Поезд - Страница 28

– Что-то она слишком белая? На солнце не сидит. Или, может, она больная?

– На солнце не сидит, – согласился Аполлон. – Ты, мама, тоже… Разве плохо, что белая?! Все там белые. На севере живут.

– Ты, Мария, думай, что говоришь! – поддержал Аполлона голос со двора. – Даже медведи там белые.

Мать подошла к окну и крикнула:

– Только вашего совета мы ждем, да? Весь двор собрался! – Мать выглянула в окно и, продолжая ворчать, вернулась на место.

– Ладно! – произнес старший Кацетадзе. – Выпьем за твое, Аполлон, решение. Жаль, конечно, что невеста с тобой не приехала. Зачем нас бояться, мы же не звери.

Аполлон кисло улыбнулся и стиснул пальцы рук. Почему-то он не ощущал особой радости от поддержки отца.

Мария прильнула щекой к горячему лицу сына.

– Скажи, мальчик… Ты вынужден жениться? Скажи нам, не стесняйся матери с отцом, скажи.

– Почему вынужден? – вяло ответил Аполлон. – Она девушка хорошая. – Он замялся и покраснел.

– Ва-ра-а-а! – воскликнула Мария. – Значит, поэтому она сюда не приехала. Стыдно, да? Фигуру показать стесняется? Я сразу поняла…

Аполлону хотелось спрятаться под стол. В то же время он радовался, что все сказал. И на душе полегчало – передал родителям часть своей ноши.

– Слышишь, Николай?! Чуяло мое сердце, – Мария бегала по веранде. – Какой позор! – Ее лицо, обтянутое смуглой кожей, пылало. – Мальчика учили английскому языку, – вдруг вспомнила она. – А кто из него вырос?

Николай Георгиевич хлопнул ладонью по столу. Тонко звякнули бокалы.

– Кто из него вырос?! – воскликнул отец. – Мужчина вырос, вот кто! Правильно сделал! Если бы он жениться отказывался, тогда другое дело… Слушай, зачем я парюсь в этом кителе, если в жизни все так просто, а? – И отец громко расхохотался.

В последнее время он хромал сильнее: боль в ноге с годами не проходила, как обещали врачи, наоборот, совсем сдал отец. Сказывалась работа на дороге. «Рельсы мне холод передают, – говорил Кацетадзе старший. – Никуда от них не уйти. Куда ведут, туда и приведут. Но без них нет моей дороги в жизни. Не жалею».

Николай Георгиевич повесил китель в шкаф и остался в майке. Набрал из сифона шипучей воды, сделал глубокий глоток. Прошел мимо сидящего спиной Аполлона, слегка похлопал его по плечу.

– Молодец, мой мальчик! Дедом меня хочешь сделать. Слушай, как жить будешь? Семья ведь, жена, ребенок… На какие деньги будешь жить?

– На отца надеется! – крикнула из кухни мать.

– Ладно! – отмахнулся Аполлон. – Проживем как-нибудь. Я инженер или кто?

– Вчера ты тоже был инженер, – вновь подала голос мать. – А сегодня у тебя еще добавочная семья.

Придерживая двумя руками блюдо с рисом, мать вернулась в комнату. Скорбное выражение лица Аполлона несколько умерило ее гнев.

– Интересно, о чем они там думают? Инженер себя одного прокормить не может. Человек семью заимел – прибавьте зарплату, дети пошли – еще прибавьте.

– Скажешь тоже, Мария, – неодобрительно отозвался отец. – Так можно сидеть дома и зарплату министра получать. Делай детей и бегай в кассу. Э-э-эх! – Отец вскинул брови. – Я так думаю: небольшой оклад дают молодому специалисту, чтобы он зубы точил. Если ему сразу дадут хорошие деньги, он сразу станет бюрократ. А так бежит, как лошадь за овсом…

– Лошади тоже силы нужны, чтобы бежать за овсом, – покачала головой мать. – Если она упадет от голода, кому нужен тогда твой овес, интересно? Сгниет без пользы.

– Ничего, пока не падает, – ответил отец. – Какие ребята к нам на участок приходят?! Орлы! Только вчера в помощниках машиниста стоял, смотрю – сам локомотив ведет. Рукой машет, догоняй, дядя Нико, кричит…

– Послушай, папа, я зачем к вам приехал? – перебил Аполлон.

– Правда, Нико… Опять начинаешь свои глупости повторять! – вступила мать. – Мальчик приехал посоветоваться с родителями. Серьезный шаг делает. А ты? Как старый казан. Бу-бу-бу…

Отец насупленно молчал. Говорить при сыне, что отец произносит глупости и что он старый казан?! Хватает же у нее ума… Да, постарел он, постарел. Разве раньше он, Николай Кацетадзе, вытерпел бы такое унижение со стороны жены?

И Мария догадалась…

– Аполлоша, сынок… Отец жизнь прожил. Плохое он тебе не пожелает. – И, окончательно разозлясь на себя, Мария принялась раскладывать по тарелкам рис.

– Хоть я и старый казан, – Николай Георгиевич не мог подавить обиду.

– Ты что, Нико?! – воспользовалась мать. – Я сказала: как старый казан. Понял? А какой ты казан? Только пятьдесят пять исполнилось. – Мать спрятала лицо в поредевшую шевелюру мужа.

Как Аполлон любил эти минуты!

У себя, в Северограде, простуженными зимними вечерами, он часто вспоминал далекий бакинский двор и эту веранду, и этих двоих людей. Почему он живет так далеко от них? В чем смысл его пребывания в Северограде? Работа? Но работу с таким окладом можно найти везде. Теперь еще и семьей обзаводится. А может быть, взять Алину и вернуться сюда, в этот дом? Тесно будет им, да еще с будущим малышом…

– Я о чем думал, когда спрашивал, на какие деньги собираешься жить с молодой женой? – важно продолжал Николай Георгиевич. – Я подумал, Аполлон… Ты столько лет работаешь инженером по эксплуатации. Пора тебе расти по службе, пора показать всем, кто такие Кацетадзе. Высшее образование получил…

– Английский язык знает, – вставила мать.

– Зачем ему английский язык, женщина? – поморщился отец. – Делом надо заняться, делом.

– Когда знают, что человек знает английский язык, совсем другое отношение, – упрямилась мать.

– Кто должен знать, что он знает английский, локомотив?

Мать гордо выпрямилась, ее маленькие блеклые глаза гневно сверкнули.