно уж, не от меня и не от вас или от ваших родичей. Так что пустой это разговор, мил человек.

— Тогда, значит, сам Дэвид расскажет, — сказал Алан.

— Это как же? — встревожился дядя.

— А вот так, — сказал Алан. — Мои родичи, понятно, племянничка вашего продержат лишь до тех пор, пока есть надежда за него выручить деньги, а коль такой надежды нет, я больше чем уверен, его отпустят на все четыре стороны, и пропади он пропадом!

— Нет, эдак тоже ни к чему, — сказал дядя. — Меня это не особо устроит.

— Так я и знал, — сказал Алан.

— Это отчего же? — спросил Эбенезер.

— Ну как же, мистер Бэлфур, — отвечал Алан. — По всему, что мне довелось слыхать, тут дело могло повернуться двояко: либо вы дорожите Дэвидом и согласитесь уплатить, чтобы он — к вам вернулся, либо по очень веским причинам его присутствие вам нежелательно, и вы уплатите, чтоб мы его держали у себя. Похоже, что первого не наблюдается, ну, значит, быть второму, а для меня это благая весть — в моей же мошне прибавится, да и родные не будут внакладе.

— Что-то я не уразумею, — сказал дядя.

— Правда? — сказал Алан. — Ну, поглядите: малый вам тут не надобен; как бы вы желали с ним распорядиться и сколько за это заплатите?