Похищенная, или Красовица для Чудовища (СИ) - Страница 7

Подумаешь, зарезали курицу. Вон им на стол каждый день подают жареных цыплят и запечённые окорока. Тоже ведь не ждут, пока несушки умрут своей смертью, а рубят им головы на заднем дворе.

Мишель казалось сомнительным, что столь незначительная жертва и какая-то там иголка способны привязать к ней Галена. И в то же время, вопреки голосу здравого смысла, девушка надеялась, что у её истории любви будет счастливый конец. И если тому поспособствуют чары нью-фэйтонской колдуньи, то уж она, Беланже, в долгу не останется, отплатит жрице за помощь, чем сможет.

Царапнувшая разум мысль заставила Мишель вздрогнуть. Мари Лафо ведь что-то говорила об оплате… Но жестяная коробка с деньгами обнаружилась здесь же, стояла себе преспокойно у изножья кровати, полная хрустящих купюр.

Именно в неё растерянная и подавленная Беланже сунула куклу. Машинально чмокнув Элиз в щёку, поспешила к себе, надеясь, что Флоранс или ещё спит, или уже встала и убралась завтракать. Нужно было поскорее вернуть в тайник сбережения и вольта, перепачканного в подсохшей крови.

Девушке повезло, сестры в комнате не было. Зато в ней обнаружилась Серафи, старательно взбивавшая подушки на кровати хозяйки.

— Мисс Мишель! Мисс Мишель! — заголосила рабыня при виде второй своей госпожи. — Как же хорошо, что вы целы и невредимы! — подхватив юбки, бросилась к замершей на пороге девушке.

— Серафи, ты помнишь… — Беланже замялась, понимая, как глупо прозвучит не дававшая ей покоя мысль, стоит только облечь её в слова. — Помнишь, как мы возвращались в Лафлёр?

В ответ девушка покачала головой.

— Я стояла во дворе, ждала вас, — взволнованно комкая крахмальный передник, рассказывала она. — Потом меня пригласили в дом. Не хотела идти, но мне приказали. Думала, вдруг с вами что-нибудь стряслось…

— И что же дальше?! — нетерпеливо перебила её Мишель.

— А дальше… — Серафи растерянно посмотрела на хозяйку. — А дальше не знаю. Хоть убейте, мисс! Я так за вас боялась, — тихонько закончила служанка и поёжилась, вспомнив мрачный особняк и его угрюмую хозяйку.

— Не вздумай болтать о том, где мы были! — выпроваживая рабыню в коридор, строго наказала ей Мишель. — А не то…

— Знаю, выпорите, — тяжело вздохнула темнокожая рабыня и услышала, как у неё за спиной громко хлопнула дверь.

Не успела Мишель спрятать в углубление под половицей коробку и подтянуть обратно пёстрый лоскутный ковёр, как вернулась Флоранс, пребывавшая в прекрасном расположении духа. Что ей обычно было несвойственно.

— Какое чудесное сегодня утро. — Отодвинув шёлковую занавеску, колыхавшуюся на ветру, девушка выглянула в окно и обвела взглядом сад, щедро орошаемый лучами горячего южного солнца.

«Чудеснее не придумаешь», — буркнула про себя Мишель, с тоской оглядывая большой с металлическими заклёпками сундук — один из тех, что годами пылились на чердаке и покидали его, только когда кого-нибудь из семейства Беланже ждала долгая поездка. Очень долгая. Рядом чернел ручной саквояж, тоже готовый к путешествию.

Готово было всё, кроме Мишель.

— Надеюсь, в день свадьбы погода будет такой же тёплой и ясной, — прекрасно понимая, какое воздействие оказывают на сестру её слова, продолжала наступать на больную мозоль Флоранс и явно наслаждалась этой маленькой местью. — А на следующей неделе О’Фарреллы устраивают барбекю. Жаль, тебя с нами не будет, ты ведь их так любишь. Не О’Фарреллов, конечно, — барбекю. Не пойму, чего эти мальчишки вокруг тебя вьются. Ты ведь от них нос воротишь…

Мишель почувствовала, как ноготки сжатых в кулаки пальцев больно впиваются в кожу.

Не желая выдавать на радость сестре свои истинные чувства, показывать, как ей тяжело расставаться с домом, родной землёй, оставлять любимого, она холодно произнесла:

— Серафи поедет со мной.

— Вот ещё! — резко обернувшись, возмущённо выкрикнула Флоранс. — Она нужна мне здесь! Я не позволю ни одной из этих косоруких черномазых идиоток касаться меня в день свадьбы! Ещё не хватало, чтобы мне испортили платье или причёску в самый важный день моей жизни!

Серафи тоже нередко удостаивалась «комплиментов» от старшей Беланже. А однажды в припадке гнева Флоранс приказала её выпороть. За то, что юная рабыня плохо отплоила юбку, которую хозяйка собиралась надеть на теннисный матч. К счастью для служанки, до наказания дело не дошло. Мишель — которая, хоть и любила попугать слуг плетью, никогда не выполняла своих угроз — вмешалась вовремя. Пообещала повыдёргивать сестре с помощью магии волосы, если та хоть пальцем тронет рабыню. А если не сработает, добавила воинственно, то и собственными руками с удовольствием «выдерет ей все космы».

Ссора едва не переросла в драку, которую предотвратили вовремя подоспевшие родители.

— Я поговорю с матерью. — Погасив в себе вспышку гнева, Мишель отправилась на поиски родительницы.

А выходя из комнаты, услышала злорадное, брошенное ей в спину:

— Можешь не утруждаться, ма разрешила оставить её здесь.

К огромному разочарованию Мишель, Аделис уступила уговорам старшей дочери, заранее побеспокоившейся о судьбе рабыни. По мнению мадам Беланже, Мишель не следовало расстраиваться из-за таких мелочей, как расставание со служанкой, ведь в доме дядюшки у неё не будет недостатка в прислуге.

— Мне не нужен никто, кроме Серафи! — попробовала настоять на своём девушка.

Но на сей раз её плаксивый тон и расстроенное выражение хорошенького личика не растрогали Аделис.

— Перестань вести себя, как капризный ребёнок, Мишель. Я так решила: до свадьбы Серафи останется здесь, — строго отрубила родительница.

— А потом? — с замиранием сердца прошептала Мишель, втайне ото всех, даже от самой себя, считавшая Серафи близким другом.

Мысль, что она потеряет не только любимого, но и ту, которой доверяла все свои чаяния и сокровенные тайны, болью отзывалась в сердце девушки. Если Серафи последует за новоиспечённой госпожой Донеган в Блэкстоун, они будут редко видеться. А может, и никогда.

— А потом посмотрим, — свернула разговор мать. После чего велела Мишель поторапливаться, напомнив, что поезд отбывает в полдень, а она по-прежнему разгуливает по дому в ночной сорочке.

Всё то время, пока Серафи одевала свою расстроенную хозяйку, сама хозяйка с тоской и затаённой надеждой смотрела на подъездную аллею, окутанную благодатной тенью узловатых кедров. Девушке казалось, что вот по ней промчится всадник, чьи тёмные волосы будет красиво развевать ветер, а благородное лицо будет преисполнено решимости. Разорвать помолвку с одной из сестёр Беланже и попросить руку другой.

Но вместо всадника, стрелой пронёсшегося по аллее, по ней проскрипела коляска, которая должна была доставить Мишель на станцию.

Собирая госпожу в дорогу, Серафи расстроенно шмыгала носом и с тревогой размышляла о том, что с отъездом хозяйки номер два она останется беззащитной перед нападками хозяйки номер один.

— Вам так идёт этот наряд! — восхитилась девушка новеньким платьем госпожи.

Цвета опавшей листвы, оно удачно сочеталось с тёмным приталенным жакетом, ещё больше подчёркивающим тонкий стан первой красавицы графства. Кружевные митенки и маленькая чёрная шляпка, украшенная пером и атласными лентами, завершали образ путешественницы.

Роль которой Мишель совсем не хотелось исполнять.

Расстроенная из-за стычки с сестрой, из-за разговора с матерью, ознаменовавшего очередное её поражение, Мишель на время позабыла о вольте. Вспомнила, уже когда садилась в экипаж. Но Аделис, и без того обеспокоенная из-за того, что они могут опоздать на поезд, не разрешила дочери вернуться в дом.

Казалось, боевой дух покинул Мишель. Она безропотно кивнула и умостилась в коляске. Девушка вдруг почувствовала себя разбитой, безмерно усталой и сказала самой себе, что больше не будет бороться. Зачем ей в поездке дурацкая кукла, когда ей нужен был Гален.

Но Донеган так и не приехал за ней.

Прощание вышло быстрым и каким-то скомканным. Мишель стояла на перроне, держа в руках маленький саквояж, и чувствовала, как сердце в груди — нет, уже не болит — индевеет, чтобы в скором времени превратиться в ледышку, а потом разбиться вдребезги. На тысячи мелких осколков, которые будет невозможно собрать и склеить.