Погоня за «оборотнем» - Страница 8

— Со вчерашнего дня вы знали о том, что он мертв. Этот факт не мог измениться. Какого черта вы мне не сообщили?

— Так пожелали в Джорджтауне.

Сюзан фыркнула.

— Благодаря тому, что ты выслуживаешься, чтобы получить пост директора, в Джорджтауне получат все, что хотят.

Барнс подошел к окну и стал наблюдать за великолепным белым теплоходом, проходящим у острова Губернаторов по направлению к Нарроус. Иногда Барнс забывал, что выслуживался до поста директора. Может, и не стоило искать квартиру в Хобокене, а ограничиться комнатой в Йельском клубе, пока не позвонят из Джорджтауна. А может, все-таки переехать с Миай, своей девушкой, которую он подцепил в автобусе? Волосы у нее были белыми, как у альбиноса, а губы, контрастируя с ними, при возбуждении становились огненно-красными. Препятствием к переезду совместно с Миай служило наличие у нее только туристической визы, а для оплаты «зеленой карты» у Миай не было денег. Она была, попросту говоря, незаконно проживающей иностранкой (не говоря уже о том, что она была не очень образованной и курила марихуану) — совсем неподходящая кандидатура для совместного проживания с человеком, претендующим на пост директора.

— Кроме денег, что-нибудь подозрительное было? — спросил он у Сюзан.

— Пол постоянно отсутствовал. Никогда не звонил домой.

— Он был на оперативном задании.

— На задании… Ты это так говоришь, что можно подумать, этим все объясняется. Пол тоже так говорил. Все вы так говорите, но это всего лишь слова.

Может, ему жить с Полли, для которой это были не просто пустые слова? После того, как Никс и Барнс разошлись после совещания, она остановила его и выразила свое восхищение тем, как он говорил о деле, о выполнении Полом оперативного задания, как из уст Барнса это звучало благородно и торжественно. Она отказалась пойти с ним на ленч, потому что спешила к заместителю мэра с сообщением о прошедшем совещании. Да, она не отказалась бы пообедать с ним, но только на следующей неделе. Она собралась в выходные дни навестить своих друзей — женатых друзей, подчеркнула она. И почему он не позвонил ей в воскресенье вечером или в понедельник? Ведь она даже оставила свои домашний и служебный номера телефонов.

— Чем конкретно занимался Пол? — спросила Сюзан Барнса.

Барнс отвернулся от окна и стал играть со стеклянным пресс-папье, лежавшим на столе у Сюзан.

— Значит, вы не знаете;

— Конечно же, мы в курсе.

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, не в курсе. Почему же тогда тянули так долго, прежде чем сказали мне? Он переметнулся?

Нетерпеливый жест.

— Сюзан, когда что-то не знаешь, то появляется ощущение, что кто-то продался. Пол на что-то вышел, но этого, видимо, было недостаточно, чтобы запрашивать дополнительные полномочия.

Сюзан захотелось тряхнуть Барнса за то, что он занял по отношению к ней официальную позицию.

— Пол одурачил нас всех. И как легко ему это удалось! Нам всем приходится прикладывать столько сил, чтобы выглядеть заслуживающими доверия, — я тоже была в работе, не забывай, или почти была, — что мы даже сами не замечаем, когда нас вводят в заблуждение, — Сюзан положила ладонь руки на затылок и отклонила голову назад. — Как я понимаю, вы с Джоанной больше не вместе?

Барнс беспомощно покачал головой:

— Разве это имеет какое-то отношение к делу?

— Это произошло потому, что ты встречался с кем-то на стороне?

— Мы разошлись по причине некоторых фундаментальных различий между нами.

— Молодец она. Оказалась выше тебя.

Барнс думал о том, чтобы растереть Сюзан шею, или хотя бы предложить это сделать.

— Сюзан, нам еще не так много известно, чтобы иметь основания говорить так, как это делаешь ты, но если самые худшие опасения подтвердятся, то… — «Не говори со мной таким официальным тоном», — … то ты не должна принимать все близко к сердцу.

— Я не могу принять это как личное, не так ли? Я, у которой нет индивидуальности, кто была лишь спутницей Пола?

Яблоко от яблони недалеко падает.

— Конечно нет, госпожа Ван Митер. Кэролин в школе нет. Разве вы не сообщили по телефону, что она чувствует недомогание, или я вас не так понял? — Директор был родом из Вирджинии, о чем говорила его манера растягивать слова.

— Дженифер Поль также отсутствует на занятиях?

— Да, да. Отсутствует. Я не совсем понимаю. Что-нибудь произошло?

Сюзан положила трубку телефона, освободившись от необходимости отвечать на дальнейшие вопросы заботливого директора. Тяжело ступая, она вышла из кабинета, направляясь по лестнице на улицу. Куда могла пойти дочь, когда прогуливала занятия? Раньше она никогда не пропускала уроков. Паинька. Из тех, кто может достичь успеха. Из тех, кого можно сбить с толку.

Она нашла Кэрри на эспланаде Бруклин-Хайтс, курившую сигареты с Дженифер и тремя крутыми ребятами. У двух из них головы были обриты наголо, у третьего волосы были оранжевого цвета, с выбритыми участками. Глаза у парней напоминали глаза душевнобольных людей, а зубы были гнилыми. Их армейские ботинки «Док Мартенс» поблескивали из-под скамьи, как зубы у сторожевых собак.

— Мам, — Кэрри хотела обратиться к матери нежным голосом, но вместо этого он прозвучал надтреснуто.

— Пошли домой, Кэролин.

Наркоманы отпустили по этому поводу шуточки и захихикали. Дженифер закатила мутные глаза и выпустила изо рта дым, напоминающий формой кольцо.

— Поторопись, Кэролин.

— Ну, мам. — Кэрри произнесла фразу, не разжимая зубы, как неумелый чревовещатель.

Сюзан бросила взгляд на Манхэттен, видневшийся на другой стороне реки. Ее удивило, что с эспланады был виден ее кабинет, во всяком случае, само здание, хотя этажи просматривались плохо. Сюзан, оказывается, достаточно было глянуть в окно, чтобы увидеть, чем занимается ее дочь. Интересно, увидела бы она своего мужа, если бы внимательно пригляделась из окна кабинета, когда он был еще жив?

Кэрри стояла рядом с матерью. От дочери сильно несло табаком.

— Мам, ты ведь не думаешь, что мы курили «травку»? Мы репетировали сцену из «Юлия Цезаря», слышишь? К английскому языку, понимаешь? Ну, честное слово, слышишь?

«Кто играл Кассия, интересно?»

— Твой отец мертв.

«Не папа, не мой муж, не Пол, а твой отец».

Кэрри отступила назад:

— Что ты сказала?

— Пойдем домой. Надо сообщить об этом бабушке и дедушке. В Масапекуа мы поедем на поезде. Не хочу ехать на машине.

Кэрри выпрямилась и, чтобы куда-то деть руки, уперлась ими в бедра.

— Мертв? — переспросила она.

— Он убит. Его злодейски убили.

— Кто?

«Блондинка. Блондинка, которую он трахал».

— Тот, чье дело он расследовал.

— О черт… твою мать.

— Кэролин!

Кэрри повернулась к дружкам:

— Вы слышали?

— Кэрри!

— Моего старика пришили.

«Где она научилась так разговаривать? Набралась от отца, своего „старика“, — вот откуда».

Сюзан схватила Кэрри за плечо. Она подняла руку, чтобы дать ей пощечину, но сдержалась. Вместо этого она обняла дочь. Так они простояли довольно долго, рыдая так, что парни загасили сигареты, подошли к ним, пожали им руки и выразили свои соболезнования, предложив помощь.

Утром мать и дочь выехали в Масапекуа. Ночью они лежали вместе в гостевой комнате, слушая звуки ночи и наблюдая за полосками света, которые отбрасывали огни проходящих машин.

— Мам?

— Да.

— А папа…

— Что?

— Ну, ты только не сердись, ладно? Мне в самом деле нужно знать твой ответ. Тебе с ним хорошо было, ну, это самое, в постели?

— «Хорошо в постели» — это просто выражение, и оно вульгарно. Хороший любовник, а твой папа был таким, должен быть хорошим на улице, за обеденным столом, в «подземке». Я не имею в виду общественное проявление такой любви, а говорю о тех, кто постоянно выражает свою любовь, а не… время от времени.

— Ты не думаешь, что, ну, выйдешь замуж за кого-нибудь еще?