Похищение чародея - Страница 23

И в этот момент ее охватила дурнота, и все провалилось, все исчезло, лишь бесконечная бездна времени приняла ее и понесла через темноту, сквозь нелепые и непонятные видения: лава коней неслась на нее сквозь огонь, рвущийся из башен деревянного города, а порочное лицо вельможи с мушкой на щеке, в громоздком напудренном парике покачивалось перед глазами...

Анна стояла в маленькой холодной комнате теткиного дома. Она схватилась за голову, жмурясь от света, и Жюль, склонившийся над пультом, крикнул ей, не оборачиваясь:

– Шаг в сторону! Выйди из поля!

Анна послушно шагнула – голова кружилась, она увидела перед глазами шар

– как окно в подвал.

Маленький, слишком маленький в шаре шут боролся с Романом, и рука его, зажатая в тисках Романовой руки, дергалась, сжимая стилет. Роман старался свободной рукой достать свой меч и кричал что-то, но Анна не слышала слов.

– Не тот! – сказала она, продолжая спор с Кином.

Шут извернулся, и Анна увидела, как стилет исчез в боку боярина Романа и тот начал оседать, не отпуская шута. В подвал влезали один за другим немецкие ратники. Рыцарь Фридрих поднял свой меч... И мелькнул тенью Кин...

И в тот же момент из шара исчезли двое: Кин и шут.

Меч рыцаря Фридриха разрубил воздух. И, отбросив меч, рыцарь опустился на колени над телом Романа, сделав знак ратникам, чтобы они бежали наверх. Ратники один за другим начали подниматься по лестнице – шустро и ловко...

Шар погас.

– Все, – сказал Жюль.

– Они где? – спросила Анна.

– Они прошли сквозь нас. Они уже там, дома... Ты не представляешь, как я устал.

– Я тоже устала, – сказала Анна. – Но все хорошо кончилось?

– Спасибо, – сказал Жюль. – Без тебя бы не вылезти.

– Не стоит благодарности, – сказала Анна.

Ей было очень грустно.

– Ты уверен, что это был шут Акиплеша?

– Ты же видела, – сказал Жюль. Он поднял пульт и положил его в открытый чемодан.

– Они добрались до места? Ты уверен?

– Разумеется, – сказал Жюль. – Что с ними может случиться?

Анна проснулась, когда солнце уже склонялось к закату. В комнате было жарко, над забытой чашкой со сладким кофе кружились осы. В комнате стоял дед Геннадий.

– Прости, – сказал он. – Я уж стучал, стучал, дверь открыта, а ты не отзываешься. У нас в деревне не то что в городе – у нас проще. Дверь открыта, я и зашел.

– Ничего, – сказала Анна, опуская ноги с дивана.

Она заснула одетой. Зашуршала ткань.

Анна бросила взгляд на себя – еще бы, она же так и осталась в платье польской княжны Магдалены, родственницы короля Лешко Белого, родом из стольного города Кракова.

– Это в Москве так носят? – спросил дед Геннадий.

Анне показалось, что он посмеивается над ней. Она уже все вспомнила и, встав, выглянула в прихожую. Там было пусто и чисто. Дверь в холодную горницу распахнута настежь. Там тоже все пусто. И кровать застелена.

Дед Геннадий шел за Анной в двух шагах.

– Уехали, значит? – сказал он.

– Уехали, – сказала Анна.

– А я тебе на память принес, – сказал дед. – Из музея.

Он вытащил из глубокого кармана плаща медную голову льва с кольцом в пасти.

– Я еще достану, ты не беспокойся.

– Спасибо, дедушка, – сказала Анна. – Они в самом деле были из будущего?

– Кто? Реставраторы? Были бы люди хорошие.

Анна вернулась в большую комнату. За открытым окном виден был крутой холм. У ручья паслась гнедая кобыла Клеопатра.

– Грехи наши тяжкие, – сказал дед. – Спешим, суетимся, путешествуем Бог знает куда. Да, я тебе молочка принес. Парного. Будешь пить?