Подвиги Великого Александра - Страница 4

Александру не давала покою мысль о его происхождении, но никому не поверял он заботы, ни даже другу своему Гефестиону. Однажды, не спав всю ночь, легкой дремой забылся король под утро, – и видит, будто воочию, бог Аммон обнимает королеву Олимпиаду, сладко в уста ее целуя, и говорит к нему, Александру: «Не бойся, чадо, я – твой отец». Когда, проснувшись, король вышел на палубу, будто солнце, сияло его повеселевшее лицо. Друг спросил: «Что с тобою, король, сегодня?» Важно обнял его Александр и, лобзая, промолвил: «Целует тебя сын Аммонов!» А вдали из зеленого моря все ближе и ближе желтели плоские пески, и чайки кружились над кораблем короля. Так они прибыли в Египет.

Александр новым видением был извещен, что на этой земле должен быть основан новый город, там, где остановится пораженной первая дичь или зверь. Удалившись от моря с немногими спутниками, король долго искал взором птиц или животных, но все было пусто в тростниках и мелких кустах, только лужи от недавнего половодья блестели на жарком солнце. Стрелок ехал рядом, имея стрелу наготове. Вдруг сдержанный крик возвестил желанную встречу и, раздвигая камыш, показалась белая как снег лошадь, с белым же рогом на лбу. Она так быстро скрылась, что могла считаться видением. Александр, Гефестион и лучник устремились за чудным зверем, шурша по гибким болотным травам, влекомые то появлявшимся, то исчезавшим единорогом. Первая и вторая стрелы не достигли цели, упавши в плоские озера. Наконец они выехали на открытое песчаное место, посреди которого рос куст смородины на болотце. Лошадь стояла прямо против короля и ржала умильно. Александр, выхватив у подоспевшего отрока лук, поразил в лоб чудесного зверя, который тотчас исчез. Там македонец молился под ясным небом, пока не подоспели войска с военачальниками. Тотчас отмерили площадь будущего города и направились вверх по реке, между тем как Гефестион с частью войска остались нанимать туземцев обжигать кирпичи и наскоро делать временные землянки из ивовых прутьев и глины для рабочих и их семейств.

К вечеру король достиг островка, где находился заброшенный храм посреди нескольких лачуг. Никто из жителей не знал, кого изображает статуя прекрасного мужа из черного камня. Жрец сам в точности не мог этого объяснить, но едва только Александр переступил порог святилища, как голос раздался:

Трижды блажен Александр, Сераписа храм посетивший, Город великий создав, гроб себе славный создашь.

Египтяне встретили Александра ликованьями и торжественными процессиями. На берег реки вышли вереницы отроков и девушек, жрецы в завитых париках, далеко пахнущие мускусом, иерофоры с изображениями богов под видом всяких животных и толпы черных загорелых туземцев. Короля короновали в древнем храме двойным уреусом и повели по гробницам фараонов. Войдя в одну из усыпальниц и услышав, что она возведена в честь без вести пропавшего царя Нектанеба, король велел поднять факелы к лицу изображения, – и, вдруг громко воскликнув, поднялся по высоким ступеням, обнял статую и, плача, сказал: «Это – отец мой, люди египетские». Все пали ниц, только опахала возвышались над простертой толпой и трубы жрецов отвечали царским словам.

Король, пробыв дни празднеств в столице, забрал отцовский кумир и мощи пророка Иеремии и снова отправился в путь на север. Орел всю дорогу предшествовал их кораблю, иногда опускаясь на статую Нектанеба, стоявшую на носу и светившуюся ярким топазом во лбу навстречу вечерней звезде. Издали они увидели дым от обжигаемых кирпичей и услышали заунывные египетские песни над местом созидаемого города. Гефестион с факелами ждал на берегу, увидав с вышки королевский корабль.

Принеся жертву богам и особенно Серапису и Аммону. дав первые установления поселенцам, король снова сел на ладьи, побуждаемый жаждою славы и неусыпным мужеством.

Подойдя к Тиру, Александр послал послов, думая мирным путем овладеть городом; но граждане в ответ на его письмо повесили послов перед городскими воротами и еще крепче заперлись в своих башнях. Войдя в сношения с тремя восточными предместьями, Александр, в темную ночь, зная ворота заранее отпертыми, врасплох напал на город, овладел им, воспользовавшись сном и уверенностью жителей, и перебил всех мужей, оставив для рабства женщин и отроков.

От моря высокими плоскогорьями путь лежал к Иерусалиму. Евреи выслали сами выборных к Александру с просьбой взять их в подданные и с дарами.

Александр наблюдал звезды, когда ему сказали о посольстве; царь принял евреев в одежде астролога, холодно и сдержанно, расспрашивал об их суевериях, об их желаниях; услышав, что они просятся в его подданные, король приказал четырем юношам тотчас броситься в пропасть, что они, обнявшись, и сделали. Иудеи разорвали свои полосатые одежды и подняли вопль; царь же молвил: «Не думайте, что эти молодые люди были преступниками, изменниками или чем-нибудь подобным, но взявшие на себя подчинение мне так должны исполнять малейшее мое желание». Наутро короля встретил в воротах первосвященник, у которого весь подол был обшит золотыми колокольчиками и надет на грудь Ефуд с самоцветными магическими камнями: 1) садрионом вавилонским, красным как кровь, целящим раны; 2) топазом индийским, что от водянки освобождает; 3) изумрудом – отрадою глаз; 4) анфраксом, сияющим ночью и через покровы; 5) сапфиром, на котором начертал Моисей заповеди; 6) яснисом из Амафунта; 7) анатисом, усмиряющим змеиные ужалы; 8) иакинфом, что тушит огонь своим пламенем; 9) аметистом из ливийских приморских гор; 10) хризолитом, бериллом и ониксом. Король, спешившись, быстро подошел к старцу и, поцеловав руку, спросил: «Отец, какому Богу ты служишь?» – «Единому, создавшему небо и землю». – «Пусть он будет и моим Богом!» – воскликнул герой, а старец, подняв руки с раскрытыми дланями к небу, произнес: «Бог побед с тобою, чадо!» Греческая свита короля находила его поведение не совсем согласным с царским достоинством, еврейская же молва разошлась, что победитель оказывал все видимые знаки уважения к их суеверию, втайне его исповедуя. Но, конечно, это – не более как пустая басня.

В Сирии Александра встретили послы Дария, неся письмо, меч, плеть и ящичек с золотом. Письмо, прочитанное перед всеми войсками, было полно надутого хвастовства и брани: «Я, Дарий, царь царей, бог богов, сияющий, как солнце и т. д., Александру, рабу моему: ехал бы ты к матери своей, Олимпиаде, лежал бы у ее груди да в школу ходил, чем грабить чужие земли, как разбойник». Молчание, наступившее после наглого послания, было прервано голосом короля же, громко сказавшим: «Боимся ли мы лающих собак?» Затем велел распять послов; послы, два перса с рыжими бородами, и переводчик, греческий мальчик, – бросились ниц перед королем, взывая: «Пощади! что мы сделали? в чем наша вина?» Царь, усмехнувшись, молвил: «Разбойника ли молить о пощаде?» – «Мы видим царя!» – лепетали те. «Да, цари послов не казнят!» – будто что вспомнив, громко сказал Александр и, опустив голову, пошел на ужин, куда велел привести и послов. Мальчик-переводчик шептал, наклоняясь к уху короля: «Царь, я скажу тебе, как ты можешь захватить Дария. Твоя красота покорила меня». Александр, отстранив его, сказал: «Не говори мне твоей тайны, сбереги ее для кого-нибудь, более красивого, чем я». На пиру же, с одобрения военачальников, писалось и ответное послание: «Александр, сын Филиппа и Олимпиады, царю царей, богу богов и т. д. Дарию – радоваться. Подумай, какая честь мне тебя победить? А разбойника умирить заслуга не велика! И подарки твои – очень хороши. Меч – земной шар, плеть – победу означает, злато – дань». Все громкими криками приветствовали ответ короля, стуча кружкой о кубок и копьями об пол.