Погоня в тумане - Страница 4

В ненастную погоду на турбазе «Пески» народу нередко прибывало: туристы, застигнутые в лесу бурей, торопились к живительному буфету турбазы, под надежные крыши ее домиков и палаток, на ее удобную автомобильную стоянку. Или, наконец, просто под укрытие ее рослых сосен.

И поэтому Слесаренко, заведующий турбазой, — он обычно называл себя директором — не слишком удивился, когда глубокой ночью повстречал на тропке, неподалеку от своего домика, двух рыболовов, пробиравшихся по лесу.

Слесаренко перед сном всегда обходил свое хозяйство — поселок из деревянных домиков, буфет со складом продуктов, шлюпочную пристань. На турбазе даже мелких краж за три года его «директорства» не бывало, но Слесаренко не успокаивал себя и свято берег хозяйство.

Он направил на незнакомцев свет фонарика и крикнул:

— Стой на месте! Кто такие? Идите сюда, погляжу на вас.

— Бдительный! — засмеялся один из незнакомцев, тот, что был ростом заметно ниже своего товарища. — С таким не пропадешь. — И с той же издевкой в голосе добавил — Все-таки, папаша, уточни — стоять на месте или идти к тебе? Мы народ смирный, на все согласны.

Незнакомцы, по всему, были из незадачливых рыболовов, угодивших в сырой холодный туман вместо ожидаемой теплой и ясной ночи.

— Откуда? Из Калининграда? — ворчливо спросил Слесаренко.

— Из Калининграда, — подтвердил тот же рыболов. — Последним автобусом выехали, чтоб на рассвете порыбачить. Собирались развести огонек на бережку, да такая морось, что невмоготу.

Слесаренко внушительно сказал:

— За огонь в лесу — знаешь? Жестоко оштрафую!

— Вот, вот — штрафа испугались! — хохотнул низенький. — И порешили развести огонек в желудке, а не в лесу… Горючего две бутылочки имеются, — он доверительно понизил голос. — И теперь задача — столик бы с лампой, а на завершение — две бы коечки до утра…

Объяснение незнакомца сомнений не вызывало. Последний автобус из Калининграда на Ниду прошел вечером, с него всегда сходили рыболовы. И редко кто из рыбаков отправлялся сюда, не прихватив с собой — против сырости — бутылочку «газу».

Все же Слесаренко потребовал документы.

— Уже и рыбу без паспорта нельзя половить, — не удержался низенький, но паспорт достал.

То же сделал и второй.

Паспорта были калининградские, один на имя Мартынова, это был низенький, другой — на Семенова. Оба были прописаны в соседних домах по улице Пролетарской. Слесаренко хорошо знал эту улицу, она шла из парка мимо озера, через новостроящийся центр города, к Преголи. Улица была солидная, на ней жили рыбаки, служащие, строители.

Мартынов снова поинтересовался насчет столика и коечек.

— Столик найдем, коечки тоже не проблема, — сказал Слесаренко, смягчаясь. Он любил выпить, особенно в плохую погоду. Жена покупала водку редко, по большим праздникам и на его день рождения. Однако не возражала, когда мужа угощали другие: подвыпив, Слесаренко делался добрым и смирным…

Заведующий турбазой зашагал впереди, освещая фонариком дорогу к дому. Дети и жена уже спали, поэтому, предупредив гостей, чтобы вели себя тихо, Слесаренко пропустил их в первую комнату.

Гости сбросили с плеч объемистые рюкзаки. Высокий поставил на стол две бутылки «Столичной», второй извлек и мигом вскрыл две банки консервов.

— Сардина, — с уважением сказал Слесаренко. — Калининградская. Обожаю.

Он с наслаждением выпил граненый стаканчик. Пока закусывал, гости налили еще. Слесаренко опорожнил и второй. Осилил и третий. Но потянуло в сон.

— Назюзюкался, — определил низенький, кивая на хозяина. — Быстренько его разбирает!

Высокий лишь хмуро кивнул. Он решительно не хотел говорить. Даже на прямые вопросы он ограничивался односложными ответами: «да», «нет», «хм».

Слесаренко обидела насмешка гостя.

— Назюзюкался? Ни в одном глазу! Ну, максимум… на полглаза!

— А как с коечками? А утречком бы — ходкую шлюпочку!

Слесаренко с усилием поднялся. Третий стаканчик был самым коварным.

— Пошли. Все устрою. А шлюпки… Значит, так. «Стриж», «Ласточка», «Белая чайка» — сами выбирайте, сами поплывете. Айда за мной!

На дворе туман стал таким густым, что свет фонарика пробивал его лишь на метр. Слесаренко открыл один из пустующих домиков и пожелал гостям доброй ночи. Возвратившись домой, он скинул сапоги, завалился на диван и сразу утонул.

Когда в дверь постучали, ему показалось, что спал он всего несколько минут. Слесаренко вскочил, осмотрелся. В окне было так же непроглядно темно. Включил свет. Часы показывали шесть утра.

В комнату вошли лейтенант и два солдата. Лейтенанта Слесаренко знал: тот был с соседней погранзаставы.

— Садитесь, — пригласил заведующий турбазой, но лейтенант нетерпеливо махнул рукой.

— У вас все в порядке, товарищ Слесаренко? Происшествий ночью не было?

Слесаренко ответил, что происшествий нет. Часа два-три назад на территорию пришли двое рыболовов — скрывались от непогоды. Сами из Калининграда, люди хорошие, даже выпили немного, на столе вон остатки…

— Ушли? — перебил лейтенант, делая шаг к двери.

— Здесь. Кто уйдет в такую мерзопогодину? В домике дрыхнут. Документы их проверил, но интересуетесь сами — пойдемте, покажу.

Он повел пограничников к домику, куда поселил ночных гостей. На лесной тропке Слесаренко включил фонарик, но лейтенант потребовал обойтись без света. Слесаренко пожал плечами: неужели пограничники подозревают в чем-либо этих рыбаков? Чепуха! Живут в Калининграде, рядом с центром… Ошибка какая-то…

В домике было темно и тихо. Лейтенант с солдатом подкрались к двери, второй солдат стал поодаль. Чтоб не мешать им, Слесаренко присел на скамейку у другого домика. Он не увидел, как лейтенант проник внутрь, но скрип открываемой двери услышал. В комнате вспыхнул свет, затем оттуда донесся до заведующего голос лейтенанта:

— Товарищ Слесаренко, идите сюда!

Комната была пуста. На койках лежало неразостланное белье, нерасстеленные одеяла. Незнакомцы убрались и не подумав об отдыхе.

— Вы не в другом домике поселили их? — спросил лейтенант.

Озадаченный Слесаренко покачал головой. Да, он был немного на взводе, но не настолько же, чтоб перепутать домики! В соседних, тем более, давно живут… Здесь они были, Мартынов и Семенов, — такие у них фамилии, — только здесь!

— Может, лодку взяли, чтоб рассвет встретить на заливе? — Слесаренко не хотелось менять своего доброго мнения о ночных посетителях. — Посмотреть бы, все ли шлюпки на месте…

— Проверьте лодки, а мы пока осмотрим домики, — сказал лейтенант.

— Всех будить! — ворчал заведующий турбазой, идя к берегу с одним из пограничников. — Люди отдыхать приехали, веселиться. Рыбачить на зорьке…

Однако все лодки мирно покоились на песке. Слесаренко пересчитал их, помрачнел, видимо, понял, что дело серьезнее, чем вообразилось вначале.

Лейтенант стучался в каждый домик и, прося извинения у заспанных хозяев, внимательно осматривал комнаты. Он расспрашивал одного из жильцов турбазы, когда возвратился Слесаренко. Жилец считался на турбазе старожилом — приезжал и в прошлые годы, и в этот раз жил уже две недели. Это был сварщик из Калининграда.

— Не видал ли кого? — переспросил он, зевая. — Видал, почему же не видать? Двоих видал. Вот как вас вижу. Темнее было, конечно: лес. И туман, натурально. Только ничего особенного — увидел. И сейчас покажи — узнаю.

— Где видели? Когда? Какие из себя?

Сварщик с той же неспешностью объяснил, что ночью вышел наружу. Прихватив фонарик, он отошел к соснам около домика и здесь чуть ли не лоб ко лбу столкнулся с двумя мужчинами. Один высокий, другой пониже.

— Они, — с уверенностью сказал Слесаренко. — Первый-то худой и молчаливый, а второй — болтун. Они!

— Один высокий, другой пониже, — повторил сварщик. — Но что высокий молчалив — нет. Он-то и пошутил насчет дождя, а низенький как раз молчал. И чтоб особенно худой, не похоже. Комплекция вполне подходящая. А голос нечист — литовец, вроде… У второго запомнил — лицо чистое, а на щеке около губы — родинка.