Поединок крысы с мечтой - Страница 22

Традиционно существовало два полярных подхода к развитию темы: оптимистический и пессимистический. Пессимисты вроде упомянутого Твена полагали, будто несвоевременное открытие обязательно произведет эффект искры в сухом лесу, после чего уютное доброе-старое время элементарно выгорит дотла вместе с его обитателями (нечто подобное у Твена и произошло с наивными рыцарями, чьи доспехи соприкоснулись с проводами под напряжением). Собственно говоря, интрига многих американских НФ романов о хронопутешествиях – включая «Конец Вечности» Айзека Азимова – была построена на том, что некие предметы (атомные двигатели или кофеварки – неважно!) попадали в чужое время, и доблестным парням из будущего приходилось совершать чудеса героизма, дабы загасить темпоральный пожар и не дать свершиться катаклизму.

Со своей стороны, фантасты-оптимисты считали, что время обладает колоссальной инертностью: поскольку-де изобретение, явленное некстати, возникает отнюдь не вследствие насущной необходимости, оно будет довольно быстро перемолото в жерновах истории и сгинет бесследно.

Чарлз Шеффилд, судя по опубликованному рассказу, примыкает к партии оптимистов. В его произведении механический компьютер, построенный гением-самоучкой еще в середине XIX века, так и остается нонсенсом, диковинкой, значение которой не может осознать даже сам изобретатель. Чуда не происходит, техническая революция той поры аккуратно обходит выдумку гения стороной, эра «ноутбуков» не приближается ни на год. Единственное, на что сгодится металлический динозавр – это стать подарком случайно залетевшим инопланетянам, которые, должно быть, приберут этот пра-компьютер себе в коллекцию и будут потом показывать на Альфе Центавра…

Разумеется, деление фантастов на оптимистов и пессимистов по названному принципу более чем условно. Если считать неожиданные прорывы в будущее не мрачными шутками эволюции, а, напротив, «звездными часами человечества», то сторонников гипотезы инертности времени нетрудно отнести к числу ретроградов, нытиков-маловеров и т. п. Однако на вопрос о том, что же важнее: «звездный час» или все-таки стабильность социума, – однозначного ответа нет до сих пор. Рискуя навлечь на себя упреки в ретроградстве, автор этих строк предпочел бы проиллюстрировать свою точку зрения известной притчей Уильяма Голдинга «Чрезвычайный посол».

У Голдинга римскому императору доставлялось несколько самоновейших изобретений, среди которых были паровой двигатель и печатный пресс. Старый проницательный император, оценив диковинки, решал, как мы помним, побыстрее предать их забвению, а преждевременного гения Фанокла – послать куда подальше, в Китай. И, между прочим, еще пожалел парня: мог бы просто приказать оторвать умную голову. Чтобы не суетился, не забегал вперед, не лез поперед эволюции в пекло.

Потому что крот истории медленно роет, но не нуждается в помощи экскаватора.

1996

Лоуренс Уотт Эванс. Смертельное солнце. Смоленск: Русич («Сокровищница боевой фантастики и приключений»)

С типическими характерами в американской фантастике дела обстоят неважно, а с типическими обстоятельствами – просто из рук вон плохо. По официальной статистике, на сотню ученых приходится всего лишь один безумный ученый, однако именно деяниям этого смехотворного процента посвящены тома и тома. Кажется, что фантастам глубоко безразличен созидательный труд девяноста девяти рыцарей науки, которые строят плотины, побеждают болезни, расщепляют атом в мирных целях. И напротив: с каким-то мазохистским удовольствием авторы живописуют масштабные пакости, вызревающие под съехавшей крышей маньяка-одиночки. Это статистическое недоразумение так и норовит устроить наводнение с землетрясением, вывести особо опасный вирус или даже побаловаться с немирным атомом на глазах у изумленной публики. Понятно, что подобная литература, манипулируя фобиями доверчивых читателей, взращивает недоверие потребителей фантастики к миру науки; жанр сайенс-фикшн таким образом демонстрирует явную склонность к суициду, бросая тень на НТР, этот жанр и породившую.

Кстати, о тени. В отличие от обывателя, искренне полагающего, будто «терминатор» – всего лишь одна из киноипостасей Арнольда Шварценеггера, человек науки точно знает: прежде всего этим термином обозначается граница между светом и тенью на поверхности планеты. В романе Лоуренса Уотта Эванса описан именно такой пограничный городок, часть которого залита солнечными лучами, а другая часть погружена в ночь. Если учесть, что планета – из числа особо приближенных к светилу (типа нашего Меркурия), нетрудно догадаться о разбросе цен на землю и недвижимость. Все, что в тени, стоит дорого. То, что поджаривается, – сущие копейки (центы). На беду горожан орбита планеты неустойчива, и с каждой неделей безжалостное солнце отвоевывает у благодатной тени новые квадратные метры.

Тут-то и появляется долгожданный безумный ученый. Главная героиня книги, частный детектив Карлайл Хсинг, случайно узнает об опасном замысле некоего доктора Ли из Института космических исследований – взорвать на поверхности планеты сверхмощный термоядерный заряд, дабы стабилизировать орбиту и отнять у солнечной стороны искомые квадратные метры. Некоторое количество граждан, безусловно, пострадает от ударной волны, проникающей радиации и прочих поражающих факторов, известных из школьного курса ГО. Зато бизнесмен, вовремя скупивший места под солнцем, в одночасье обогатится. Если, конечно, взрывной эксперимент принесет хоть что-то кроме вышеупомянутых поражающих факторов.

Таким образом, злодей с докторской степенью налицо. Убийца в белом халате тянет палец к кнопке и все такое прочее – полная цепочка знакомых ассоциаций. Кроме того, Эванс (как и подобает современному американскому фантасту) не избегает темы, занимающей в последних рейтингах роковых напастей почетное второе место, сразу после темы ученых маньячеств.

Дело в том, что любое безумство становится масштабным, когда оно хорошо оплачено. В романе атомные эксперименты с переносом терминатора тайно спонсируются крупным японским капиталом, уже к середине XXI века распространившим свои щупальца по всей Галактике. Примерно к середине книги читатель вместе с частным детективом узнает имя загадочного бизнесмена, который вкладывает деньги в пустынную солнечную сторону. Это и есть мадам Сейури Накада, выходица из Страны Восходящего солнца.

Вот вам – одна сторона сюжета. Темная. Катастрофа, казалось бы, неминуема. Рукою опытного бармена Эванс уже залил в миксер оба ингредиента будущего коктейля «Супер-Молотов»: ученый с бомбой плюс японка с большими деньгами. Но в тот момент, когда читатель уже не ожидает никаких сюрпризов и скучно прикидывает, за сколько секунд до взрыва сыщица отведет от кнопки безумную руку, – фантаст демонстрирует наконец-то и светлую сторону сюжета. Смесь невзрывоопасна.

Едва ли стоит преувеличивать чисто литературные достижения автора – с художественной точки зрения роман написан более чем средне. Писатель даже поскупился на эффектное название – из-за чего российским издателям пришлось самостоятельно переименовывать анемичный «Город Ночной Стороны» в «Смертельное солнце» (чтобы поместить произведение в один ряд с «Обнаженным солнцем» Айзека Азимова и «Восходящим солнцем» Майкла Крайтона). К тому же отсутствие должной динамики, вялые необязательные подробности, многочисленные наукообразные отступления по нескольку страниц каждое, малоинтересная и несексапильная сыщица – все это, мягко говоря, не способствует тому, чтобы любитель НФ непременно дочитал книгу до конца. Однако именно в конце подстерегает главная сюжетная неожиданность.

Первый сюрприз – японка-спонсорша. Читатель современной НФ привык, что японцы расчетливы, деловиты, собранны и памятливы. Мадам Накада оказывается сумасбродкой, любительницей выбрасывать деньги на ветер.

Трансформируется и образ безумного ученого, что наиболее интересно. Как правило, безумие маньяка из сайенс-фикшн не только не исключает, но и подразумевает у антигероя наличие определенного таланта, только со знаком минус. В этом смысле д-р Ли полное ничтожество: «Он был груб и бесчестен: оскорблял людей, занимался подгонкой результатов исследований, присваивал себе чужие труды, а также совершал ряд других нарушений…» Этот ученый не достоин носить звание маньяка, ибо едва ли вообще сможет собрать смертоносное ядерное устройство. И точно – обещания д-ра Ли сумасбродной японке есть не более чем блеф. Взрыва не будет. Псевдобезумный ученый пропил-прогулял спонсорские денежки, а на остаток решил купить билет на рейсовый звездолет и покинуть планету. Сыщица мисс Хсинг ловит вруна за руку и закладывает его японке, а японку-сумасбродку, в свою очередь, закладывает ее папе, Накаде-старшему. Хеппи-энд.