Поэтика за чайным столом и другие разборы - Страница 9
— «Звезды» Е. А. Баратынского (Мою звезду я знаю, знаю И мой бокал…; 1839) — Бар;
— «Любовь мертвеца» Лермонтова (Пускай холодною землею Засыпан я…; 1841; 5 восьмистрочных строф, составленных из четверостиший, от имени ревнивого покойника) — Лер;
— «Дума» К. Павловой (Хотя усталая, дошла я До полпути…; 1843; 11 четверостиший медитативно-реминисцентного характера) — Па-Д;
— «Не говори, что сердцу больно От ран чужих…» Н. Ф. Павлова (1853) — Н-П;
— два иронических стихотворения Апухтина (1855): «Отъезд» (Осенний ветер так уныло В полях свистал…; Ап-О) и «Приезд» (Осенний дождь волною грязной Так и мочил…; с подзаголовком «Пародия»; Ап-П);
— «Сон» И. П. Мятлева (Зачем так скоро прекратился Мой лучший сон?..; 1857) — Мят-С;
— пять стихотворений Фета: «Как на черте полночной дали Тот огонек…» (1842; Ф-Как), «Молчали листья, звезды рдели, И в этот час…» (1859; Ф-Мо), «Я повторял: „Когда я буду Богат, богат!“…» (1864; Ф-ко), «Одна звезда меж всеми дышит И так дрожит…» (1874; Ф-Од), «Где, средь иного поколенья, Нам мир так пуст…» (1889; Ф-Где);
— «Мемфисский жрец» К. К. Случевского (Когда я был жрецом Мемфиса Тридцатый год…; 1860; 16 повествовательных четверостиший — практически баллада, богатая сюжетными поворотами, но написанная целиком от 1 лица) — Слу;
— «Сказал бы ей… но поневоле Мне речь страшна…» С. А. Андреевского (1878–1885) — Андр;
— два стихотворения Д. М. Ратгауза: «Душе мечтательной и нежной Отрады нет…» (1893; Рат-Д) и «Одиночество» (По обезлиственному саду Один бреду…; 1906; Рат-О);
— три стихотворения Ф. К. Сологуба: «Суровый друг, ты недоволен, Что я грустна…» (1897; Сол-Сур), «Идти б дорогою свободной, — Да, лих, нельзя…» (1898; Сол-Ид); «Пойми, что гибель неизбежна. Доверься мне…» (1902; Сол-Пойм);
— «Я имени тебе не знаю, Не назову…» В. Я. Брюсова (1900) — Брю;
— девять стихотворений Блока, в основном ранних: «Servus — Reginae» (Не призывай. И без призыва Приду во храм…; 1899; Бл-Serv), «Готов ли ты на путь далекий, Добра певец?..» (1899; Бл-Гот), «За краткий сон, что нынче снится, А завтра — нет…»; 1899; Бл-За), «Дитя! Твоим прозрачным словом Я окрылен…» (1899; Бл-Дит) «Теряет берег очертанья. Плыви, челнок!..» (1900; Бл-Тер), «31 декабря 1900 года» (И ты, мой юный, мой печальный, Уходишь прочь!..; 1900; Бл-31), «Бежим, бежим, дитя свободы, К родной стране!..» (1900; 3 восьмистишия, составленные из четверостиший, с одной сквозной рифмой в 1-м восьмистишии и с четырехстопной строкой в конце: Злым дням — без срока, без числа; квазидраматическое обращение «я» к «ты» сменяется повествованием в 3-м лице; Бл-Беж), «Когда-то долгие печали Связали нас…» (1901; Бл-Когд), «Из ничего — фонтаном синим Вдруг брызнул свет…» (1913–1914; с одностопной заключительной строкой: И, всполошив ее напрасно, Зачах; Бл-Из);
— «Эпитафия» Андрея Белого (В предсмертном холоде застыло Мое лицо…; 1908) — Бел;
— два стихотворения Бальмонта: «Световит» (Мне снится древняя Ар-кона, Славянский храм…; 1907; 10 четверостиший от 1-го лица, но в балладно-повествовательном ключе; Бал-Свет) и «Уйти туда» (Уйти туда, где бьются струи, В знакомый брег…; 1929; Бал-Уйт);
— два стихотворения Ходасевича: отчаянно антиромантическое, от 1-го лица — «Утро» (Нет, больше не могу смотреть я Туда, в окно!..; 1916; Хо-Ут) и аналогичное лирико-повествовательное «27 мая 1836 г.» (Оставил дрожки у заставы, Побрел пешком…; несобственно прямая речь героя — Пушкина; 1924, опубл. 1965; Хо-27);
— «Не вспоминай с улыбкой милой Страны моей…» И. Г. Эренбурга (1914) — Эр;
— «Безумье — и благоразумье, Позор — и честь…» М. И. Цветаевой (1915; 9 автомедитативных четверостиший) — Цв;
— «1 Мая» С. А. Есенина (Есть музыка, стихи и танцы, Есть ложь и лесть…; 1925; 9 четверостиший от 1-го лица, но с повествовательными кусками) — Ес.
3. Третья сфера применения схемы — «легкие» стихи: эпиграммы, пародии и шуточные послания на случай, игриво снижающие романтическую приподнятость текстов двух первых типов. Это:
— единственный образец пушкинского обращения к такой форме: За Netty сердцем я летаю В Твери, в Москве — И R и О позабываю Для N и W (1828) — Пуш;
— поздравительное послание Мятлева Жуковскому по поводу его предстоящего бракосочетания: «Алина и Альсим» (Зачем, зачем вы замолчали Поэт души?..; 1840; 4 четверостишия в ключе одноименной баллады адресата, с несколькими «мятлевскими» варваризмами под рифмой в двустопных строках) — Мят-Ж;
— приветствия Фета «Графине А. А. Олсуфьевой при получении от нее гиацинтов» (В смущеньи ум, не свяжешь взглядом, И нем язык…; 1874; Ф-Олс) и «П. И. Чайковскому» (Тому не лестны наши оды, Наш стих родной…; 1891; Ф-Чай), его более длинное дружеское послание к И. С. Тургеневу «Хотя по-прежнему зеваю, Степной Тантал…» (1869; 8 четверостиший; Ф-Хо) и шуточный (местами непристойный) отчет М. Н. Лонгинову о невозможности достать ему чернил заказанной иностранной марки «Я был у Кача и Орбека, Молил, просил…» (1869; Ф-Я);
— пародийное «Подражание кн. Вяземскому» Д. И. Минаева «Когда в любви однажды полька Клялася мне…» (1862–1863; 3 восьмистишия, составленные из четверостиший, с эпиграфом из мадригала Вяземского к кн. В. А. Голицыной «17 сентября 1850 г.», написанного строфами Я4442жмжм; Ми-Вя), его же «Первый поцелуй. Элегия (Сюжет взят из одной современной повести [имеется в виду повесть К. Бабикова „Захолустье“])» (Для моциона, после ванны (Жар только спал)…; 1863; Ми-По) и «Ужасный пассаж, или истинное повествование о том, как один господин важного сана обратился в водолаза и что от этого произошло (подражание Ф. Достоевскому)», — длиннейшая ироническая баллада от 1-го лица (Однажды я с супругой Анной Почил от дел…; в трех частях — 8+8+7 четверостиший = 92 строки, — пародирующая «Крокодила» Достоевского; 1865; Ми-До);
— восьмистрочные эпиграммы (по два четверостишия) В. А. Тихонова «Начал ты с „Вестника Европы“, А я — с „Шута“…» (На А. А. Лугового; с одной сквозной рифмой; 1905; Тих) и В. В. Князева «В альбом С. Ю. Витте» (Внимает он привычным ухом Руси протест…; 1906; Кня).
4. Несмотря на содержательные и интонационные различия между тремя ветвями корпуса, очевидны связи между ними и пограничные случаи.
Различие между эпичностью первой группы и лиричностью второй смазывается наличием: балладных текстов, повествуемых от 1-го лица; лирических текстов в 3-м лице и/или с событийным сюжетом; перволичных ламентаций героев баллад; прямой речи героя баллады о себе и в 1-м, и в 3-м лице[43]; и лирических стихотворений в маске Другого. А отличие «легкой» третьей группы от двух первых основано как раз на общности структуры, подвергаемой ироническому обыгрыванию. Особенно очевидно это в случае откровенных пародий, но заложено уже в самой природе высокого поэтического слога. Как лирические тексты, так и баллады строятся на предельном накале поэтической условности: лирика — на стилизованном преувеличении чувств субъекта, баллады — на невероятности сюжета и эмоций героев; перевод в легкий регистр сводится к обнажению этих гипербол.
II
Роднит три группы и ряд общих мотивов. Перечислим основные изотопии, от типовых поэтических ходов до конкретных деталей и словесных оборотов.
1. Часто речь идет о том или ином чуде, парадоксе, метаморфозе. В балладах это чуть ли не обязательное условие жанра, в лирике — излюбленный гиперболический ход, в легких стихах — естественный прием осмеяния; органическую мотивировку этого ореола «чудесности» можно усмотреть в со-противопоставлении длинных и коротких строк. Примеры: