Подвальная станция - Страница 81

Это подействовало на него как раньше, когда он сомневался в благожелательности этого человека.

— Да, сир? — сказал он, думая о том, что если Янни говорит правду, и если он знает о себе что-нибудь такое, чего Янни не может узнать сам, то он, Грант, охотно поделится с ним этой информацией.

— Вон? — резко сказал Янни. — Ступай.

В манере эйзи, попросту, как равный с равным. При том, Грант знал, что Янни был опечален по поводу Страссен и по поводу всего происходящего. И время для разговора было наихудшее.

Он ушел, ощущая ту легкость, которую с малых лет он испытывал только с Джастином и Джорданом.

И к переживаниям по поводу содеянного, исходя из собственных предположений, добавлялось напряжение, проистекающее как он знал, от щекотливости положения Джастина в Доме. С того момента, как он решил пойти к Янни, он не знал, простит ли его Джастин — и заслуживает ли он прощения. Так что к нему и следует отправиться в первую очередь.

— Ты сделал это? — вырвался крик из души Джастина, который испытал двойной удар — ведь Грант повел себя так, как будто его ударили: отступил и отвернул лицо; а затем повернулся снова, чтобы беспомощно взглянуть на Джастина без какой-либо обычной грантовой защиты.

Это погасило его раздражение. Не было причины кричать на Гранта. Грант начал действовать потому, что его собственное поведение вынудило Гранта принять на себя заботливую роль брата, это диктовалось знаниями эйзи, а он сам забыл об этом, худшая ошибка Инспектора по отношению к Альфе, — и годами полагался на Гранта так, как ему было нужно.

Грант, поступающий с ним как эйзи — его собственная вина. И больше ничья.

Он протянул руку и погладил плечо Гранта, успокаивая самого себя изо всех сил, а тем временем кровь была переполнена адреналином, и он дышал с трудом, как от стыда, так и от тревоги.

Итак, это не была вина Гранта. Все было бы в порядке, если бы Грант снова не привлек внимание Жиро. Просто нужно сходить к Янни и попытаться без эмоций восстановить ход событий. В глазах Янни это только довершит дело.

Он хотел бы просто посидеть минутку. Но и это невозможно было сделать, не подавая Гранту вида, насколько сильно он огорчен.

— Янни не рассердился, — настаивал Грант. — Джастин, он не рассердился, нет! Он просто сказал, что согласен уменьшить нагрузку.

Он снова погладил Гранта по руке.

— Видишь ли, я не сомневаюсь, что все в порядке. Если что не так, я исправлю. Не беспокойся об этом.

— Джастин?

В голосе Гранта звучала боль. Результат его волнения. Прямо как во время кризиса.

— Янни, по-видимому, все кишки из меня вытянет за то, что я толкнул тебя на это, — сказал Джастин. — Он наверняка так поступит. Грант, тебе не следовало идти в обход. Со мной все в порядке. Не беспокойся.

— Прекрати это, черт возьми, — Грант крепко схватил его. — Перестань изображать Инспектора передо мной. Я знал, что делал.

Он уставился на Гранта, потрясенный.

— Я не какая-нибудь там бессловесная тварь, Джастин. Ты можешь ударить меня, если хочешь. Но только прекрати эту успокаивающую тягомотину. — Он явно зол! Это поразило Джастина. Спасение, когда он уже ни на что не надеялся! Его трясло, когда Грант отпустил его руку и коснулся его щеки. — Господи, Джастин, о чем ты думаешь?

— Я слишком загрузил тебя.

— Нет. Это они слишком загрузили тебя. Об этом я и сказал Янни. Я не из целлулоида. Я знаю, что делаю. А что ты делал все эти годы? Я привык быть твоим партнером. Как ты считаешь, во что я превратился? В одного их психобольных, с которыми ты имеешь дело? Или за кого ты меня принимаешь?

За эйзи — таков был очевидный ответ. Грант наталкивал его на такой ответ. А он как будто весь замерз внутри.

— За бессловесную тварь, а?

— Оставь это, Грант.

— Ну?

— Может быть… — он перевел дыхание и отвернулся. — Может быть, это гордость. Может быть, за всю свою жизнь я научился думать, что я сильнее. А я знаю, что в течение нескольких лет представлял собой развалину. И опирался на тебя. Будь я проклят, если не чувствую вину за это.

— Другой способ давления, — сказал Грант. — Мои качества не могут появиться ниоткуда, кроме как от тебя. Разве ты не знаешь этого, человек от рождения?

— Ну, я абсолютно уверен, что сам толкнул тебя в кабинет Янни.

— Дай мне шанс, друг. Я не какой-то там паршивый робот. Может быть, мои чувства синтетические, но они в действительности чертовски реальные. Ты хочешь кричать на меня — кричи. Только прекрати это инспекторское занудство.

— Тогда перестань вести себя как паршивый эйзи!

Он не мог поверить, что сам произнес это. Он стоял, ошеломленный. Секунду и Грант — тоже. А сказанное висело в воздухе между ними.

— Ну, я и есть, — наконец, сказал Грант, слегка пожав плечами. — Но в этом нет моей вины. А как насчет тебя?

— Я сожалею.

— Нет, продолжай. Паршивый эйзи — это все, что тебе нужно. Я лучше буду им, чем наблюдать, как ты скрываешь такие мысли. Ты работаешь, пока не падаешь, ты съедаешь самого себя, а один слабоумный эйзи собирается толкнуть тебя через край. Так что паршивый эйзи — это все, что тебе нужно. Я рад, что ты обрел самозащиту. Самое время.

— Господи, перестань анализировать мою психику.

— Прости, но ничем не могу помочь. Слава Богу, что у меня беспокоит только один рожденный человек. Двое отправили бы меня в больничную палату. Так что рожденные люди тоже паршивые. Они вызывают массу проблем. Ты был прав насчет Янни. С эйзи он обращается вполне сносно. Это на других рожденных людей он все выплескивает, все, что накопилось. Вопрос только в том, говорил ли он мне правду. Но если ты успокоишься и послушаешь меня, то знай: для него не новость, что ты не справляешься со срочными заданиями. Я только указал на то, что совать тебя в проект Рубина — это растрата, и он хорошо сделает, если примирится с тем, что ты займешься разработками в свободное время. К этому ты вполне подходишь. Я не думаю, что я был совершенно неразумен.

— А подслушивание? — внезапно подумал Джастин и лихорадочно кинулся перебирать в памяти все, что они произнесли. Он подал сигнал Гранту быть осторожным, и Грант кивнул.

— Я сожалею? — сказал Грант уже спокойно. И пожелал оказаться в каком-нибудь темном месте, чтобы спрятаться. Но Грант делал все правильно. Грант продолжал отлично держаться, с тем достоинством, которого не хватало Джастину. — Грант, я — просто не сдержался. Ты должен понять.

— Эй, — ответил Грант. — Я не понимаю. Я удивляюсь этому. Диапазон уровней, на которых ты реагируешь, поистине поразителен. Количество вещей, в которые ты веришь одновременно, невероятно. Я не понимаю этого. Мне понадобятся дни для осознания такой реакции, И я все равно, вероятно, упущу некоторые нюансы.

— На самом деле просто. Я ужасно напуган. Я думал, что знаю положение вещей, как вдруг даже ты обходишь меня. Так что все категории поворачиваются с ног на голову. Рожденные люди воистину логичны.

— Господи. Жизнь была бы так скучна без рожденных людей. Теперь мне любопытно, какой полярности придерживался Янни во время нашего разговора. Одного этого достаточно, чтобы измучить тебя беспокойством.

— Он держался спокойно?

— Очень.

— Тогда перед тобой был основной тип, не так ли?

— Нам просто приходилось учиться не волновать вас, людей. Я думаю, что это приходилось вносить в самую основу ленточных структур. Возбужденный рожденный человек переходит на тип противоположной полярности. Каждый рожденный человек является шизоидом. И он ненавидит свое противоположное «я». Вот и весь ключ к поведению гражданина.

— Ты не слишком далек от истины.

— Черт. Я годами изучал эндокринологию. Я действительно поражен. Я тщательно исследую это. Должен признаться, что предпочитаю свой естественный психотип. Мой естественный психотип, благодарю вас. Это гораздо полезнее для желудка. Кстати, не хочешь ли сходить на ленч?

Он взглянул на Гранта, снова с поднятым забралом и с той легкой, дразнящей улыбкой, с которой Грант бросал вызов судьбе, вселенной и администрации Резьюн. На мгновение он ощутил и счастье, и ужас.