Подумай дважды (Think Twice) - Страница 9

Миссис Перкинс. Это положит конец всему, чем ты когда-либо дорожил. И что взамен? Проселочные дороги и темные улицы, бегство по ночам, страх и безысходность и отверженность от всего мира! (Он не отвечает и не оборачивается к ней. Он смотрит на Кэй Гонду с новым выражением.) Подумай о детях, Джордж! (Он не двигается.) А мы ведь были счастливы, Джордж? Пятнадцать лет...

Ее голос умолкает. Долгая тишина. Перкинс медленно отворачивается от Кэй Гонды и смотрит на жену. Его плечи поникли, он внезапно стареет.

Перкинс (глядя на жену). Извините, мисс Гонда, но при данных обстоятельствах...

Кэй Гонда (спокойно). Я понимаю. (Она надевает шляпу, берет сумочку и перчатки. Ее движения легки, неторопливы. Идет к двери в центре. Проходя мимо миссис Перкинс говорит спокойно.) Извините. Я ошиблась адресом.

Она уходит. Перкинс и его жена стоят у открытой двери и смотрят ей вслед.

Перкинс (обнимая жену за талию). Мама уснула?

Миссис Перкинс. Не знаю. А что?

Перкинс. Думаю, надо мне пойти поговорить с ней. Вроде как посоветоваться. Она все знает о младенцах.

Занавес

Акт 1. Сцена 2

Когда поднимается занавес, на экране другое письмо. Написано мелким, неровным, суетливым почерком:

«Дорогая мисс Гонда!

Необходимость исполнить свой долг побудила меня прилагать все усилия к тому, чтобы облегчить страдания ближнего. Мне доводилось каждый день видеть трагедии и жертвы возмутительно несправедливого общественного строя. Но я набирался необходимого для моего призвания мужества, когда смотрел на Вас на экране, потому что в эти минуты я осознавал, на какое величие способен человеческий род. Ваше искусство — это символ тех скрытых возможностей, которые я замечаю в своих отвергнутых обществом братьях. Никто из них не выбирал стать тем, кем стал. Да и никто из нас не выбирал той унылой, лишенной надежды жизни, которую вынужден вести. Но мы можем лицезреть Вас и поклоняться Вам, и в этом надежда всего человечества.

Искренне Ваш,

Чак Финк,

Спринг стрит,

Калифорния».

Загорается свет, экран исчезает, и на сцене гостиная Чака Финка. Это бедно обставленная комната в одноэтажном доме. Входная дверь сзади на правой стене, большое открытое окно на той же стене ближе к зрителям; на центральной стене дверь в спальню. Поздний вечер. В комнате есть электрическое освещение, но оно не включено, и гостиную освещает одна коптящая керосиновая лампа в углу. Видно, что жильцы комнаты переезжают: посреди комнаты свалены два чемодана и множество упаковочных коробок, шкафы и ящики открыты и наполовину пусты; одежда, книги, посуда и всевозможная нужная в хозяйстве рухлядь свалена вперемешку большими кучами на полу.

Чак Финк с беспокойством смотрит в окно; это молодой мужчина около тридцати лет, худощавый и анемичный, с густой черной гривой волос, бледным лицом и выделяющимися на нем маленькими усиками. Он с большим волнением смотрит на людей, проходящих мимо окна, с улицы слышны неразборчивые голоса. Он видит кого-то и кричит:

Финк. Эй, Джимми!

Голос Джимми (за сценой). Чего?

Финк. Пойди на минутку.

Джимми появляется у окна снаружи; это нездорового вида молодой человек в оборванной одежде, с опухшими глазами. По его лицу oт рта до подбородка течет струйка крови.

Джимми. Ты, Чак? Я уж думал, коп засек. Чего надо?

Финк. Ты сегодня видел Фанни? Джимми. Ха! Фанни! Финк. Ты ее видел?

Джимми. Нет, с тех пор, как началось. Финк. Она ранена?

Джимми. Может быть. Видел ее, как началось. Она засвистела им в окно кирпичом. Финк. Что там случилось?

Джимми. Слезоточивый газ. Они захапали пикетчиков. Ну а мы им задали.

Финк. А Фанни кто-нибудь видел?

Джимми. Да ну ее к лешему, твою Фанни! Там сплошная бойня. Господи, одному такой фингалище влепили, что ого-го!

Джимми исчезает. Финк отходит от окна. С волнением ходит по комнате, поглядывая на часы. Шум на улице затихает. Финк пытается заняться сбором вещей, швыряет, не глядя, несколько вещей в коробку. Входит Фанни Финк. Это высокая, худощавая, неуклюжая девушка немного моложе тридцати лет с мужской стрижкой, бледная, встрепанная, в туфлях без каблуков и с мужским пиджаком на плечах. Она прислоняется к дверному косяку, чтобы не упасть.

Финк. Фанни! (Она не двигается.)Ты в порядке? Что случилось? Где ты была?

Фанни (ровным хриплым голосом). Меркурохром есть?

Финк. Что?

Фанни. Меркурохром. (Скидывает пиджак. Ее одежда порвана, на голых руках синяки, на плече кровоподтек.)

Финк. Господи!

Фанни. Ну не стой, как идиот! (Решительно идет к шкафу, шарит по полкам и достает маленькую бутылочку. Хватит на меня пялится! Нет повода для истерики!

Финк. Дай помогу.

Фанни. Не страшно. Я в порядке. (Мажет руку меркурохромом.)

Финк. Где ты была так поздно? Фанни. В тюрьме. Финк. Где-где?

Фанни. Мы все. Пинки Томлинсон, Бад Миллер, Мэри Фелпс и остальные. Двенадцать человек. Финк. Что случилось?

Фанни. Мы не хотели, чтоб подключилась ночная смена.

Финк. И что?

Фанни. Начал Бад Миллер. Он размозжил череп штрейкбрехеру. Но казаки, чтоб им пусто было, были наготове. Биф только что забрал нас под залог. Сигарета есть? (Она находит сигарету и зажигает, дальше нервно курит на протяжении всей сиены.)

Финк. Но это возмутительно! Я не допущу! У нас есть права...

Фанни. Конечно. Права. Право отплатить товар при доставке. Без денег ни черта не получишь. А где их взять?

Финк (устало опускается на стул). Но это невообразимо!

Фанни. Ну, не думай больше об этом... (Оглядывается.) Не так уж ты продвинулся в сборах. Как мы управимся за вечер со всем этим чертовым барахлом?

Финк. Что за спешка? Я совсем разбит. "

Фанни. Что за спешка! Если мы не выкатимся отсюда до утра, весь этот хлам вышвырнут прямо на улицу.

Финк. Мало нам было бед, а теперь еще это! Тебе надо было в это лезть! Что мы будем делать?

Фанни. Лично я собирать вещи. (Начинает собирать, почти не глядя, и с ненавистью швыряет их в коробки.) Дорогой, поселимся в отеле в Лос-Анджелесе или в Беверли? (Он не отвечает. Она швыряет в коробку книжку.)Думаю, Беверли-Сансет нам вполне подойдет... Надо будет взять номер из семи комнат. Как думаешь, мы можем себе позволить семь комнат? (Он не двигается. Она швыряет в коробку охапку нижнего белья,) Ах да; и персональный бассейн. (Со злостью швыряет в коробку банку с кофе. И гараж на две машины! Для «Роллс-ройсов»! (Швыряет вазу, попадает мимо коробки, и ваза разбивается вдребезги о ножку стула. Она вдруг истерично вскрикивает.) Проклятие! Почему только у людей все это есть!

Финк (слабым голосом). Ребяческое бегство от действительности, дорогая.

Фанни. Героизм — это замечательно, но как мне осточертело говорить поддерживающие речи, ссылаясь на мировые проблемы, и все время трястись, что товарищи увидят, что у меня порваны чулки!

Финк. Почему бы тебе их не зашить?

Фанни. Оставь это, мой милый! Оставь свой великолепный сарказм редакторам журналов — может быть, однажды они закажут тебе статью.

Финк. Фанни, не обязательно было это говорить.

Фанни. А нечего валять дурака. У таких, как мы, есть название. По крайней мере, у одного из нас точно. Знаешь, какое? В твоем великолепном словарном запасе есть это слово? Слово «неудачник».

Финк. Любовь моя, это относительное понятие.

Фанни. Точно. Что такое арендная плата в сравнении с вечностью? (Швыряет в коробку охапку одежды.) Ты, например, знаешь, что это пятый?

Финк. Что пятый?

Фанни. Пятый раз, когда нас выселяют по суду, Сократ! Я считала. Пять раз за три года. Все, что мы делали, это платили за первый месяц, а потом ждали шерифа.

Финк. В Голливуде большинство так живет.

Фанни. Мог бы хоть притвориться, что тебя это волнует, хоть из вежливости, что ли.

Финк. Дорогая, зачем тратить душевные ресурсы, упрекая себя в том, в чем полностью повинно ненормальное устройство общества?