Погоня в тумане - Страница 20

— Основательны, скажем пока так. Полностью доказательны они будут, если у Ромейко найдут катушку с фотографиями объекта.

— Эту катушку уже нашли, я уверен в этом. — Зазвонил телефон. Денисов откликнулся. Глаза его заблестели. — Получайте, — сказал он генералу. — В чемодане у Ромейко обнаружена катушка с пленкой, сейчас ее будут проявлять. — Он обернулся к Ромейко: — Интересно, что вы теперь придумаете?

Ромейко хладнокровно ответил:

— Фотограф-любитель. В свободное время щелкаю фотоаппаратом.

— О, конечно! Фиксируете аллеи в парке и детишек у фонтана!

— Будете опровергать обвинения? — спросил Трофимов Ромейко.

Тот деловито посмотрел на часы.

— Подожду. Пленки не доставлены, поклепы еще не все исчерпаны Отвечу разом.

Генерал обратился к Денисову:

— Расскажите, как у вас появилось подозрение, что Ромейко — руководитель диверсионной группы?

Денисов знал, что ему зададут этот вопрос и потребуют точного ответа. Но это был единственный вопрос, на который он не мог ответить точно. Наверно, не было вообще такого момента, чтоб до него — верил Ромейко, а после — заподозрил. Все происходило сложнее. Сперва появились досада и удивление, удивление превратилось в недоумение, недоумение породило неверие.

— Нет, подробнее, подробнее, — потребовал Трофимов, заметив, что Денисов собирается отделаться общим ответом.

Денисов подчинился. Ему, разумеется, не понравилось, что прислали непрошеного помощника, он опасался, что Ромейко будет не в меру придирчивым критиком. И его удивило, насколько за десять-двенадцать лет переменился человек. Он помнил «шебутного Антона», как тогда называли Ромейко, веселым, непоседливым, сердечным и смелым пареньком, а перед ним стоял резкий, язвительный, самовлюбленный чиновник. Недоумение возникло, когда выяснилось, что Ромейко, поехав на Курскую косу, не удосужился заглянуть ни на турбазу, ни в Ниду. Он, несомненно, побаивался, что его признают и Тигунов, и Владас Венчюрюс, и Мария, и Райбужас. Он избегал опасных свидетелей своего ночного пребывания на косе. Он отговорился, что не любит устраивать допросы, тем более — повторные. Но это объяснение не рассеяло недоумения — он должен был вести себя по-иному. А затем выяснилось, что Ромейко слишком уж примитивно толкует вражескую операцию и в запальчивости поворачивает розыск на ложный след. Так появилось недоверие. А оно повлекло грозный вопрос — зачем он это делает?

— Подозрение у вас возникло до того, как Ромейко повстречался с Вальдисом? — уточнил Трофимов.

— Незадолго до этого. И укрепилось после их встречи. Я, признаться, не понимаю, зачем Вальдису потребовалось вмуровывать в стену шамотный кирпич. Но его встреча с Ромейко, передача катушки со снимками — и стало ясно: Ромейко вовсе не тот, за кого себя выдает!

— Кто же он?

— Не знаю, — ответил Денисов с волнением. — Это откроет строгое следствие. Я могу лишь предположить… Хорошо помню прежнего Антона, чудесного юношу, который никогда бы не совершил предательства… Очевидно, его давно нет. А вместо него, прикрываясь, как личиной, честным именем Антона Ромейко — вот этот неизвестный!

— Еще и убийца! — Генерал покачал головой. — Будете, наконец, говорить Ромейко?

Ромейко опять посмотрел на часы.

— Теперь, пожалуй, могу.

Но ему не дал начать вошедший майор с проявленной пленкой в руке.

— Дайте-ка сюда! — сказал Трофимов. Он быстро просматривал пленку на свет. В голосе звучало удивление. — Улица, театр… Парк. Неплохая аллейка!.. А вот и ребятишки у фонтана… — Он небрежно перебросил пленку Денисову. — Что-то не подтверждаются, подполковник, ваши предположения насчет шпионских снимков…

Денисов, ошеломленный, молча разглядывал пленку. Снимки были сделаны мастерски, но самые невинные. Ни одного производственного здания и в отдалении не было видно.

— Вы уверены, что где-нибудь в его номере не спрятано другой катушки? — обратился Денисов к майору.

Тот ответил:

— Уверен. Обыск произведен тщательно.

Трофимов жестом отпустил майора. Ромейко с лукавыми искорками в глазах обратился к генералу:

— Теперь, когда главное доказательство против меня оказалось мыльным пузырем, я могу получить обратно свое оружие?

Генерал задержался с ответом. Денисов поспешно сказал:

— Нет. Если пленку вам удалось хорошо запрятать, то это еще не означает, что опровергнуты другие обвинения!

Ромейко, снова срываясь, воскликнул:

— А где, где у вас доказательство, что я что-либо прятал?!. Голословщина — ваши обвинения! Так и о вас я наговорю бог знает что. Вы, например, что-то секретное прячете вон в тот ящик стола! Чем вы опровергнете мои обвинения?

— Просто покажу, что в столе нет ничего секретного, — хладнокровно ответил Денисов и выдвинул ящик. Он был пуст. Денисов насмешливо сказал: — По старой привычке всегда проверяю перед уходом.

— Чепуха! — Ромейко криво усмехнулся. — Выдвигайте ящик по-настоящему!

Разозленный Денисов с силой рванул ящик и окаменел. На обратной стороне задней дощечки, аккуратно прихваченная двумя скрепочками, виднелась фотографическая катушка. После секундного ошеломления Денисов стал непроизвольно разворачивать катушку, но Ромейко проворно выхватил ее.

— Осторожнее, не проявлена! — Ромейко поднял катушку, показывая ее всем. — Полюбуйтесь, где подполковник Денисов таит добытые им шпионские сведения. А материалец, по уверению Эдика, преотличнейший. Самого себя превзошел парень. Все производственные цехи запечатлены, а особых три кадрика — увесистый шамотина среди нормальных строительных кирпичей. Документальное доказательство, что диверсия могла быть совершена.

Денисов спросил, изумленный:

— Так это вы мне подсунули катушку? Зачем?

— Чтоб не нашли, зачем еще?

Генерал спокойно спросил:

— Итак, вы признаетесь?

— Уже полчаса назад мог признаться, — буркнул Ромейко, возвращаясь за свой стол. — Помешала шумиха с пленкой. — Он вынул из верхнего кармана и швырнул Денисову пластмассовую родинку. — Сувенир вам на память. Чтоб я еще когда-нибудь эту дрянь нацепил!

— Все обвинения Денисова подтверждаете? — продолжал генерал.

— Нет! Он обвинил, что я себя прикончил. Не было и не будет. А что ему не нравятся перемены во мне — переживу.

— Остальное правильно?

— Остальное правильно. Добавлю от себя: поражен, что так дотошно, так скрытно и скоро докопался до истины.

Трофимов обернулся к моряку:

— Будем подводить итоги, товарищ Симонян?

— Неделя кончилась у обоих, пора подводить итоги, — согласился тот.

Трофимов протянул руку Денисову.

— Спасибо, Михаил Владимирович, отлично провели операцию. А теперь отдайте Ромейко оружие. — Он подошел к Ромейко, пожал и его руку. — И вас поздравляю, — до последней обусловленной минуты не расшифровались.

Симонян, заметив, что и Денисов, и Бандуренко, и Марьямов изумлены, сказал, улыбаясь:

— Чтоб поставить все точки над «и», я сделаю пояснение. Территория вашей области стала полем важного для нас маневра. Морская десантная группа, возглавляемая подполковником Ромейко, нарушила с моря наши границы и, прорвавшись в тыл, стала совершать якобы шпионские и диверсионные акты.

Денисов пожал плечами.

— Если это были учения, то должен сказать, что многое проведено непростительно грубо. Радиопередачи были слишком наглы, а то, что Спиридонов так легко попался, да и остальные, кроме Ромейко, особенно не скрывались…

Моряк не дал ему договорить:

— Такова была цель учения — действовать грубо, решительно, не слишком таясь. Маневры проведены применительно к военной, а не мирной обстановке. Расчет — на быстроту действий, а не на уход в глубокое подполье. Учитывались и личные качества Антона Пахомовича. Это человек действий, а не лукавой маскировки.

Генерал посмотрел на часы и встал.

— Поздно, пора отдыхать. Прошу распорядиться, чтоб немедленно освободили трех членов десантной группы. В десять утра соберемся на разбор учения. Готовьте соображения.