Поезд - Страница 34

Рассвет с трудом проникал в таежную чащобу, путаясь в высоком панцире из туго сплетенных ветвей. Но Старшему не нужны рассветные зори. Он привык просыпаться сам по себе, в пять утра…

А проснувшись, еще полеживал с закрытыми глазами, сны вспоминал. К примеру, сегодня ему снился речной пароходик «Нарком Кучерявый», ветхий водошлеп с неприлично большими колесами и с трубой, испускающей светлый дым, – котел топили дровами… Кто такой этот Кучерявый? И почему нарком? Ах да! Прозвище начальника отдела Транспроекта. Он посвящал Старшего в техническое задание: найти наиболее экономичную трассу будущей дороги, в обход Голубого хребта. Человек в блеклом кителе без петлиц, с пышной шапкой кудрявых волос… «Кучерявый» вручил Старшему две тысячи сто шесть рублей. Из рук в руки. Это все, что оставалось в кассе учреждения. Он и своих добавил, личных, вытряхнув на стол содержимое ветхого кошелька. Из этих денег складывалась и аренда лошадей, и оплата проводникам, и закупка инвентаря и питания. На все про все! Лишь о зарплате членам экспедиции речь как-то не шла – что останется.

«Как же на самом-то деле назывался тот пароходик?» – силился вспомнить Старший и проговорил в темноту палатки: – А как называлась та посудина, что доставила нас к Гремячим порогам?

–  «Андромаха», – ответил Карабин. – А что?

–  Приснилась она мне. Только под другим названием.

–  А не приснилось вам, когда мы выйдем к базовому пункту? – поддержал разговор Младший, – он тоже не спал.

–  Это как будем идти, – уклончиво ответил Старший.

В стылой темноте палатки произнесенные слова, казалось, не пропадают, а как-то затаиваются. И Старший физически почувствовал, как ребятами овладевает Страх. Впервые он это приметил три дня назад… Завалили молодую лиственницу, двухлетку. Но неудачно – дерево рухнуло на самой оптической оси теодолита, даже верхушку рейки нельзя было разглядеть. Оттащилив сторону, замерили результат и двинулись дальше, к пикету на гребне холма. Поднялись. Раздвинули осточертевший кустарник-мордохлест и замерли: в глаза ударила даль тайги. Вдруг! Тени облаков ползли по тугому темно-зеленому пространству, в далекой глубине которого дыбились покрытые снегом отроги хребта. Того самого Голубого хребта, который они обходили стороной. Именно тут впервые Старший и почувствовал Страх у своих юных спутников. Тяжелый, неотвратимый, точно рок. Он коконом опутывает человека, сбивает дыхание, сковывает движения. Иголочка хвои, которую держал в зубах Младший, сползла на нижнюю губу и едва держалась, уткнувшись кончиком в заросший подбородок. Который день Младший не брился. Да и Карабин выглядел нелепо, с клочком ваты на изодранной телогрейке, в большой, не по размеру шапке. Мальчишеское лицо с опавшей на скулы бледной, голодной кожей сейчас казалось гораздо моложе своих лет. Говорят, что страх человека старит. Наоборот, парализуя волю, он делает человека беззащитным, словно отнимая у него годы. «Он совсем дитя, – подумал тогда Старший. – Угораздило меня связаться с детьми». Но где ему было взять в то время сильных, взрослых мужчин. Он сам просился на фронт, но ему отказали…

–  Мне снилась «Андромаха» – надо полагать, скоро доберемся до базы, – произнес Старший.

–  Как нам выйти к каньону, если мы отклонились от маршрута? – уныло сомневался Младший.

Они действительно отклонились от линии на карте – они были изыскателями, они искали наиболее подходящие условия для строительства железной дороги. А впереди раскинулось болото, да и вся приболотная терраса поросла ерником – признак вечной мерзлоты.

–  Кто знал, что упремся в болото, – Карабин, как обычно, поддерживал Старшего. – А когда контрольный срок?

–  К двадцать восьмому октября нас ждут, – Старший усмехнулся. Что-что, а эту дату все участники экспедиции знали назубок. После истечения контрольного срока инструкция предлагала начать розыск экспедиции. Но это в мирное время, а сейчас…

–  Я и в поезде-то ездил за всю жизнь один раз, – вдруг проговорил Карабин. – Хорошо. Вагончики как игрушечные. Лежишь себе, в окошко поглядываешь, книжку читаешь, – ему хватило такта умолчать о еде, не вгонять своих товарищей в тоску при мысли о предстоящем завтраке, да и пшена-то оставалось всего ничего.

–  Понастроим мы этих железных дорог, – поддержал Старший. – Начнем кататься по-быстрому, в тепле и уюте. Только и будем говорить друг другу: «Спокойной ночи. Доброе утро. Как поживаете?» Согласен, Карабин? А пока – подъем. Пора, ребятушки, за дело браться. Прогнать бы нам сегодня километра три-четыре, а? Может, выйдем к северной горловине каньона, не провалился же он в преисподнюю, с нашей базой… Подъем, ребятушки, подъем, милые…