Похищение чародея - Страница 18

– Мы готовы к этому, – сказал Жюль.

– Ты кто? – спросил Роман, склоняясь к Кину.

Кин молчал, глядел на Романа.

– Он не понимает по-немецки, – сообщил шут.

– Без тебя, дурак, вижу, наверное, притворяется.

– Так убей его, и дело с концом, – сказал шут.

– А вдруг его прислал епископ?

– Другого пришлет, – сказал шут. – С языком.

– Подлец, – сказала Анна сквозь зубы.

– Спроси его по-литовски, – сказал Роман.

– Ты что здесь делаешь? – спросил шут.

– Я пришел из Тракая, – сказал Кин. – Я своих увидел.

– Врешь, – сказал шут.

– Что он говорит?

– Врет, – сказал шут. – Убить его надо, и дело с концом.

Кин постарался приподняться.

Ятвяг мягким кошачьим движением выхватил саблю.

– Погодите, – сказал Кин. – Мессир Роман, у меня к вам важное дело.

– Он знает латынь? – вырвалось у Романа.

– Боярин, – сказал отрок, – время истекает.

– Время? – повторил ятвяг. – Князь ждет. Идите на башню.

– Сейчас, – сказал Роман. – Ты говоришь, что знаешь меня?

– Я принес вести из Бремена, – сказал Кин. – Я не могу сказать сейчас. Я скажу наедине. Развяжите меня.

– Нет, – сказал Роман. – Даже если ты не врешь, ты останешься здесь. Я не верю тебе.

– Время истекает, – сказал отрок.

– О чем он все время говорит? – спросил шут.

– Он должен встретиться с одним человеком.

Ятвяг положил на левую ладонь лезвие сабли, словно любуясь ее тусклым блеском.

– Князь сказал, – повторил он, – пора идти.

– С тобой пойдет Акиплеша, – сказал Роман. – Он все знает.

– Князь сказал, – повторил ятвяг, и в словах его была угроза.

Анна увидела, что Роман сделал какой-то знак отроку и тот, чуть заметно кивнув, двинулся вдоль стены в полутьме. Кин лежал с открытыми глазами. Внимательно следил за людьми в подвале. Чуть пошевелил плечами.

– Он снимет веревки, – прошептал Жюль, будто боялся, что его услышат, – главное – снять веревки.

Ятвяг также внимательно следил за тем, что происходит вокруг, словно предчувствовал неладное.

– Цезарь, – сказал шут, – не бери греха на душу.

– Ты никогда не станешь великим человеком, – ответил Роман, делая шаг к столу, чтобы отвлечь внимание ятвяга, – наше время не терпит добрых. Ставка слишком велика. Ставка – жизнь и великая магия. Ты! – крикнул он неожиданно ятвягу. И замахнулся кулаком. Ятвяг непроизвольно вскинул саблю.

И в этот момент блеснул нож – коротко, смутно, отразившись в ретортах. И ятвяг сразу выпустил саблю, бессмысленно и безнадежно стараясь увидеть источник боли, достать закинутыми за спину руками вонзившийся в спину нож... и, сдвинув тяжелый стол, упал на бок. Реторта с темной жидкостью вздрогнула, и Роман метнулся к столу и подхватил ее.

– Как я испугался... – сказал он.

Шут смотрел на ятвяга.

– Плохо вышло, – сказал шут. – Ой как плохо вышло...

– Скажем князю, что он ушел. Вытащи его наверх – и за сарай. Никто ночью не найдет.

– Кровь, – сказал шут. – И это есть знание?

– Ради которого я отдам свою жизнь, а твою – подавно, – сказал Роман. – Тащи, он легкий.

Шут стоял недвижно.

– Слушай, – сказал Роман. – Я виноват, я тебя всю жизнь другому учил... Я тебя учил, что жизнь можно сделать хорошей... но нельзя не бороться. За науку бороться надо, за счастье... Иди, мой раб. У нас уже нет выхода. И грех останется на мне.

Шут нагнулся и взял ятвяга за плечи. Голова упала назад – рот приоткрылся в гримасе.

Шут поволок его к лестнице. Отрок подхватил ноги убитого.

– Я больше не могу, – сказала Анна. – Это ужасно.

– Это не конец, – сказал Жюль. Он приблизил шар к лицу Кина, и тот, словно угадав, что его видят, улыбнулся краем губ.

– Вот видишь, – сказал Жюль. – Он справится.

В голосе Жюля не было уверенности.

– А нельзя вызвать помощь? – спросила Анна.

– Нет, – коротко ответил Жюль.

Шут с отроком втащили труп наверх. Роман окликнул отрока:

– Глузд! Вернись.

Отрок сбежал по лестнице вниз.

– Мне не дотащить, – сверху показалось лицо шута.

– Дотащи до выхода, позовешь Йовайлу. Спрячете – тут же иди на стену. Скажешь, что я – следом.

Отрок стоял посреди комнаты. Он был бледен.

– Устал, мой мальчик? Тяжела школа чародея?

– Я послушен, учитель, – сказал юноша.

– Тогда иди. Помни, что должен завязать ему глаза.

Отрок открыл потайную дверь и исчез за ней.

Роман поглядел на большие песочные часы, стоявшие на полке у печи. Песок уже весь высыпался. Он пожал плечами, перевернул часы и смотрел, как песок сыплется тонкой струйкой.

– Второй час полуночи, – сказал Кин. – Скоро начнет светать. Ночи короткие.

– Да? – Роман словно вспомнил, что не один в подвале. – Ты для меня загадка, литовец. Или не литовец? Лив? Эст?

– Разве это важно, чародей? – спросил Кин. – Я ученик Бертольда фон Гоца. Ты слышал это имя?

– Я слышал это имя, – сказал Роман. – Но ты забыл, что Бертольд уже два года как умер.

– Это пустой слух.

Дверь качнулась, отворилась, и из подземного хода появился отрок, ведя за руку высокого человека в монашеском одеянии, с капюшоном, надвинутым на лоб, и с темной повязкой на глазах.

– Можете снять повязку, – сказал Роман. – У нас мало времени.

Монах снял повязку и передал отроку.

– Я подчинился условиям, – сказал он. – Я тоже рискую жизнью.

Анна узнала ландмейстера Фридриха фон Кокенгаузена. Рыцарь подошел к столу и сел, положив на стол железную руку.

– Как рука? – спросил Роман.

– Я благодарен тебе, – сказал Фридрих. – Я могу держать ею щит. – Он повернул рычажок на тыльной стороне железной ладони. Пальцы сжались, словно охватили копье. – Спасибо. Епископ выбрал меня, потому что мы с тобой давнишние друзья, – сказал Фридрих. – И ты доверяешь мне. Расскажи, почему ты хотел нас видеть?

– Вы нашли литовца, который украл у меня огненную смесь?

– Да, – коротко сказал Фридрих. – В горшке твое зелье?

– Оно может разорвать на куски сто человек, – сказал Роман.

Жюль опять повернул шар, и Анна увидела, как Кин медленно движет рукой, освобождая ее.

– А это кто? – Рыцарь вдруг резко обернулся к Кину.

– Я тебя хотел спросить, – сказал Роман. – Он сказал, что он ученик Бертольда фон Гоца.

– Это ложь, – сказал рыцарь. – Я был у Бертольда перед его смертью. Нас, людей, причастных к великой тайне магии и превращения элементов, так мало на свете. Я знаю его учеников... Он лжет. Кстати, сейчас он освободит руку.

– Черт! – выругался Жюль. – Как он заметил?

Роман с отроком тут же бросились к Кину.

– Ты прав, брат, – сказал он Фридриху. – Спасибо тебе.

Кин был неподвижен.

– Это первый человек, который развязал узел моего шута.

– И поэтому его надо убить, – сказал рыцарь.

Роман подхватил из-под стола толстую веревку и надежно скрутил руки Кина.

– Погоди, – сказал Роман. – Он говорит по-латыни не хуже нас с тобой и знает Бертольда. Скоро вернется мой шут и допросит его. Он допросит его как надо, огнем.

– Как хочешь, – сказал рыцарь. – Я слышал, что ты близок к открытию тайны золота.

– Да, – сказал Роман. – Я близок. Но это долгая работа. Это будет не сегодня. Я беспокоюсь за судьбу этого деяния.

– Только ли деяния?

– И меня. И моих помощников.

– Чем мы тебе можем быть полезны?

– Ты знаешь чем – ты мой старый знакомый. Ты потерял руку, когда в твоем замке взорвалась реторта, хоть и говоришь, что это случилось в битве с сарацинами.

– Допустим, – сказал рыцарь.

– Мне главное – сохранить все это. Чтобы работать дальше.

– Похвально. Но если наши пойдут завтра на штурм, как я могу обещать тебе безопасность?

– И не только мне, брат, – сказал Роман. – Ты знаешь, у нас живет польская княжна?

Шар опять приблизился к Кину. Губы Кина шевельнулись:

– Плохо дело. Думай, Жюль...

Жюль кивнул, словно Кин мог увидеть его. И обернулся к Анне – может, искал сочувствия?