Поединок с собой - Страница 10

Вскоре появился Роже, позвал их вниз, накормил вкусным завтраком. Напившись крепкого черного кофе, Раймон почувствовал себя бодрее.

– Так, значит, нам с вами предстоит провести пару часов в приятном обществе, – сказал он, обращаясь к Роже.

– Ладно, чего ж, – без большого воодушевления отозвался Роже.

Профессор Лоран тоже побывал внизу и явился тщательно выбритый, в хорошем сером костюме, в белоснежной рубашке. Но лицо его выглядело еще более усталым.

– Мишель, с тобой останутся двое, – сказал он. – Мне нужно ненадолго уйти. Если Франсуа или Поль будут неправильно вести себя, помоги справиться с ними. Если ты сам разладишься, тебе дадут Т-21.

– Может быть, сразу дать им Т-24? – спросил Мишель.

– Нет. Франсуа должен к вечеру закончить важный расчет. Он будет работать со счетной машиной. А Поль и по ночам плохо спит без снотворного, нельзя его приучать к Т-24. Да я ведь сегодня не делал с ними никаких опытов, должно все обойтись без шума. Мы скоро вернемся. Ты беспокоишься?

– Да. Франсуа не в порядке. Поль – тоже. А значит – и Пьер.

– Ничего. Втроем вы справитесь, – помолчав, сказал профессор. – Заприте дверь.

Он ушел с Альбером. Раймон и Роже заперли дверь и сели неподалеку от Мишеля. Мишель внимательно смотрел на них своими странными ярко-синими глазами.

– Вы будете работать вместе с профессором? – спросил он.

– Да... – кашлянув, отозвался Раймон.

– Это хорошо. Ему одному трудно. Очень трудно. Франсуа помогает только в расчетах, а я читаю литературу и веду записи, провожу некоторые опыты. Но профессор давно не мог никуда выходить. Я тоже не мог. Я ведь ничего не знаю, что там делается. – Он широким жестом указал на окна.

– А вам тут не скучно? – спросил Раймон, чувствуя, что говорит глупость.

Мишель снисходительно улыбнулся.

– Мне не бывает скучно, – сказал он. – У меня есть книги, есть мои обязанности. А с тех пор как я стал усложняться, я вдобавок часто задумываюсь о себе...

Роже вытаращил глаза.

– Я думаю о своем будущем... о том, что я собой представляю и чем отличаюсь от людей... и какая польза от моего существования...

Раймон нервно забарабанил пальцами по спинке стула:

– Гм... да! Все это очень благородные мысли...

– Благородные? – переспросил Мишель. – Этого слова я по-настоящему не понимаю.

– Не понимаете? Но вы же прекрасно говорите... по-французски.

– Я могу говорить еще по-английски, по-немецки и по-русски, – сообщил Мишель. – Но я читаю только техническую литературу. Сент-Ив говорил, что мне нужно давать и другую литературу... беллетристику, для расширения кругозора и словаря... Но профессор пока не находил для этого времени, я был слишком загружен.

– А если вы сейчас попробуете почитать? – предложил Раймон. – В моей комнате есть Мопассан, есть Толстой и Хемингуэй. Кому из нас идти вниз, Роже?

– Я схожу, – поспешно отозвался Роже: он чувствовал, что не сможет остаться здесь один. – Кстати, я посмотрю, как себя чувствует... мадам Лоран.

Луиза спала. Бледное лицо ее слегка разрумянилось, губы приоткрылись, она казалась совсем девочкой. Роже на цыпочках вышел из комнаты и помчался за книгами. Он прихватил еще себе детективный роман в яркой обложке.

Наверху все было тихо. Мишель с любопытством посмотрел на книги. Раймон, подумав немного, протянул ему томик рассказов Мопассана. Роже уткнулся в детективный роман.

Мишель с удивительной быстротой перелистывал страницы. Раймон исподтишка наблюдал за ним. Мишель дочитал до конца один рассказ, начал читать другой, потом остановился и пожал плечами. Потом снова перечитал первый рассказ.

– Да, это литература совсем другого рода, – заметил он.

– Вам что-нибудь непонятно? – спросил Раймон.

– Мне не вполне понятно, с какой целью все это написано.

Раймон заглянул в книгу. Мишель говорил об одном из самых поэтических рассказов Мопассана – о «Лунном свете».

– Вот вы говорите, что задумываетесь о себе, – сказал он. – Почти все люди думают о себе: кто они, зачем они, что ценного в их жизни. Естественно, что они думают и о любви...

– Я знаю, что такое любовь, – спокойно сказал Мишель. – Она основана на инстинкте продолжения рода и еще – на сходстве характеров.

Роже открыл было рот, чтоб возразить, но Раймон сделал ему знак.

– Это, пожалуй, слишком упрощенное объяснение, – сказал он. – Иногда речь вовсе не идет и даже не может идти о продолжении рода. А характеры любящих бывают даже диаметрально противоположными.

– Такая любовь не может быть прочной, – доктринерским тоном заявил Мишель. – В вей нет подлинной основы.

Роже все-таки не выдержал.

– Послушай, приятель, – заговорил он. – Вот я, например, не был женат и детей у меня нет. Что ж, по-твоему, я никогда не любил?

– Наверное, нет, – сказал Мишель. – Это называется: случайные связи. Я читал.

– Читал! Вот если б ты сам... – язвительно начал Роже, но осекся.

– У меня отсутствует пол. Я, в сущности, только мозг, – все так же спокойно ответил Мишель. – Но разумом я все понимаю.

– Ну хорошо, – сказал Раймон. – Если вы все понимаете... Вот, например, профессор Лоран и его жена – ведь у них нет детей, однако... – Он замолчал: пример был явно неудачен и даже бестактен.

– А они и не любят друг друга, – бесстрастно констатировал Мишель. – Профессор вообще не может любить. Он тоже – прежде всего мозг.

– Вот это да! – восхитился Роже. – Метко сказано! У тебя, приятель, я вижу, котелок неплохо варит!

– Котелок? – недоуменно переспросил Мишель.

– Это морской язык. Роже – моряк, – пояснил Раймон. – Он хочет сказать, что вы очень интересно рассуждаете.

– Тогда почему же вы со мной не соглашаетесь? – спросил Мишель.

– Жизнь гораздо сложнее, чем вам представляется, – осторожно сказал Раймон.

– Это, наверное, кажущаяся сложность... – начал Мишель.

Его слова прервал грохот. Франсуа вскочил, опрокинув стул и стол. Он стоял, угрожающе пригнувшись, и монотонно мотал головой, как медведь. Лицо его побурело. Мишель схватил шприц.

– Постарайтесь схватить его сзади и держать, – шепнул он. – Главное – поплотнее перехватите трубку у горла.

Роже и Раймон попробовали обойти Франсуа с тыла, но он медленным угрожающим движением повернулся спиной к стене.

– А ну-ка! – Роже вдруг кинулся ему под ноги и перебросил грузную тушу через себя. – Хватай его!

Раймон уже сидел верхом на Франсуа и крепко сжимал упругую трубку, отходящую от его короткой, могучей шеи. Франсуа хрипел. Мишель осторожно приблизился и ткнул иглу шприца в трубку у самой шеи. Франсуа откинул голову набок, тело его обмякло, глаза закрылись.

– Вы сможете отнести его?.. Вот туда... – голос Мишеля вдруг прервался.

– Заставьте меня... проглотить...

Он широко раскрыл рот, руки и ноги его беспорядочно задергались, словно в нелепом танце, изо рта вырвался-высокий вибрирующий вопль. Раймон схватил со столика заранее приготовленную таблетку.

– Глотай! – резко приказал он. – Глотай! – Он стиснул горячую дрожащую руку Мишеля, преодолевая инстинктивный страх и отвращение, сунул в дергающийся, раскрытый рот таблетку.

Мишель судорожным усилием глотнул. Он стиснул кулаки, прижал руки к груди, словно удерживая крик. Через несколько секунд он начал дышать ровнее, напряжение заметно схлынуло. Он устало опустился на стул, закрыл глаза.

– Это – действие стимуляторов... – бормотал он. – Пока оно плохо поддается учету...

Роже неопределенно хмыкнул, во все глаза глядя на него.

– Что делать с этим? – Он кивком указал на Франсуа.

Мишель вскочил. Он, по-видимому, совсем оправился.

– Франсуа нужно отнести на кушетку в угол, – деловым тоном сказал он. – Меня беспокоит другое... – Он заглянул за ширму. – Что это значит, Поль?

За ширмой молчали. Раймон и Роже подошли к Мишелю. Поль лежал с закатившимися глазами и открытым ртом, Пьер стоял над ним, нелепо расставив короткие темные руки.