Похищение столицы - Страница 80

Дик помолчал, а затем заключил:

— С американцами лучше не встречаться. Они хуже пиратов. Одно слово: разбойники! Недавно потопили русскую подводную лодку «Курск».

— Американцы? — удивился генерал.— Но откуда вы знаете, что подводную лодку «Курск» потопили американцы?

— Ах, Боже мой! Русские — идиоты, это давно известно. А что же, по-вашему, эта лодка сама себе сунула под нос торпеду? И на случайную мину она не могла наткнуться. У них многократная система защиты, и при случае любая из них непременно сработает. А вы как дети: вам еврей с телевизора что скажет, вы и верите. Да то, что лодку утопили американцы, весь мир знает. Даже на Тасмании, в этом мусорном ящике, всем известно, а вы все гадаете, как это ваша лодка утонула?..

Страшного рассказа о девочках Катерина не слышала; она в это время помогала официанткам управляться с посудой. Но она услышала фразу о простоте русского человека. Подошла к Дику.

— Вот вы говорите, что русский человек прост, а вы встречали русских?

— Встречал, конечно, но так, на расстоянии, а по-серьезному — нет, не приходилось.

— А почему же вы говорите, что мы просты?

— Так вы об этом сами говорите! У вас есть сказка «Иванушка дурачок». А в переводе на английский вас пощадили; вместо слово «дурачок» поставили «простачок». Так нам говорила школьная учительница. А теперь скажите мне: ну разве есть такой народ, который сам себя называл бы дураком?.. А еще я немножко знаю историю. Вы всегда кого-нибудь спасаете, кого-нибудь кормите, кого-нибудь зовете в дом и говорите: я нарожал детей, намолотил хлеба, но не могу управляться с моим домом — ты, пожалуйста, приходи ко мне и будь моим хозяином. Так во всем мире говорят про русских. Но мне нравится, что они смирные и не лезут в драку. По нашим южным морям много ходит пиратских кораблей, но русских среди них нет, и за это я их уважаю.

Потом к ним зашел капитан Даниэль. Сообщил:

— Система наладилась, скоро будет тепло.

Присел к столу, налил себе кофе и еще сказал:

— Небо открылось. Ночью мы будем идти хорошим ходом.

Последняя фраза, очевидно, предназначалась больше для хозяина. А гости поняли, что в непогоду они идут малым ходом.

К себе они возвращались в сопровождении Дика. Тучи, залеплявшие корабль и море снегом, свалились за горизонт, ветер стих, и на небе засветился круторогий месяц. Он еще очень молод, и света от него было мало, но быстро летел по небу, отбрасывая на море веселые стайки серебряных пятен. Звезды сияли так же, как и в наших российских широтах — далеко и таинственно.

Олег прошелся по борту корабля, вышел на переднюю палубу, послушал шум волн за бортом и вернулся к себе. Спали они в эту ночь каким-то особенным мертвецким сном. И к общей радости, никакой качки не заметили.

Плыли они долго, почти месяц. Капитан Даниэль был осторожен, скорость держал небольшую — боялся «поцеловать» затаившуюся под водой верхушку айсберга или ледяной глыбы, которые встречались в этих морях в любое время года; и чем ближе они подходили к Южному полюсу, тем более вероятной становилась встреча с посланцами коварной Антарктиды. Этим, кстати, и объяснялся тот факт, что охотников посещать остров Кергелен было немного, зато уж рыжий Дик и загребал весь улов кергеленской рыбы.

Сегодня во время завтрака рыжий Дик им сказал:

— Еще два-три часа, и мы будем на земле.

Путешествие хотя и продолжалось долго, но героям нашим не показалось утомительным. Им не было скучно. Поначалу боялись болтанки и морской болезни, но капитан Даниэль был опытным морским волком, хорошо знал нравы приполярных южных морей; он как ножом резал волну острым носом своей гигантской посудины и тем удерживал корабль в относительно спокойном состоянии.

Команда была небольшая; каждый матрос занят своим делом, и туристы, которых тоже было немного, с ними почти не общались.

На корабле был кинозал, столовая, два буфета, но наши герои, как мы уже сказали, питались в кают-компании вместе с хозяином судна и капитаном.

К острову подходили днем, подбирались к нему со скоростью черепахи, и за многие десятки миль до берега бросили якоря и стали ждать «сносную» погоду. Как на Тасмании весь мир от них закрывал мокрый тяжелый снег, так и здесь они в десяти метрах от себя не видели ничего из-за дождя. Дождь был необычайный, непохожий на дожди, которые бывают в России, Европе, в Америке. Он не состоял из отдельных капель, нельзя было понять, косой он или прямой, налетает порывами или стоит стеной. Дождь лил так, как будто на голову вам опрокинули тысячу ведер воды. И было как-то жутковато сознавать, что водопад этот никогда не перестанет и никуда от себя не отпустит; он вас зальет с головой и вместе с кораблем опустит в преисподнюю.

Олег завернулся в дождевик, купленный в Тасмании на такой случай, вышел из каюты и попытался пройти несколько шагов, но сплошная стена тяжело валящейся с неба воды швыряла его из стороны в сторону, и он нашел в себе силы только вернуться в каюту. Здесь он сбросил плащ, обнял Катерину, и так, прижавшись друг к другу, они долго стояли и громко хохотали, проклиная тот день и час, когда пустились в это путешествие.

— А мне все-таки нравится! — воскликнула Катерина.— По крайней мере, будет что вспоминать.

И потом повторила:

— Нравится! Мне очень нравится.

Вошел генерал, и Катерина стала разливать по чашкам холодный кофе. Они ели-пили, болтали и много смеялись. Сошлись на том, что все-таки это очень здорово, что они пустились в такую авантюру.

Г енерал сказал:

— В конце концов, не будет же этот потоп длиться вечность.

Дождь оборвался внезапно. Могло показаться, что какая-то небесная сила рассвирепела и смахнула его рукой. Было только видно, что стена дождя не исчезла совсем, а вместе с черной, как разлившаяся нефть, тучей валилась в сторону, противоположную от полюса, к которому шел корабль. Наши путники вышли на палубу и увидели остров. Он был еще далеко, темно-синяя полоса его берега слабо очерчивалась в морской пучине.

Загремели цепи якорей, и корабль, развернувшись в сторону острова, быстрым ходом направился к берегу. Капитан Даниэль стоял в своей рубке, то и дело наклонялся и, видимо, подавал команды. Скоро проступили отдельные детали берега: бухты, скалы, поляны. Цвет пока был общий — серый. Однако унылый вид сохранялся и позже, когда судно устремилось в узкую горловину, которая, очевидно, и была здесь бухтой.

К причалу корабль подталкивали волны, машин и винтов было почти не слышно. Человек двадцать или тридцать стояли на берегу и махали руками.

«Святой Себастьян» коснулся бортом причала.

Гостиничный домик задней стеной прилепился к обрывистому склону холма, за которым открывалась небольшая поляна, а дальше, за поляной, громоздились невысокие горы, на склонах которых не было ни деревьев, ни кустов,— казалось, тут и трава не росла, а лишь мокрые мхи лежали в лощинах, да лысины гранитных скал белели на берегу. Впрочем, тут и там виднелись пятачки пляжей, но и они были каменные, не живые. Ничто тут не обнаруживало привета и приюта для человека.

В гостинице наших путников встретил матрос, неожиданно заговоривший по-русски:

— Рыжий Дик сказал, что вы русские, это нам очень приятно, милости прошу к нашему шалашу.

Катя удивилась:

— Здесь тоже есть русские?

— А где их нет. Вы к нам плывете из Австралии — там очень много русских, а и здесь их хватает. Каждый десятый рыбак на острове — русский. В России мы потеряли работу, но мы ее нашли здесь, на Кергелене.

Матрос поклонился:

— Меня зовут Г ригорий, я покажу вам комнаты.

Г енералу предложил номер маленький, почти как корабельная каюта, Олегу и Катерине номер побольше; тут были две кровати, две тумбочки и посредине квадратный стол, достаточный, чтобы за ним расположились четыре человека.

— Питаться будете в буфете, он на втором этаже.

В номерах было тепло, и это гостям понравилось. В подвале находилась котельная,— топилась мазутом, и горячая вода подавалась в гостиницу и в три домика, стоявшие тут же поблизости. Там жили рыбаки.