Похищение - Страница 17

«А вовремя мне Хирург рассказал об этой Катерине, — усмехнулся про себя Седой. — Сейчас я фрайеру лапшу на уши повешу!» Он был готов к этому вопросу и хорошо все продумал.

— Вы уже знаете о моих прочных связях с медиками, — спокойно и уверенно врал главарь бандитов. — Поэтому все дети, от которых отказались в родильных домах и больницах, при необходимости поступят в мое распоряжение. Безупречные документы, — он подчеркнул это, — будут оформлены на них там же.

Директор «Здоровья» одобрительно кивнул головой, и Седой продолжал врать с еще большим апломбом.

— Однако главной моей базой поставки детей на усыновление будет детдом, которым заведует наш человек и над которым наше бюро шефствует. Из числа его питомцев мы сможем подобрать такого ребенка, какой нужен заказчику, и документы будут оформлены так, — он победно взглянул на фирмача, — что не подкопаешься!

— Но вряд ли у вас там всегда найдется именно такой, какого нам закажут клиенты, — усомнился все же в его словах директор «Здоровья». — Почему вы так в этом уверены, господин Коновалов?

Однако и на такой каверзный вопрос у Седого был заготовлен ответ.

— Для выполнения любого заказа мне нужно будет только заранее знать требования вашего клиента, — искусно изобразил он уверенность. — Мои люди уже приступили к учету беспризорных детей, которых в Москве великое множество. Из них мы подберем таких, каких нужно.

— А подойдут эти отбросы моим клиентам? — с сомнением покачал головой директор. — И потом беспризорные дети не имеют никаких документов.

— Напрасно беспокоитесь! — не задумываясь, так как и на это ответ был готов, разубедил его Седой. — Мы заранее из приемника переведем их в детдом. Там детей приведут в порядок и оформят все необходимые документы.

— Ну что же, у меня пока больше нет вопросов, — выразил удовлетворение фирмач. — Я думаю, теперь мы можем обсудить с вами финансовую сторону дела.

«Вот это здорово! Значит, дело будет, — обрадованно подумал Седой и в душе усмехнулся. — Лучших я буду ему продавать — так куда проще! А остальных, коих не возьмут, пускай Хирург с Костылем потрошат в свое удовольствие».

В больничном халате, но благоухая дорогими духами, и с красиво причесанной головой, Даша Юсупова спешно подошла к столику, на котором находился радиотелефон, как только услышала вызов междугородной. Она ждала звонка матери, которой послала вызов на переговоры.

— Ну как ты там, родная? У тебя что-нибудь не так? — услышала она ее голос, заглушаемый многочисленными помехами. Видно, в переговорном пункте маленького поселка у озера Байкал, вблизи которого находился лагерь экологов, не было хорошей связи.

— У меня все не так. Мне тебя очень не хватает, мама, — не скрывая горечи, пожаловалась Даша. — Я чувствую себя такой одинокой!

— Но почему? Что у вас там происходит? — встревожилась Анна Федоровна. — У тебя же, доченька, чудесный муж. Вы же так любите друг друга!

— Никто меня не любит! — всхлипнула Даша — болезненное состояние давало себя знать. — Даже вы с папой! Неужели нельзя приехать, хоть ненадолго?

— Я же говорила тебе, что нужна здесь папе и остальным. Он еще не вполне здоров, но все-таки, — голос матери наполнился теплотой, — убедил меня бросить все и проведать тебя. А ты еще упрекаешь нас, Дашенька!

— Значит, прилетишь и побудешь со мной? — обрадовалась дочь. — А когда и надолго ли?

Анна Федоровна на секунду замешкалась, и Даша испугалась, что прервалась связь, но мать неуверенно ответила:

— Скорее всего через недельку. С билетами плохо, да и папе еще немного надо окрепнуть. Но долго я с тобой побыть не смогу. Вот разберусь, что с вами происходит, и вернусь обратно!

— Ладно, пусть хоть так, — печально вздохнула Даша. — Но все же не пойму, — в ее голосе прозвучала обида. — Папа часто надолго уезжал в экспедиции, а ты работала или сидела дома. И ничего! А теперь, когда мне нужна, почему-то не можешь побыть со мной хотя бы до родов.

Мать снова замялась и, видно решившись на откровенность, резко сказала:

— Ну ладно, коли вынуждаешь! Не тороплюсь к тебе, чтобы не навредить! Неужто вы сами с Петей не разберетесь? Он же отличный парень!

Анна Федоровна перевела дыхание и призналась:

— Я ведь могу сгоряча и дров наколоть! Особенно если мне покажется, что и впрямь он тебя обижает. Ты ведь меня хорошо знаешь! И ему, и его чванливым родителям не спущу! Без меня вам легче помириться, — убежденно добавила она. — Недаром пословица говорит: милые бранятся — только тешатся.

— Нет, мама! Похоже, на этот раз все серьезнее, — с горечью возразила Даша. — Я очень боюсь, что из-за ссор и обиды не смогу нормально родить. Вот почему ты так нужна мне здесь, рядом! Только твои любовь и поддержка помогут мне все это выдержать!

— Ну ладно, доченька, не расстраивайся так. Скоро увидимся! А пока лечись прилежно, чтобы подарила нам внучонка! — мягко наставляла ее мать и робко добавила: — Может, все же ты несправедлива к Пете?

Вместо ответа Даша лишь тяжело вздохнула:

— Когда приедешь, все тебе расскажу, мама. Не могу больше носить это в себе. Тогда поймешь, что я права!

— И правда, разве можно о таком говорить по телефону, — согласилась с ней Анна Федоровна и спохватилась: — Ой, доченька, насколько же мы наболтали? Это же пропасть денег!

— Да не беспокойся об этом, мама! — успокоила ее Даша. — Мною все будет оплачено и, кроме того, передай папе, что все расходы по перелету и прочему я полностью беру на себя. У меня же богатый муж, и пока мы с ним еще не расстаемся.

— Типун тебе на язык! Не смей об этом даже думать! — прикрикнула на нее мать. — Ребенок еще не родился, а ты уже готова оставить его без отца?

Она аж задохнулась от гнева.

— Все! Ничего не хочу от тебя больше слышать! Вот прилечу, мы с тобой серьезно поговорим. И линию занимать нельзя так долго.

Анна Федоровна в сердцах со звоном повесила трубку на рычаг, а Даша еще долго сидела, грустно размышляя над словами матери и своим, как ей казалось, безрадостным положением.

Петр Юсупов резко отодвинул рукой ворох документов, лежавших перед ним на рабочем столе, и устало откинулся на высокую спинку своего кресла.

— Запарился я сегодня, — пожаловался он стоящему рядом исполнительному директору «Цветмета» Виктору Казакову, своему однокашнику по институту и ближайшему помощнику. Казаков, длинный и поджарый очкарик, в тщательно отглаженном костюме, типичный «белый воротничок», собрал принесенные на подпись бумаги, аккуратно уложил их в кожаную папку и хотел было идти, но Петр его остановил.

— Погоди, дружище! Присядь, — предложил он, указывая жестом на кресло. — Что-то муторно на душе, а поделиться не с кем.

— А какие проблемы? Дела наши как будто в порядке, — внимательно посмотрел тот на друга сквозь толстые стекла очков. — Что-нибудь на семейном фронте?

— Угадал! Не ладится у меня с Дашей. Все идет не так, как надо, — с горечью выложил Петр то, что лежало на сердце. — Перестали вдруг понимать друг друга.

— В чем же это выражается? Ты сам-то как это объясняешь? — с сочувствием спросил Виктор, понимая всю серьезность того, что мучает его шефа.

— Да просто я перестал для Даши существовать! Она почему-то забыла, что я — ее муж и живой человек, — в сердцах воскликнул Петр. — К ней притронуться нельзя, отказывает мне в физической близости, — пожаловался он, понизив голос, и тут же снова возмутился: — И при всем этом меня же обвиняет, что стал к ней невнимателен!

— Ты, наверное, слишком остро реагируешь на ее теперешнее состояние, — предположил Виктор. — Не учитываешь, что у беременных женщин изменяется психика. Природный инстинкт заставляет их все мысли и все внимание уделять рождению ребенка.

Но его трезвое замечание не утешило друга.

— Это можно понять, но каково мне? Будто я не хочу ребенка! — обиженно произнес Петр. — Ведь без него нет настоящей семьи, да и отца хочется порадовать: он ждет не дождется продолжателя нашего рода. Но не такой же ценой? — снова вскипел он. — Ведь Даша всегда была так нежна и заботлива, а теперь этого нет в помине!