Подводник №1 Александр Маринеско. Документальный портрет. 1941–1945 - Страница 6

Или другое место в рассказе: «Обоим грозил трибунал. Но потом обошлось. Комдив Орел – умный человек, понял настроение экипажа…» – насколько нужно быть уверенным в наивности собеседника, чтобы говорить ему, что решения об отдаче военнослужащего под суд принимались и отменялись лицом в ранге комдива? В сумме эти и другие моменты повествования еще раз доказывают, что, когда в начале января 1945 г. «Маринеско просил командующего КБФ отменить свое решение, обещал исправиться, а также просил, чтобы ему было разрешено выйти в боевой поход командиром ПЛ, где искупить свою вину» (док. № 6.33), его раскаяние и обещание не повторять подобных вещей вновь было неискренним. Впрочем, в этом можно легко убедиться на основе последующих событий.

Тут необходимо сказать пару слов относительно «настроений экипажа», которые якобы понял комдив Орел. В среде моряков ходит легенда, что, после того как Маринеско вернулся из самовольной отлучки и был отстранен от командования подлодкой, в штаб (какой именно, в легенде звучит противоречиво или не уточняется) пришла вся команда и заявила, что с другим командиром она в море не пойдет. Могло ли такое быть? Если бы было, то такой факт, как проявление массовой нелояльности, должен был неизбежно попасть в политдонесение или даже спецсообщение по линии политотдела, а ничего подобного в архиве не обнаружено. Важно другое: подлодка и ее экипаж находились на Ханко, а командующий КБФ адмирал В. Ф. Трибуц, который принял решение рассмотреть дело Маринеско после возвращения из боевого похода, – в Ленинграде. К нему экипаж С-13 точно не ходил и никакого влияния оказать не мог, тем более что, как уже говорилось выше, никакой информации о подобном требовании экипажа в штаб флота не поступало. Так что решение было принято по доброй воле комфлота, хотя он, принимая его, несомненно, советовался с командованием БПЛ, а оно и без экипажа С-13 знало, что в данных условиях быстро заменить Маринеско другим командиром не получится и график выхода лодок на позиции, за что отвечало и командование БПЛ, и командование флота перед Главным морским штабом, будет сорван. В общем, после первой нервной реакции случай сочли недостаточно значимым, чтобы «стирать свое грязное белье» на глазах у Москвы. Судя по рассказу Маринеско, все это прекрасно осознавал и он сам («корабль в готовности, снимать командира, ставить нового – мороки не оберешься»), отчего его уверенность в собственной безнаказанности выглядит особенно цинично и издевательски по отношению к своим прямым начальникам.

Здесь мы непосредственно подходим к анализу того самого январско-февральского похода 1945 г., за который Маринеско и снискал славу «подводника № 1».

Обстановка конца января 45-го на Балтике оценивалась немецким командованием как критическая, причем даже в большей степени, чем в последующие месяцы вплоть до середины апреля. Это было обусловлено главным образом стремительностью прорыва наших войск к Кенигсбергу, Пиллау и Эльбингу. В связи с резким изменением наземной обстановки немцам требовалось одновременно решить несколько весьма сложных задач:

1. Поддерживать снабжение курляндской группировки, а главное – организовать вывоз из Курляндии в Германию восьми дивизий. Помимо этого с 23 по 28 января немцы частично морем эвакуировали гарнизон Мемеля, что также потребовало больших усилий со стороны германских ВМС.

2. Организовать артподдержку сухопутных войск тяжелыми надводными кораблями 2-й боевой группы кригсмарине – сначала у берегов Земландского полуострова, затем одновременно еще и в южной части Данцигской бухты.

3. Осуществить эвакуацию недостроенных и ремонтирующихся кораблей с судоремонтных предприятий в Кенигсберге и Пиллау в порты западной части Балтийского моря.

4. Произвести эвакуацию большой массы беженцев – населения Восточной Пруссии из районов Пиллау и Готенхафена.

5. Осуществить разминирование Данцигской бухты, в начале и середине января сильно заминированной англичанами с воздуха. Еще в конце 1944 г. все корабли в Данцигской бухте и у Либавы выводились и встречались неконтактными тральщиками и прерывателями минных заграждений, но теперь требовалось протралить еще и районы боевой подготовки учебных соединений ПЛ, а также районы маневрирования кораблей 2-й боевой группы. Помимо этого существовала и осознавалась перманентная угроза скрытных постановок якорных мин с наших подлодок, так что в составе наиболее ценных конвоев (лайнеры, войсковые транспорты, госпитальные суда, танкеры), как правило, выделялся один тральщик или миноносец с быстроходным подсекающим тралом.

6. Организовать перевод в порты западной части Балтийского моря соединений учебных флотилий подлодок (операция «Ганнибал»), а также многочисленных вспомогательных кораблей ВМФ из тыловых соединений (например, плавсредств школы торпедной стрельбы, различных учебных и опытовых кораблей и т. д.).

Для решения последней задачи эскортных кораблей не нашлось – немецкие субмарины осуществляли переход группами (были случаи, когда одни подлодки вели на буксире другие неисправные) или в одиночку, их плавбазы в охранении лодок и торпедоловов (помимо кораблей спецпостройки в этом качестве использовались также трофейные и старые немецкие миноносцы). Забегая вперед, отметим, что в сложившейся обстановке, обнаружив неизвестную подлодку, немцы не спешили применять оружие, а всегда запрашивали опознавательный сигнал. Маринеско в большинстве случаев это давало фору – он узнавал, что обнаружен и имел время на уклонение. В частности, так произошло в ранние часы 21-го и в ночь на 23 января, когда С-13 пыталась из надводного положения атаковывать конвои. Интересно отметить, что с кораблей эскорта даже не доложили об обнаружениях «эски», по-видимому посчитав субмарину своей.

Лодка покинула базу 11 января и находилась на позиции № 4 (маяк Риксхёфт – Кольберг) с вечера 13-го числа. «Правильность понимания» боевой задачи явствовала уже из первых действий на позиции. 16 января лодка пыталась выйти на обнаруженный авиаразведкой конвой. Отказаться от перехвата заставил лишь 8-балльный шторм. 21-го и 23-го лодка обнаруживала и преследовала конвои, и лишь противодействие кораблей охранения мешало ей выйти в атаку. В ночь на 29-е С-13, казалось, удалось настигнуть добычу, но та оказалась не «2000-тонным транспортом», а океанской субмариной IX серии U-539 (рядом с ней находилась аварийная U-1223), и сумела постоять за себя. Из анализа немецких документов получается, что данное боестолкновение стало первым предупреждением о присутствии в этом районе моря активно действующей советской подлодки. Тем не менее в немецких штабах спокойно отнеслись к этому известию, возможно все-таки посчитав, что субмарина была своей. Обстрелянная из автоматической пушки, «эска» погрузилась и легла на грунт, но не ушла из района, где непогода вновь разыгралась не на шутку. Прошло чуть меньше двух суток, и вот вечернее всплытие 30 января привело к обнаружению крупного лайнера. Им оказался «Вильгельм Густлоф»…

Вечером того дня по немецкому глубоководному фарватеру № 58, соединявшему Данцигскую бухту и Свинемюнде в обход с севера банки Штольпе и удачно перехваченному Маринеско, двигалось семь конвоев и отрядов боевых кораблей.

Следовали с востока на запад в порядке выхода из Данцигской бухты:

1. Конвой 18-й учебной флотилии подлодок – плавбаза (быв. лайнер) «Антонио Дельфино» (13 589 брт; на борту 2 тысячи беженцев), плавбаза (быв. плавбаза китобойных судов) «Вальтер Pay» (13 751 брт; на борту 3100 беженцев, 100 раненых, 100 солдат), подлодки UA, U-749, U-750, U-1161, миноносец «Тигер», тральщик М-552, торпедолов TF-12. Время выхода из бухты около 11:00. Около 20:00 по берлинскому времени конвой пересек 17-й градус восточной долготы, то есть шел впереди «Густлофа» с опережением примерно на 5–6 часов и миновал позицию С-13 еще днем.

2. Конвой 2-й учебной дивизии подводных лодок. Должен был состоять из плавбаз «Ганза» (лайнер 21 131 брт), «В. Густлоф» (25 484 брт), «Вильгельм Бауэр», субмарины U-103, миноносцев «Лёве», Т-151 и торпедолова TF-1. При подготовке к выходу в море у лайнера «Ганза» отказал руль, и поэтому конвой вышел около 15 часов в половинном составе – «Густлоф», «Лёве», TF-1 (вскоре вернулся из-за течи).