Поезд до станции Дно - Страница 28

– Это как же? – полюбопытствовал Макаров.

Мария Власьевна глубоко вздохнула.

– Вызывают души умерших, просят их рассказать им о будущем, хотят будущее знать, в недоумении все. Предчувствия всех одолевают.

– Грех это, – сухо сказал Макаров.

– Вот! – торжествующе подхватила Мария Власьевна. – Завидую я вам, народу. Вот этой точности – раз и одним махом – грех. Всё ясно и понятно, а мы всё мудрим чего-то, мудрим, рассуждаем. С научной точки зрения – иррационально, с точки зрения тайных знаний и эзотерики – ещё не исследовано.

– Так ведь мудришь, мудришь и перемудришь, – рассудил Макаров. – Бесов вызывать, чё ж хорошего?

– Да, да, – согласилась задумчиво Мария Власьевна, – да, да. Чего тут мудрить. Всё верно, бесовщина и только. И, кстати, ненаучно. Просто.., – она глубоко вздохнула. – Просто в каждом из нас внутри сидит Диоскур – гордый, надменный, не такой, как все, «выше» толпы. А потому появляется желание обойти эту копошащуюся внизу толпу, обмануть судьбу, узнать верный ход наперёд. Гордыня подняла в человеке свою змеиную голову. Немецких Диоскуров свергнули, а свои-то остались.., стоят у входа в Манеж, только с другой стороны Исаакия, два шага от немецкого посольства.

– Рази судьбу обманешь, – тоже вздохнул Макаров. – Пути Господни человекам неведомы. – Они помолчали. – А вот, говорят, у Царя в духовниках старец наш с Тобольской губернии, с Туры, это верно?

Мария Власьевна удивленно взглянула на него.

– Это вы про Григория Распутина?

– Вроде так кличут.

– Есть такой, – подтвердила Мария Власьевна.

– А это как же с точки зрения науки?

– Не знаю, – Мария Власьевна задумалась, а потом усмехнулась. – Да, Макаров, фрукт вы изрядный.

Про Распутина ходят слухи, что он пьяница, развратник. А кто говорит, что Царь без него и шагу не ступит. Только слухи-то все «бумажные». Ну а вы-то сами что думаете? Он же ваш земляк, там ведь должны лучше знать?

Макаров в темноте усмехнулся:

– И я не ведаю. А вот вижу только, что пока он возле Царя был, советовал-не советовал – неведомо, а всё как-то шло. А как его ножом пырнули, пока он при смерти лежал, тут вот эта вся заварушка и началась.

Он давно уже докурил и загасил цигарку о каблук – по старой привычке. Мария Власьевна сделала ещё несколько глубоких затяжек и, покатав папироску пальчиками, притушила огонёк.

– Да, не поспоришь, – согласилась она. – Не знаю – есть ли здесь связь, а факт бесспорный. Пойдёмте-ка спать, – предложила она, – вы, должно быть, тоже смертельно устали, а я к вам тут с бабскими жалобами, с эзотерикой…

Через полтора месяца по другую сторону фронта в 16-м Баварском резервном полку тоже появится санитар-доброволец, уроженец городка Браунау-на-Инне в Австро-Венгрии, несостоявшийся художник Адольф Гитлер. Вскоре он станет связистом, отличится в боях и заслужит чин ефрейтора…

На следующее утро Макаров и отец Маркелл ещё выскребали перловую кашу с топлёным салом из своих котелков, когда к ним подошла Мария Власьевна. Они сидели в сторонке под деревом. Мимо проходили солдаты строем и поодиночке. Скакали вестовые. Проезжали конные повозки с боеприпасами и снаряжением, поскольку реквизированные для армии грузовые автомобили ржавели в Петрограде из-за отсутствия запчастей. Проносили раненых. На рысях прошла артиллерийская батарея: три зачехлённых орудия, судя по большому диаметру и короткой длине ствола – гаубицы. Лошади на подбор все рыжие с белой мордой, белыми передними и задними бабками, сытые, лоснящиеся. Ездовые им под стать – широкие красно-коричневые лица, широкоплечие с уверенной осанкой.

После первых побед боевой дух войска пребывал на высоте. Несмотря на значительные потери солдатики выглядели молодцами – бодрые, сытые, отважные. Оставшиеся в живых офицеры, успевшие привести в порядок обмундирование с помощью денщиков, тоже – хоть на парад.

Отец Маркелл ел размеренно, не ел, а вкушал. Чинно зачерпывая из котелка, отламывая маленькие кусочки чёрного хлеба и отправляя их в рот, долго и сосредоточенно жевал. Мысленно – это было видно по его лицу, читал про себя молитвы, и осенял крестным знамением то котелок, то хлеб. Макаров, тоже не торопясь, с крестьянской степенностью потреблял харч. Мария Власьевна подошла незаметно, со спины.

– Сидите, сидите, – замахала она руками, когда Макаров и отец Маркелл, увидев её, отложили ложки.

Но они всё же отставили котелки, встали, дожёвывая на ходу, отряхнулись, отёрлись, отец Маркелл даже прошёлся рукой по бородке, Макаров пригладил усы.

– Вот что, Макаров, как вас там…?

– Роман, – отозвался Макаров.

– Вы, Роман.., как по-отчеству?

– Романыч, – совсем опешил Макаров.

– Вы, Роман Романович, пожалуйста доедайте свой завтрак, – остановила его Мария Власьевна, – выпейте чаю, а вот потом, сделайте милость, сходите с ведёрком во-о-н в то немецкое поместье, ландгут по-ихнему. Видите красные черепичные крыши, там вон на возвышенности, над лесом? Хозяева его явно оставили. Ну, а нет – не прогонят. У нас нужда простая – водовозка запаздывает. Нет воды питьевой. Колодец возле дороги как всегда засыпан хламом. Ну, солдаты ещё туда-сюда – они люди привычные, да у них своя санитарная служба, а раненым желательно чистой водички и вообще для лазарета. Там наверняка есть колодец или свой водопровод. Вы разведайте. Принесите на пробу с полведра, а потом мы нарочного снарядим с бочкой. Только всё же возьмите кого-нибудь с собой на всякий случай.

– Так кого же? – развёл руками Макаров,в самом деле немного растерявшийся от наложенной на него ответственности, от того, что сама Мария Власьевна пришла с просьбой, хотя могла послать кого помладше чином – сестру, брата, посыльного, передать приказ и всё тут. Макарову как солдату было бы достаточно. Тем более что за водой идти – не на смерть.

– Так это.., я и пойду, – встрял отец Маркелл, – ежели приказание такое будет.

– Вот и славно, – обрадовалась Мария Власьевна, – приказание даю: отправляйтесь с унтер-офицером Макаровым в разведку. Двое мужчин – это правильно. – Она повернулась, чтобы уйти.

– Мария Власьевна, – зачем-то окликнул её Макаров.

Она остановилась, оглянулась, с лёгкой добродушной улыбкой глядя на них. – А как, к примеру.., – спросил Макаров, кашлянув и переступив с ноги на ногу, – как, к примеру, по-немецки вода?

– М-м-м… Вассер! – ответила Мария Власьевна, слегка удивившись.

– А дом?

– Хаус, а вам зачем?

– А эт всегда пользительно, язык противника разбирать, эт у нас привычка…

– Вот что! – Мария Власьевна слегка плутовато прищурилась. – Ну, и как же будет «дом» по-японски?

– У японцев там дома не было, – сказал серьёзно Макаров. – А по-китайски «дом» – зхай.

Макаров и отец Маркелл взяли по ведёрку, навесили на пояса, помимо своих, ещё по две пустые фляги и стали поспешать. Отец Маркелл выглядел забавно: в чёрной скуфейке и рясе с солдатским широким поясом, на котором теперь висели, как охотничьи трофеи, три фляги в чехлах, похожие на подбитых уток, с белой с красным крестом повязкой на рукаве и в невысоких пехотных сапогах с прямым обрезом. Когда он входил в операционную, то сверху надевал халат с завязочками на спине. А его длинные волосы, которые он забирал сзади тесёмочкой во время работы с ранеными, его клиновидная бородка придавали ему в условиях фронта и вовсе диковинный вид. Макаров сбегал в палатку и возвратился, пристраивая на пояс ещё и огромный полукилограммовый тесак в стальных ножнах.

– Трофейный, – пояснил он отцу Маркеллу. – Из Маньчжурии – штык-нож от японской винтовки Арисака. Таким вот мне под Ляояном ляжку распороли, что твоей рыбе брюхо. Добрая вещь, когда винтовки нет, не зря вёз.

Не зная дороги, Макаров отметил положение солнца, и они пошли напрямик через лесок, через изрытые немецкими сапёрами опушки, по полянкам, где свежи были следы боёв, перепрыгивая через ручейки и шлёпая по болотцам. Даже после военных действий и артиллерийской обработки местный лес казался чистеньким и словно расчёсанным гребёнкой. Они быстро добрались напрямую до поместья, и только оттуда, с возвышения, стало видно дорогу, идущую в обход позиций их подразделения, но до которой от лазарета было подать рукой.