Похищение Муссолини - Страница 19

Семенов умолк, ожидая более пространной реакции полковника на свои умозаключения.

– М-да-а, – многозначительно осчастливил его такой реакцией полковник. – Если исходить из того, что немцы действительно проиграют эту войну… С вами трудно не согласиться.

– Со мной трудно не согласиться уже хотя бы потому, что я, возможно, как никто иной из восточных политиков и генералов, страстно не желаю их поражения. А, что скажете, ротмистр?

– Обдумываю, как побыстрее дойти до Ла-Манша, – не потерял чувства юмора Курбатов, ухмыляясь себе в рюмку, которую очень умеренно, с наслаждением, выцеживал.

– Не исключено, – рассмеялся Семенов, поняв его намек. – Так вот, господа, в письме, которое, верю в это, будет доставлено фюреру, мы заявим о готовности выступить против большевиков, предложив Гитлеру как следует нажать на своих союзников-японцев, решивших до конца отсидеться на уютных маньчжурских сопках.

– Что уже почти очевидно, – презрительно улыбнулся Курбатов.

– А меня, если хотите, такое положение вещей раздражает, – подался к нему главнокомандующий. – Меня всегда раздражают политики, которые, стоя на поле кровавой сечи, где гибнут их союзники, пытаются мудрить и хитрить так, чтобы перемудрить и перехитрить самих себя. Что касается японцев, то они действительно перехитрят самих себя. Настолько, что красные выметут их из Маньчжурии и погонят к берегам Желтого моря.

– Боюсь, что именно так оно все и случится, – согласно кивнул полковник.

– Выступать нужно сейчас же, – входил в привычную роль главнокомандующий. – Японцы должны двинуть свои дивизии и оттянуть часть войск красных на себя. Если же они не решатся на это…

«Мне со своим отрядом придется идти к Токио», – мысленно продолжил его мысль Легионер. И чуть было не сказал это вслух. Сдержался лишь потому, что выглядело бы слишком уж дерзко.

– Если не решатся, – вовремя предложил генерал свою версию исхода этой политической драмы, – на этот случай у вас, ротмистр, окажется еще одно письмо. – Генерал угостил офицеров сигаретами, совершенно забыв при этом о знаменитых сигарах Родзаевского, и, задумчиво помолчав, продолжил: – Только адресовано оно уже будет генералу Краснову. Который, как вам известно, вместе с генералами Шкуро и Султан-Гиреем, объединил сейчас под своим началом все казачьи части, находящиеся в Югославии, Северной Италии, Германии и других странах. Но в любом случае об этом письме немцы знать не должны. Вы поняли меня, ротмистр?

– Так точно, ваше превосходительство, – медленно, вальяжно заверил Курбатов. – Немцы о нем не узнают, поскольку я передам его на словах. Во всех иных случаях письмо обязательно попадет в руки гестапо или СД. При первой же встрече с немцами они устроят мне проверку, обыщут и даже попробуют пытать: вдруг я агент красных.

– Подумаем, ротмистр, подумаем, – недовольно проворчал генерал, которого покорежило столь прямолинейное растолковывание обычных шпионских истин. – Мы постараемся скоординировать наши действия с Красновым, – адресовался он уже к полковнику. – В случае поражения немцев или свержения фюрера – американцы и англичане могут выдвинуть такое условие в качестве первого шага к сепаратному миру – мы сможем выступить совместно с белой гвардией Краснова уже под покровительством англосаксов. И пока большая часть Красной армии будет сражаться на полях Европы, попытаемся поднять народ в ее тылах. Другого такого случая не представится.

– Не представится – это уж точно. Хотя совершенно очевидно, что более реальной и значительной силой выступает сейчас армия Власова, – напомнил Родзаевский.

– Да, более реальной. К тому же возглавляет ее бывший большевистский генерал. Из пролетариев. Который у простонародья вызывает куда больше доверия, чем любой царский. Как видите, я реалист, – иронично осклабился главнокомандующий, явно подчеркивая, что признавать эту реальность ему не так-то просто.

– Из пролетариев. С этим придется считаться.

– Но ведь и сотрудничество с фашистами в глазах «героического советского народа» его тоже не очень украшает. Еще бы: сотрудничество «с проклятой фашистской нечистью»! – язвительно рассмеялся Семенов, отдавая себе отчет, сколь неприятно сейчас выслушивать подобное обоим офицерам. Особенно Родзаевскому.

– А что, с этим тоже придется считаться, – невозмутимо подтвердил полковник. Хотя невозмутимость эта давалась ему с большим трудом.

– Словом, извините, господа, но пока что я позволю себе ставку на «беляка» Краснова. В письме будет сказано, что вы, ротмистр, поступаете в его полное распоряжение.

– То есть мне уже не придется возвращаться сюда?

– Без особого моего приказа. Вы понадобитесь нам и в Германии. Тем более что из письма Краснов узнает, что в скором времени я и сам появлюсь в Европе, дабы иметь возможность встретиться с ним, Шкуро, Султан-Гиреем. А уж потом вступим в переговоры с этим подлецом Власовым. Если удастся, то и с Деникиным, который, заметьте, пока что решительно не желает какого-либо союза с немцами. Вы не задаетесь вопросом, почему я столь подробно распространяюсь об этом, ротмистр?

– Нет. Слишком высокая политика, в которой мое присутствие ничего не решает. Я – легионер, а не политик.

– Совершенно забыл, – едва заметно улыбнулся генерал. – А ведь чертовски романтично звучит: «легионер».

– Зато я думаю о другом, – продолжил свою мысль Курбатов. – Если мой отряд, или хотя бы один человек из его состава, дойдет до Берлина, это сразу же заинтригует и немцев, и красновцев.

– И заставит задуматься самого Отто Скорцени. Что тоже немаловажно, – напомнил полковник.

– Я постараюсь встретиться с ним, господин полковник. Рейд к столице рейха должен вызвать уважение к нашей секретной школе. А в какой-то степени и поднять авторитет армии вашего превосходительства уже в Европе.

Родзаевский поморщился. Последнее предположение показалось ему крайне неуместным. Каково же было его удивление, когда генерал Семенов вдруг поднялся из-за стола, наклонился к ротмистру, обхватил его голову и по-отцовски поцеловал в лоб.

– Этот офицер не только великолепный диверсант, Родзаевский, – торжественно произнес он, когда ротмистр и полковник тоже поднялись, – но и политик. Несмотря на то что открещивается от всякой политики. Именно такой человек мне и нужен. Именно такого я имел в виду, задумывая свой крестовый поход на рейх.

Родзаевский наполнил рюмки.

– Детали похода мы еще обсудим, ротмистр, – сказал генерал, когда все трое выпили. – В рейд через неделю. В Чите, на квартире нашего агента, вы получите приказ о присвоении вам чина подполковника. А в миниатюрном пакетике, который вскроет генерал Краснов, будет сказано, что полковник Курбатов является полномочным представителем главнокомандующего вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа на всей территории Германской империи. И не следует бояться, что это письмо попадет к немцам. Пусть попадает.

– Я дойду до Берлина, ваше превосходительство, – взволнованно проговорил Курбатов. Теперь этот гигант возвышался над генералом и полковником, словно детина-фельдфебель над щупленькими новобранцами. – Я дойду до него, даже если небо упадет на землю.

– На весь поход вам отводится два месяца. Ровно два, ротмистр. И ни дня больше. На эти два месяца Россия отдана на вашу милость, как на милость победителя. Вопросы?

– Их нет. Отряд, как вы обещали, подбираю сам, – мельком взглянул он на Родзаевского. Знал, что полковнику его своевластие все еще не нравится.

В этот раз генерал Семенов лично наполнил рюмки.

– За представителя главнокомандующего в рейхе, – провозгласил он.

Три снимка крейсера были доставлены Скорцени на следующее утро. Их появление как-то сразу успокоило гауптштурмфюрера: теперь он по крайней мере имел перед своими глазами этот самый распроклятый корабль. А это уже пробуждало фантазию. Правда, ему бы еще заглянуть во внутренности, да покопаться в них. Ведь гибнуть-то его парни будут там, в рубках, каютах и на трапах.