Погоня в тумане - Страница 17

— Пушкин. «Зимняя дорога», 1826 год. Третий том академического карманного издания. Том этот украден в машине Толбузина и, очевидно, был при Мартынове?

— Нашли вместе с прочим шпионским барахлом. Я уже вам рассказывал: и акваланги, и рация — чудесная вещица, портативочка на полупроводниках… Аккуратно все сложено на трубе. Присмотрели местечко.

— А что? Вполне надежное. Вызовите этого типа…

Вошедший Мартынов вежливо сказал: «Добрый день, граждане следователи!» Он держался так же хладнокровно, как двумя днями раньше Спиридонов. Денисов с любопытством смотрел, как Мартынов неторопливо усаживался, как он с благодарностью отказался от предложенной следователем сигареты, — «Спасибо, не курю, гражданин майор!» — как он с какой-то снисходительностью приготовился выслушать неизбежные вопросы. Мартынову было лет двадцать пять, но, коренастый и мускулистый, он казался старше. Это был человек веселого нрава — в серых глазах поблескивали лукавые огоньки. Он ожидал допроса, как иные ожидают интересного спора. Подобно Спиридонову, он не просто провалился на задании, а, провалившись, продолжал выполнять какое-то задание.

Но сейчас Денисов знал, как надо держаться с ним.

— Меня информировали, Мартынов, что вы отказываетесь от показаний, хотя вас опознал Слесаренко и поймали вас во время шифрованной радиопередачи. Это верно?

— Что имеете в виду, гражданин подполковник? Отказываюсь от показаний? Это верно.

— Почему отказываетесь?

— Если я отвечу, это будет уже то самое показание, от которого я отказываюсь.

— Вообще не будете говорить?

— Почему? В иное время, в ином месте… А сейчас, извините, не буду.

— Ясно, — сказал Денисов насмешливо. — Скажем, если вас будет допрашивать генерал, не ниже?.. Если вас, как важную персону, повезут в Москву? Если вас вообще оставят на три-четыре дня в покое, да?

Денисов добился, чего хотел. Мартынов не сумел скрыть удивления и заинтересованности.

— Нет, почему четыре дня? Так много я не прошу.

— Уведите, — приказал Денисов и, когда Мартынов вышел, спросил следователя: — Говоров уже видел этого типа?

— Не вытерпел, ночью примчался. И первый же вопрос: «Почему из моей приемной дырбулщилы передавал?»

— Мартынов ответил?

— В своем стиле. «Вы хотели, чтобы я передал другое? О стоимости моркови на рынке?..»

Денисов поехал на Курскую косу.

Он ехал, зная, что порученная ему операция заканчивается, и заканчивается успешно. Все те, кто туманной ночью воровски пробрался из моря в наш тыл, были схвачены или обложены. Оставалось произвести лишь некоторые уточнения.

На турбазе Денисов начал с Тигунова. Сварщик уверенно ткнул в две фотографии: «Эти, товарищ подполковник!» Ни Вальдиса, ни Мартынова он не признал.

Заведующий турбазой, после купания в Преголи, лежал в постели, его пришлось разбудить. Минуты две он таращил на Денисова ошалелые глаза, а потом стал немного соображать, что к чему, и опознал Вальдиса и Мартынова.

Предположение стало фактом: разведчиков было четверо.

В Ниде диспетчер Мария без уверенности указала на три фотографии из десяти. Автослесарь Владас указал на четырех — и это были те, опознания которых ожидал Денисов.

Оставалось последнее — разговор с Элене Райбужас. Она в конце концов поверила Денисову. Еще больше побледнела, но говорила спокойно.

Денисов вынул фотографии, семь из них разложил на столе.

— Покажите, кто был в ту ночь в Ниде.

— Вот этот был в нашем автобусе. — Она показала на Спиридонова. — И эти были на станции.

В руках у Райбужас были фотографии Вальдиса и Мартынова.

— Больше никого здесь не узнаете?

— Больше никого.

— А здесь?

Перед Райбужас легли три новые фотографии. Она охнула, едва взглянув на них.

— И он? Неужели и он?

— Покажите, о ком вы говорите.

— Вот об этом. Просто не верю! Такой милый… Я теперь никому не буду верить!

Денисов долго смотрел на фотографию улыбающегося мужчины, которого узнала Райбужас.

— Элене, вы не могли ошибиться? Туман, плохое освещение в автобусе…

Она печально улыбнулась и покачала головой.

— Я обещала сказать правду. Это он. Этот человек сидел рядом со мной. Мы разговаривали. Я не ошибаюсь.

Утро седьмого дня началось звонком Говорова. Он извещал, что человек, интересующий Денисова, прилететь самолетом в Калининград не мог. Не мог он также приехать и поездом в день нарушения границы на Курской косе. Приехал ли он днем раньше или днем позже, станет ясно часа через три.

— Автобусы исключаются совершенно, — сказал Говоров. — Начинаю думать, что ты на верном пути.

Потом позвонил следователь. К числу запиравшихся присоединился и третий арестованный — Эдуардас Вальдис. Он убеждает, что взяли его без оснований. По его словам, он прибыл в Калининград автобусом из Клайпеды через Ниду. Его показания проверяются.

— Прибыл-то он из Клайпеды, это верно, — заметил Денисов. — Но вот как он попал в Клайпеду?

Вошедший Ромейко швырнул свой портфель на стол.

— Сознаюсь, был неправ, — сказал он, пожимая руку Денисову. — Не ожидал, что какую-то стройку предпочтут нашему порту.

— И что диверсантов будет больше, чем двое? — напомнил Денисов.

Ромейко рассмеялся.

— И это! Кругом провели, мерзавцы! А сколько их все же было? Сомнительно, чтоб трое. Двое — каждый действует самостоятельно. А трое — группа, им нужна координация. И, следовательно, должен быть четвертый, руководитель.

— И по-моему, так.

— Но кто он, кто? Вот вопрос!

— Думать надо… Я хочу посмотреть на Вальдиса. Поедете со мной, Антон Пахомович?

— Можно поехать.

Вальдис оказался точно таким, как на фотографии, — высоким, худым пареньком с тонкими чертами лица и большими вдумчивыми глазами. Войдя в кабинет следователя, он внимательно поглядел на Денисова и Ромейко, вежливо, но как-то безучастно поклонился. Он не был похож на рабочего, каким назвался. И на наглого разведчика, хитро пробравшегося в наш тыл, он тоже не походил.

Денисов почувствовал жгучую обиду за то, что вот таких славных парней кто-то сумел уговорить и послать на бесславное дело.

— Вы не рабочий, Вальдис!

Юноша посмотрел на него с недоумением.

— По-вашему, я плохо кладать кирпичи? — Он говорил с сильным акцентом.

— Нет, — сказал Денисов. — Кирпичи вы кладете аккуратно, бригадир каменщиков вами доволен.

— Я мало работал, — Вальдис застенчиво усмехнулся. — Я очень люблю каменная работа. Я хочу учиться архитектура.

— Архитектура теперь имеет дело с железом и цементом, — заметил Денисов. — Профессия каменщика отмирает.

Вальдис вежливо возразил:

— Архитектура есть разный. Я буду каменный и деревянный только строить.

В допрос вмешался нетерпеливый Ромейко:

— Там будет видно, чем вам придется заниматься в будущем! Вы лучше признайтесь, чем занимаетесь сейчас.

Вальдис с готовностью ответил:

— О, пожалуйста! Это признание легкий. История архитектуры — одно. Также фотография. Цветная — очень люблю. Еще спорт. Плавание — первый разряд. Подводная охота. Водные лыжи — немножко.

— Мастер акваланга?

— Мастер — нет. Потом — да, не сейчас. Очень любитель акваланга — да. Хороший спорт.

— Очевидно, вы из спортивных побуждений ушли на дно отмели с борта иностранного судна и тайно выбрались на советский берег? Так, Вальдис?

— Не так. — Лицо Вальдиса стало замкнутым. — Гражданин следователь, я уже отвечал такой вопрос.

— Плохо отвечали. Из какой страны вы прибыли к нам?

— Из Советской Литвы. Такая страна. Я уже говорил.

— Да, говорили. Из Клайпеды. А в Клайпеду как попали?

— Рокишкис. Там жил. Можно проверить.

— Проверим. И по документам все, очевидно, сойдется. — Ромейко возмущение передернул плечами. — Хитрая вы бестия, как погляжу, Вальдис!

— Не надо так! — с недовольством сказал Денисов.