Подвальная станция - Страница 22

— Отлично, — донесся голос Ари.

Джастин подошел к открытой двери в вытянутое помещение лаборатории, где Ари, сидя на винтовой табуретке перед стойкой, работала на одном из старомодных сепараторов.

— Проклятье, — прокомментировала она, не поднимая глаз. — Я не верю этому. Надо бы взять другой из «Б». Я не собираюсь все так оставить. — Она подняла глаза в тот момент, когда он отпустил дверь, и взмах ее руки испугал его. Тут он понял, что подвинул дверь, подскочил к ней и толкнул ее обратно, устанавливая на место, расстроенный своей юношеской неловкостью, которая смущала его как раз тогда, когда он в наибольшей степени нуждался в самообладании.

— Чертово устройство, — пробурчала Ари. — Это дурацкое крохоборство Джейн — дверь такая, что только коснись, и все болтается. Ну, как дела?

— Все в порядке.

— Где Грант?

Его сердце уже вовсю колотилось. Но забилось еще сильнее, и он заставил его притормозить.

— Я не знаю. Я думал, что он с тобой.

— Конечно, ты так думал. Грант прошедшей ночью украл лодку. Испортил другую. Служба безопасности проследила его до Крюгера. Что ты об этом знаешь?

— Ничего. Совершенно ничего.

— Конечно, нет, — она повернулась на табурете. — Твой приятель все сам спланировал.

— Я думаю, что так. Грант очень способный. — Все шло слишком легко. Ари была способна на большее, на гораздо большее. Он не позволял себе расслабиться, как будто мощное течение быстро несло его к пропасти. Флориан оставался снаружи. Свидетелей ее словам не было — или ее приказам. Там на дверях был замок. И где-то здесь вполне может находиться работающий магнитофон. — Я думаю, что он сказал бы тебе.

Ари щелкнула языком.

— Ты хочешь взглянуть на рапорты охранников? Вы вместе вышли прошлой ночью. А вернулся ты один.

— Я искал Гранта. Он сказал, что пошел попросить у соседей сумку. И больше не возвращался.

Брови Ари поползли вверх.

— О, продолжай.

— Прошу прощения. Но я искал Гранта.

— Ты меня разочаровал. Я ожидала большей изобретательности.

— Я рассказал тебе все, что знаю.

— Послушай меня, мой друг. То, что ты совершил, — это воровство, ты это знаешь? Ты знаешь, что происходит, когда Резьюн выдвигает обвинения.

— Да, — ответил он, стараясь быть спокойным настолько, насколько мог. — Я думаю, что знаю.

— Мы — не Сайтиин.

— Я знаю.

— Ты очень самонадеян. Почему?

— Потому что ты не собираешься выдвигать обвинения.

— Ты готов поручиться?

От него ждали реакции. Он улыбнулся ей. Он до такой степени держал себя в руках, даже не зная, находится ли Грант в ее власти.

— Я ставлю на это, — сказал он твердо. — Ты получила меня. Ты не получишь Гранта. Пока все будет в порядке со мной и моим отцом, Грант будет молчать, и мы все будем довольны.

— Потому ты остался в тылу.

Так вот что тревожило ее. Иррациональный поступок.

Он улыбнулся шире; малый, тайный успех, в одиночку, на ее территории.

— Одному из нас это было нужно. Чтобы уверить тебя, что до поры до времени мы будем молчать.

— Разумеется. Это Джордан спланировал?

На это он отреагировал. Он знал, что не сдержался. Похвала застала его врасплох.

— Нет, — ответил он.

— Значит — ты, — Ари выдохнула усмешку, и ему это не понравилось, даже не смотря на то, что все движения ее тела, ее спина, покачивающаяся вместе со спинкой стула, ее печальная улыбка — все свидетельствовало об удивлении.

Ари разыгрывала свои реакции так же, как и его отец, со всем своим талантом, от начала до конца.

Он должен этому научиться. И он безразлично пожал плечами.

— Это в самом деле очень хорошо, — сказала Ари. — Но тебе пришлось так много возложить на Гранта.

Он мертв, подумалось ему, в попытке подготовить себя к самому худшему, что она может произнести. Она может и солгать.

— Я доверяю ему, — сказал он.

— Знаешь ли, в твоем плане имеется прокол?

— Какой?

— Джордан. Ему это действительно не понравится.

— Я поговорю с ним. — Он начал дрожать, холод от криогенных установок, обдававший его, казалось, лишил его всякого тепла. Он чувствовал, что весь его тщательно сохраняемый самоконтроль рассыпается, и сделал отчаянную попытку перегруппироваться. Это была тактика, которой отец научил его, это попеременное нагнетание напряжения и смягчения, которым она пользовалась, наблюдая за такими мелочами, как расширение глаз, или едва ощутимое напряжение мышц, как при беге с барьерами: вверх, вниз, вверх, вниз; а когда он поймает ритм — что-нибудь неожиданное. Он видел, что это приближается. Эта мысль помогла ему взять себя в руки, и он улыбнулся ей: — Ему это понравится.

Он видел, как медленная улыбка разливается по лицу Ари, то ли ему очко, то ли намеренное опускание забрала, чтобы навести его на такую мысль.

— У тебя, действительно, есть самообладание, — сказала Ари. — И ты совсем не нахальный, ведь так? Противный, упрямый мальчишка, ты в самом деле не знаешь, что все козыри у тебя в руках, но надо отдать тебе должное, это был хороший маневр. Хотя чертовски трудно будет повторить.

— Мне нет нужды уезжать, пока мой отец здесь.

— Ну, теперь это становится проблемой, не так ли? И как мы собираемся развязывать этот узелок? Ты уже придумал? Расскажи мне, как все сработает, когда придет время Джордану покинуть это место. Мне очень интересно.

— Может быть, ты мне что-то предложишь.

Лицо Ари расплылось в улыбке:

— Изумительно. Ты был так спокоен. Что ты делал, пытался изменить тестовые таблицы?

— Судя по всему, ты сама можешь определить это.

— О, дерзишь! — она открыто засмеялась. — Ты в самом деле способный. Ты научил меня кое-чему. В моем возрасте я ценю это. Тебе очень нравится Грант. Очень нравится. — Она облокотилась на лабораторный стол, серьезно глядя на него. — Позволь, дорогой, сказать тебе кое-что. Джордан тебя любит — очень любит. Очень, очень сильно. Это сказывается на твоем поведении. И я должна сказать, что он проделал изумительную работу с Грантом. Дети нуждаются в таком воспитании. Но за это приходится серьезно расплачиваться. Мы смертны. Мы теряем людей. И нам действительно больно, когда задевают их, не так ли? Семья — это огромная ответственность. Что ты собираешься рассказать Джордану?

— Я не знаю. Столько, сколько понадобится.

— Ты имеешь в виду, настолько, чтобы дать ему понять, что он выиграл?

Разрушение и восстановление. Он только улыбнулся ей, отказываясь спорить с мастером.

— Ну, — сказала она, — Джордан может гордиться этим твоим поступком. Я не говорю, что поступок мудрый. План был очень ловкий, причины очень, очень дурацкие, но, бывает… что любовь лишает разума, так ведь? Как ты считаешь, что сделает Джордан, если я подам на тебя в суд?

— Обратится к общественности. Пойдет в Департамент. А ты не хочешь этого.

— Ну, мы можем поступить и иначе, верно? Поскольку его сын действительно повинен в воровстве, в вандализме, в том, что совался в чужие бумаги… А ведь существует много вещей, которые нам не нравятся. Джордан может выдвинуть обвинения, я могу выдвинуть обвинения, ты ведь знаешь, если это разразится, такой оборот не слишком поможет получению назначения, которого он добивается, чьи бы интересы за этим ни стояли. Они мгновенно бросят его. Но ты все это знаешь. Именно так все и двигается, правда — разве только я захочу принять меры для возвращения Гранта и притяну к суду тех твоих друзей. Ты ведь знаешь, что ты упустил это из виду. Что я могу поступить в точности так же, как и ты, нарушить закон, а если кто-нибудь сделает твою роль достоянием гласности, и если твоему отцу придется выслушивать твои личные причины, наши маленькие интимные встречи, хм? — все это действительно огорчит его.

— Если меня вызовут в суд, тебе также ничего хорошего не светит. Ты не можешь себе этого позволить. Ты только что получила голоса на Совете. Если ты хочешь увидеть, как все развалится, только коснись Гранта — я заговорю. Ты увидишь, как это случится.