Поединок. Выпуск 2 - Страница 3

Когда все кончилось, Фрэнк вернулся в отель.

Попробовал с ходу приготовить репортаж об этом бесконечно долгом, сумасшедшем дне. Репортаж впрок — на тот момент, когда возобновится связь со Штатами.

Но дальше первой фразы дело не пошло.

Попробовал дозвониться к Глории — долгие гудки в ответ.

Тогда он запер дверь на ключ и достал толстую черную тетрадь, сплошь исписанную мелким почерком. Он решил занять себя, отвлечь от сегодняшнего дня просмотром набросков к книге.

Перелистывая страницы, О’Тул шаг за шагом восстанавливал в памяти события недавнего прошлого.

С чего же все началось для меня? Пожалуй, с той субботней вечеринки у Леспер-Медоков в Оттаве, в марте 1973 года. Я пришел, когда веселье было в разгаре. Оглушительно ревела включенная на полную мощность стереосистема «Ревокс» — гордость Жака, хозяина дома. Сам он в такт музыке встряхивал миксер, колдуя над приготовлением убийственного коктейля, «рецепт которого, мадам, месье, мадемуазель, не известен ни одному бармену Западного полушария». Люси уже хлебнула дозу этого зелья — захмелевшая, с распущенными волосами, она не обращала на мужа ни малейшего внимания и откровенно прижималась в танце к длинноволосому юнцу в джинсовом костюме. На полу, возле дорогой вазы с искусственными нарциссами, сидела молодая равнодушная парочка. Сладковатый дымок шел от сигареты, которую они после каждой долгой затяжки передавали друг другу: эти всем прочим мирским утехам предпочитали марихуану. Два знакомых мне по пресс-клубу газетчика — Билл и Пьер, — стараясь перекричать магнитофон, спорили по поводу нашумевшего выступления премьер-министра в палате общин. («Трюдо тысячу раз прав! Мы, канадцы, конечно же политически ближе к Европе, чем к Соединенным Штатам».) Их смиренные жены, потягивая пиво, скучно жевали сэндвичи. У книжных полок рассматривал названия на корешках представительный джентльмен, одетый строго и со вкусом. Широкобортный, отливающий сталью костюм. Тонкая сорочка в полоску. Галстук от «Шанель». Башмаки на платформе... У Жака Леспер-Медока, аккредитованного в столице дипломатического обозревателя «Ля пресс», публика собиралась всегда на редкость разношерстная.

— О’Тул, тебе не надоело торчать в дверях? — окликнул меня Жак, не прерывая манипуляций с миксером.

Люси нехотя отлепилась от джинсового мальчика и подставила щеку для поцелуя:

— Присоединяйся к нам, Счастливчик! Идем, я представлю тебя.

Оказалось, что респектабельный господин — американец, и не кто иной, как член совета директоров ИТТ — крупнейшей компании связи «Интернэйшнл телефон энд телеграф». Звали его Джеймс Драйвуд.

— Судя по разгоревшейся здесь жаркой дискуссии, в Канаде стало хорошим тоном пинать доброго дядюшку Сэма и винить его во всех смертных грехах? — тонкие бесцветные губы Драйвуда растянулись в вежливой улыбке. — Вы тоже, господин О’Тул, ярый противник континентализма?

— Да что вы, Джеймс! Наш Фрэнк больший роялист, чем сама королева английская, не говоря уж о принце Уэльском, — рассмеялся Жак. — Для него даже некоторые из наших консерваторов — «розовые», а уж про либералов и говорить нечего — «агенты мирового коммунизма». При слове «национализация» О’Тула бросает в дрожь. Его статья «Чилийская трагедия» — о реформах Альенде — вызвала большой шум.

— Читал ее и не могу не согласиться с выводами автора, — сухо заметил Драйвуд, пригубив пиво.

— Тогда вы просто в восторг прилете от того, как Фрэнк разделал под орех книгу профессора Уорнока «Партнер Бегемота», — невозмутимо продолжал хозяин дома.

— Ты славный парень, Счастливчик, и честный журналист, — включился в разговор Билл. — Но, — он покачал головой, — абсолютный слепец. Как же ты не понимаешь, что Штаты — это поистине Бегемот. Жить рядом с таким соседом — рискованно: того и гляди, придавит. Джон Уорнок прав тут на сто процентов. И учти, его исследование основано на документах.

— Ваш уважаемый профессор из Саскатунского университета в своем «Бегемоте» чересчур вольно обращается с фактами, — отмахнулся я. Спорить всерьез не хотелось. Пусть без меня догладывают кость, брошенную Жаком. Непонятный все-таки человек Леспер-Медок. Якшается с хиппи и леваками. Таскает красотку жену на все приемы в социалистические посольства. А статьи пишет в общем-то вполне лояльные. И что ему вздумалось изображать меня перед Драйвудом чуть ли не правоверным бэрчистом? Я традиционалист — не более того.

Билл не унимался. Снял с полки томик в серебристой обложке:

— Послушайте, что утверждает Уорнок. «На Западе десятилетиями твердят о необходимости крестового похода в защиту пресловутого «свободного мира». А что он, этот мир, означает на самом деле? Если внимательно приглядеться к партнерам США по различным военным блокам, то их, при всем желании, нельзя отнести к демократическим режимам. В странах, которые именуются «свободными», на самом деле правят фашистские диктатуры. Испания, Тайвань. В Латинской Америке Вашингтон откровенно поддерживает правые военные хунты». Так на кого же идут походом «крестоносцы»? — продолжал он. — На чилийцев из Народного единства, к примеру. Законодатели с Капитолийского холма, мистер Драйвуд, отказывают им сейчас в традиционных кредитах...

— Отчего же, — сказал американец, — чилийская армия недавно получила несколько миллионов долларов на перевооружение.

— Вот-вот, армия! А на развитие экономики — ни цента.

— Вы бы иначе судили о правительстве Народного единства, если бы знали Чили получше. Я там бывал не раз по делам фирмы, — жестоко возразил Драйвуд. И повернулся ко мне: — Говорят, вам, как и Жаку, вскоре предстоит поездка в Латинскую Америку? Возможно, встретимся где-нибудь к югу от Рио-Гранде.

— У меня в кармане билет до Сантьяго. Лечу в следующий вторник... Кстати, где в городе лучше остановиться?

— Рекомендую «Каррера-Хилтон». В самом центре. Полный комфорт. И отличная кухня.

— То, что мне надо. Позже осмотрюсь и, наверное, сниму под корпункт особнячок в предместье. В отличие от Жака я собираюсь надолго. Обоснуюсь в Сантьяго-де-Чили и стану потом наезжать в другие страны континента. Так что, вполне вероятно, увидимся в одной из латиноамериканских столиц...

— Да уж ясно, что не в Сантьяго, — хохотнул коротышка Жак, разливая по рюмкам свою гремучую смесь. — Теперь, после национализации ИТТ, Джеймсу там делать нечего.

Расходились далеко за полночь. Прощаясь со мной, Драйвуд предложил в воскресенье поужинать вместе в «Риверсайд стейк-хаусе». Я принял приглашение.

В условленный час мы сидели в углу почти пустого зала. Над столиками мерцали большие золотистые шары, не нарушая интимности полумрака. Приглушенная музыка не мешала беседе.

— Мне по душе ваш образ мыслей, О’Тул. Думаю, у вас получится хорошая, нужная книга о Латинской Америке. Вы ведь обязательно будете ее писать?

— Пока я знаю одно — для начала я намерен собирать материал о Чили...

— А есть издательство, которое заинтересуется этой темой? — Драйвуд попробовал из глиняного горшочка луковый суп и блаженно сощурился. — Фрэнк! — Он впервые назвал меня по имени. — Я связан с самыми различными деловыми кругами в вашей стране, в том числе и с людьми из книжного бизнеса. Если хотите, я сегодня же позвоню в Торонто и предупрежу директора компании «Люис и сын», что вы к нему заглянете... О, у этого португальского вина весьма приятный букет...

Мы просидели в «Риверсайд стейк-хаусе» около трех часов.

Разговор вновь и вновь возвращался к Чили. Джеймс рассказывал интереснейшие вещи. Он уверял, что правительство Народного единства готовит оппозиционерам варфоломеевскую ночь. Разработан детальный план под кодовым названием «Зет».

— Распутать этот клубок, предать гласности опасный замысел марксистов — увлекательная задача для журналиста, не правда ли, Фрэнк?

Тут же, в ресторане, Драйвуд написал несколько рекомендательных писем своим друзьям в Сантьяго.