Подвальная станция - Страница 88

— Но это не так.

— Янни не оставил камня на камне в моих двух последних разработках. Он был прав, черт возьми, все действительно развалится, и они будут совершать самоубийства.

Грант протянул к себе дощечку и написал:

Не бросай это дело. А затем продолжил: Дэнис в свое время сказал, что Ари действительно верила в твои Способности. А ты принимал на веру ее слова. Ты всегда считал, что у тебя склонность к Образованию. И это так. А Ари хотела, чтобы ты участвовал в Разработке. Я недоумеваю, почему.

Его затошнило, когда он прочитал это.

Грант писал: Ари чертовски много зла причинила тебе. Но она никогда не отказывалась посмотреть твою работу.

— Меня отстранили от проекта, — сказал он. Потому что это не являлось новостью для Безопасности и тех, кто подслушивал. — Он говорит, что я ненавижу ребенка. Это неправда, Грант. Это неправда. Это неправда.

Грант стиснул его плечо.

— Я знаю это. Я знаю это, и они, и Янни. Просто идет психопроверка. Он записывал тебя на пленку.

— Он сказал, что я провалился, не так ли?

— Ради Бога, проверка еще не закончена. Ему нужна была реакция, и ты выдал ему себя.

— Я помню, что я говорил. — Он сделал второй глоток, все еще дрожа. — Я помню, что я имел в виду. Я не уверен, что достаточно знаю Янни, чтобы предугадать, как он понял мои слова.

— Янни доброжелателен. Помни это. Помни это.

Он старался помнить. Он написал: Вопрос в том, на чьей он стороне?

Конь наклонил голову и взял горсть зерна с ладони Флориана.

— Посмотри, — обратился он к Кэтлин, — посмотри, какой он дружелюбный. Он только боится незнакомцев. Хочешь погладить его?

Кэтлин очень осторожно протянула руку. Конь отступил.

Отдергивая руку, Кэтлин все равно улыбнулась.

— Он умный.

Свиньи и цыплята совершенно не произвели впечатления на Кэтлин. Она с отвращением смотрела на цыплят, когда те столпились у стены, и с некоторой тревогой отступила от поросят, когда они бросились к кормушкам. Тогда она сказала, что они тупые, а когда он объяснил, какие они толковые во всем, что касается еды, она возразила, что они не превращались бы в бекон, если бы умнее распоряжались тем, что съедают.

Она сказала, что коровы выглядят сильными, но не слишком заинтересовалась ими.

Однако Конь вызвал первую настоящую улыбку, которую когда-либо Флориан видел на ее лице, и она залезла на изгородь и смотрела, как они играют с Конем, и как он фыркает и вскидывает голову.

— Мы не собираемся съедать конских детей, — сказал Флориан, влезая на ограду рядом с ней. — Он — рабочее животное. Это означает, что они не для еды.

Кэтлин поняла это так же, как принимала многое, то есть без комментариев, однако он заметил, что она кивнула головой, что означало ее согласие.

Ему нравилась Кэтлин. Это требовало долгих размышлений, потому что в Кэтлин было трудно разобраться, но они многократно преодолевали Комнату, и только однажды его Взяли, да и то потому, что вначале взяли Кэтлин, и тогда было множество Врагов, и все Старшие. Вообще-то Кэтлин взяли всего два раза, но во второй раз она закричала «Беги!» и дала ему время взорвать дверь и проскочить в нее, что было его ошибкой: он оказался медлительнее, чем требовалось. Так что Кэтлин Взяла всех Врагов, кроме того, который Взял ее. А того взял он сам, потому что у него имелась граната, которой Враг не ожидал, ведь потому что руки у Врага были полны технических приспособлений. Кэтлин по-настоящему гордилась Флорианом.

Он был рад, что они просто играли, и он сказал Инструктору, что виноват он, а не Кэтлин. Но Инструктор сказал, что они — одна команда, и это не играет роли.

И дал им половину восстановленного времени.

Что было достаточно, чтобы прийти сюда. И на этот раз он уговорил Кэтлин пойти с ним, познакомиться с Энди и посмотреть всех животных.

Он не знал точно, как отнесутся друг к другу Энди и Кэтлин. Но Кэтлин сказала, что Конь — нечто особенное.

Так что он попросил Энди показать Кэтлин жеребенка.

— Она — прелесть, — сказал Кэтлин, когда увидела лошадь-девочку, а та играла с ними в догонялки, и хвост ее развевался, а копыта взбивали пыль в загоне. — Посмотрите на нее! Посмотрите, как она движется!

— Твой партнер — тоже что надо, — сказал Энди, кивком головы указывая на Кэтлин.

И в устах Энди это кое-что значило. Флориан почувствовал счастье, настоящее счастье, потому что все, что ему нравилось, находилось рядом: и Кэтлин, и Энди, и жеребенок.

И тогда он вспомнил, что им надо вернуться до вечернего сигнала, а это означало, что пора поторопиться.

— Нам пора? — сказал он и повернулся к Энди: — Я вернусь быстро, как только смогу.

— До свидания, — сказал Энди.

— До свидания, — сказал Флориан с легким поклоном, и «до свидания» проговорила Кэтлин, что было необычным, потому что, как правило, Кэтлин предоставляла право ему вести разговоры со всеми, кроме Безопасности.

Им пришлось идти быстро. По дороге туда он показал Кэтлин все тропинки, и на пути обратно она их уже все знала, что было характерно для Кэтлин.

Кроме того, она была более длинноногая, чем он, и могла его обогнать. Он думал, что мальчикам полагается быть выше и сильнее. Однако Инструктор объяснил, что в семь лет это еще не так.

Так что он почувствовал небольшое облегчение. И шел быстро, не отставая от Кэтлин, но когда они добрались до зеленых бараков, дышал тяжелее, чем она.

А когда они зарегистрировались при входе, им обоим велели задержаться у стола. Эйзи, сидевший там, взглянул на свою машину и сказал:

— Доложи Интору в белой секции.

Это секция находилась на противоположной стороне Города. И означала больницу. То есть — тайпирование. Вместо того, чтобы идти в их квартиру!

— Да, — сказала Кэтлин, забирая свою карточку и прищелкивая к своей рубашке. Он тоже взял свою.

— Та же инструкция, — сказал эйзи.

— Мне любопытно, почему, — проговорил он, когда они возвращались на дорогу, ведущую к Белой.

— Нет смысла проявлять любопытство, — ответила Кэтлин. Но она тоже беспокоилась и шла быстро. Ему приходилось временами особенно торопиться, чтобы не отстать.

Солнце уже давно ушло за утесы. Небо розовело, и когда они будут возвращаться, уже загорятся фонари. Тротуары и дороги уже, практически, опустели, потому что все в это время ужинали. Странное время для тайпирования. Он волновался.

Когда они добрались до больницы, регистратор взял их карточки и прочитал, а затем сказал, кому куда идти.

Он взглянул на Кэтлин, когда она уходила. Он боялся, но не знал, чего и почему, но чувствовал, что он и она — в опасности. Если ты впитываешь ленту, ты приходишь в больницу днем. А не тогда, когда полагается ужинать. Его желудок был пуст, и он подумал, что, может быть, это неожиданное упражнение: они проделывали такое со Старшими, выдергивая их из постелей ночью, и был слышен их топот в коридоре, когда они бежали куда-то изо всех сил.

Но когда они пришли, это действительно оказалась больница, а не Комната. Ты не имеешь права делать ничего, кроме того, что тебе велят, и ты не думаешь в больнице, а просто снимаешь рубашку, и вешаешь ее, а затем забираешься на стол и сидишь, стараясь не ежиться, пока не придет Интор.

Это оказался Интор, которого он никогда раньше не видел. Этот мужчина включил оборудование для тайпирования прежде даже, чем взглянул на него; и только потом сказал:

— Привет, Флориан. Как поживаешь?

— Мне страшно, сир. Почему мы получаем ленту в такое время?

— Лента все скажет тебе. Не пугайся.

Он взял шприц и, подняв руку Флориана, сделал укол. Флориан вздрогнул. Он нервничал. Интор похлопал его по плечу и отложил шприц. И поддержал его, потому что доза была большая: Флориан чувствовал как быстро действует препарат.

— Молодец, — сказал Интор, и его руки были нежны, хотя говорил он не так приятно, как другие Инторы. Он не отпустил его, а повернул и помог положить ноги на стол, а его рука так и осталась с ним, сначала под плечами, потом на плече или на лбу. — Это будет глубокое тайпирование. Ты ведь теперь не боишься?