Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1 - Страница 44

Лес Урала!

1946

ПОСЛЕ ДОЖДЯ. Перевод Б.Михайлова

У темной тучки много сил:

Грохочет, пробует свой голос.

И все живое дождь умыл —

Любой листок, цветок и колос.

Под солнцем снова ширь ясна,

А тучка дальше улетает,

Над полем радуга видна,

Дугой согнулась и сияет.

И веет легкий ветерок,

Листвой берез играя живо.

А по канавам, у дорог,

Ручьи стремятся торопливо.

Все радо: дождь так много дал

Хлебам, лесам, любой травинке.

На все он щедро нанизал

Свои блестящие дождинки.

Не зря ложились семена:

Пшеница вырастет густая…

Лесная наша сторона

Ждет не дождется урожая!

Июнь 1947

ГРОССМАН МАРК СОЛОМОНОВИЧ

Родился в 1917 году в Ростове-на-Дону в семье врача.

В 1931 году переехал в Магнитогорск.

Окончил Магнитогорский педагогический институт. С 1937 года живет в Челябинске.

Работал редактором отдела ЧелябТАСС, заведовал отделом молодежной газеты.

Участник Великой Отечественной войны.

После окончания войны был сотрудником газеты «Гудок».

Первые рассказы и стихи напечатал в 1933 году. Первая книга стихов «На границе» вышла в Челябинске в 1938 году.

Автор нескольких сборников стихов, изданных на Урале: «Прямая дорога» (1952), «Вокруг тебя» (1959), «Ветер странствий» (1960), «Лирика разных лет» (1974) и других.

Выпустил много сборников рассказов и повестей. Награжден орденами и медалями.

Член КПСС с 1941 года.

ЗЕМЛИ НЕМАЯ НИЩЕТА

Земли немая нищета…

Леса молчат навстречу бою.

У пулеметного щита

Трубач с холодною трубою.

Во тьме вмерзал губами в медь,

Бежал вперед под ярым градом,

Чтоб первым смерть преодолеть

Иль умереть с друзьями рядом.

Возьми слова, переиначь,

Но дело остается делом:

Ты звал на подвиги, трубач,

Я сам не трус и верю смелым.

Я верю слову и свинцу,

Что пробивают путь во мраке.

Я верю нашему певцу

В бою. На линии атаки.

1940

РЖАВЕЕТ КАСКА НА МОГИЛЕ

Ржавеет каска на могиле.

Бежит дорожка к блиндажу.

…Мы под одним накатом жили,

Мы из одной жестянки пили…

Что я жене его скажу?..

1939

БАЛЛАДА ОБ УРАЛЬСКОМ ТАНКЕ

Михаилу Львову

Снаряды грызли землю Сталинграда.

Вскипала Волга. Мертвый плыл паром.

Горбатый, грязный, как исчадье ада,

Немецкий танк поднялся над бугром.

Он пол-Европы траками пометил,

Броней сметал он все перед собой.

И вот стоит у Волги на рассвете,

От выбоин и вмятин весь рябой.

Еще мгновенье — и на этом танке

Опустят люк. Рванется танк, дрожа.

Начнут полосовать его болванки

Тяжелое железо блиндажа.

Еще мгновенье…

Но в раскатах грома,

Стоявшая в укрытье до сих пор,

Рванулась из-за рухнувшего дома

Уральская машина на бугор.

Они сцепились, будто в рукопашной,

Сшибая бронированные лбы.

И замерли заклиненные башни.

И оба танка встали на дыбы.

…Мы шли вперед знакомыми местами,

Оставив на высоком берегу

Машину с опаленными крестами,

С оборванными траками в снегу.

А рядом с нами медленно и грозно,

Весь в ранах и рубцах, без тягача,

Шел танк уральский по земле морозной,

Магнитогорской сталью грохоча.

В пути спросил один солдат другого:

— Ты, кажется, с Урала, побратим?

И руку он потряс ему без слова.

И все без слов понятно было им.

1942

В ОКОПЕ, В ПОЛЕ

Тишина полевая

И полыни пыльца.

Пыль полей истлевает

На морщинах лица.

И в душе у солдата

Эта тишь, как ожог.

Будто где-то когда-то

Я все это прошел.

Было, было все это

Наяву иль в бреду:

Я в зеленое лето,

Точно в реку, бреду.

Вскрикнут сонные гуси,

Просвистит ветерок.

Снова тихо над Русью

У полевок-дорог.

Ни войны и ни боли —

Только вёдро да синь,

Только гуси на поле

Окликают гусынь.

Никого здесь не травят,

Никому здесь не лечь.

И шумит разнотравье,

Точно бабкина речь,

Точно реченьки лепет

Там, в глуши, вдалеке.

…Самолеты — над степью!

Самолеты — в пике!

1943

«Эка вьюга, эка скука…»

Эка вьюга, эка скука,

Не видать кругом ни зги…

Ходит в комнате разлука,

Только шаркают шаги.

Только дверь открыта в темень

Да в тумане голова.

Дышит медленное время:

Раз и два, и раз и два.

За окном метель хохочет,

Кличет голосом дурным.

Снега яростные клочья

Растекаются, как дым.

Сяду я на паровоз,

Под которым шесть колес.

Для разлуки лучше нету,

Для сердечных тех хвороб,

Как пойдешь бродить по свету —

Сиверок студеный в лоб!

И тогда от ярой сини,

От морозца близ лица

Вдруг, бывает, поостынут,

Успокоятся сердца.

…От откоса до откоса

Полотно мороз сковал.

Паровозные колеса

Бьют разлуку наповал…

1959

«Маки просыпаются в районе…»

Маки просыпаются в районе,

Тает в небе синяя звезда.

Я стою устало на перроне,

Черные встречая поезда.

Лязгают составы буферами,

На кусты набрасывают чад,

Над Уралом низкими горами

Паровозы истово кричат.

Я стою вблизи локомотива,

Жгу табак недельного пайка.

Возле гор бездумно и лениво

Кучками летают облака.

А вокруг целуются и плачут,

Плачут и целуются опять.

Я один пока, и это значит:

Мне еще положено стоять.

Может, небо звездочку уронит

Над моей семнадцатой весной.

…Никого не жду я на перроне,

Кроме той, что выдумана мной.

1934

МАЛЬЧИКАМ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

От мешков вещевых горбаты,

От винтовок и станкачей,

Шли, качаясь без сна, солдаты

В черный чад фронтовых ночей.

Молчаливые, точно камень,

Шли в крови вы и соли слез.

Я тащил вас, скрипя зубами,

По ничейным дорогам нес,

Чтоб потом, в свой черед и муку,

Плыть на ваших руках, в бреду,

По дымящему, словно уголь,

Раскаленному сталью льду.

Мы бывали хмельны без водки —

Нараспашку рванье рубах!

И любовь моя — одногодки —

Умирали в моих руках.

Умирали: «Ах, мама милая,

Через слезы ты мне видна…»

И была вам порой могила

В час несчастный — на всех одна.

Я вас помню в кровавых росах,

Где — разрыв, а потом — ни зги,

Ваши грязные, как колеса,

Задубевшие сапоги,

Ваши выжженные шинели,

Тенорок, что в бою убит,

Ваши губы, что занемели

И для жалоб, и для обид.

Сколько прошлое ни тряси я —

Все одно и то же, как стон:

«Лишь была бы жива Россия

Под зарею своих знамен!».

Я запомнил навек и свято

Ржавый дым и ожог жнивья,

Дорогие мои ребята,

Мои мальчики, кровь моя.

Грубоватые и земные,

Вышло — голову вам сложить,

Вышло — вас пережил я ныне,

Дай бог память не пережить.

Ни забвенья тебе, ни тленья —

И надежда, и боль веков —

Легендарное поколенье

Непришедших фронтовиков.

Вас запомнят века другие,

Всей безмерной земли края,

Братаны мои дорогие,

Мои мальчики, кровь моя…

1972

ШИРШОВ БОРИС ВАЛЕНТИНОВИЧ

1923–1975

Родился на Артемовском прииске Бодайбинского района Иркутской области в рабочей семье.

Вскоре семья переехала на Урал. После школы-семилетки работал в редакциях областных газет «Звезда», «Большевистская смена».

Участник Великой Отечественной войны. Был тяжело ранен.