Подставное лицо - Страница 4

– Само собой разумеется, ту, что ближе и понятнее, – корыстные мотивы, профессиональная деятельность. Большие деньги, как правило, чаще всего и становятся причиной гибели их обладателей. Политические мотивы, на мой взгляд, куда менее вероятны. В Думу, насколько мне известно, их партия не прошла, Ритушин в ней представлен как одномандатник. Какого-либо радикализма ни в чем не проявил. По-моему, как депутат он себя вообще никак не проявил. Поэтому и начнем с изучения его текущих дел – не задолжал ли кому, не слишком ли потеснил конкурентов, не должен ли ему кто-нибудь очень больших денег…

– Хорошо, действуйте. – Петр подал Гурову скоросшиватель с несколькими подшитыми в нем листами бумаги. – Это исходные материалы – протокол осмотра места происшествия, данные опроса свидетелей – их всего двое. Еще есть первичное заключение судмедэксперта о причинах наступления смерти. Но вы все же не отбрасывайте и политические мотивы. Кстати, Ритушин недавно издал книгу. Наверное, стоило бы посмотреть, что за взгляды он там излагает.

– Господи, как же не хочется забивать голову всякой дребеденью! – Гуров поморщился.

– Кстати, – добавил Орлов, – второй сопредседатель «Правого дела», Виталий Гришкаев, пообещал тому, кто найдет заказчиков и исполнителей убийства, премию – миллион долларов. Стимул, как видите, весьма солидный.

– Впечатляет! – Стас преувеличенно восторженно потер руки. – Лева, мы на что премию будем тратить? У меня есть предложение: поехать в Париж и купить Эйфелеву башню. А, чуть не забыл! Петру-то хоть что-нибудь отстегнем?

– Иди работай, башневладелец хренов! – безнадежно вздохнув, отмахнулся Петр, всем своим видом говоря: горбатого могила исправит.

– Занятный момент, Петр… – Выходя из кабинета, Гуров задержался в дверях. – О Гришкаеве немного наслышан – скряга, каких поискать. Владеет нефтяной компанией, пароходством, металлургическим комбинатом, несколькими газетами. Имеет миллиарды рублей, а за копейку, что хотя бы в перспективе не даст ему дивидендов, готов удавиться. Отсюда вопрос: с чего бы это вдруг такая щедрость?

– Слушай, Лева, я прямо-таки в потрясении: откуда ты все это знаешь? Вот я, например, до этого происшествия даже имена их едва ли смог бы назвать. А тут – такие подробности…

– Все очень просто: когда застрянешь в очередной пробке, трать время не на воркотню по поводу транспортных проблем, а на чтение прессы. Из нее иногда можно почерпнуть очень много интересного. Кстати, наиболее высококлассные шпионы никогда не лазят по чужим сейфам за секретами. Они просто ежедневно читают газеты и журналы страны пребывания и между строк выуживают самые сокровенные тайны.

– Ладно уж, Джеймс Бонд, ступай. – В голосе Петра сквозило легкое разочарование – он и не предполагал, что «ларчик» открывался так просто.

После кратенького совещания в своем кабинете приятели распределили между собой направления поиска. Гуров решил встретиться с вдовой Ритушина, а Крячко вознамерился посетить головной офис его торговой фирмы, чтобы побеседовать с заместителями и помощниками. Когда они уже собрались уходить, неожиданно зазвонил телефон.

– Не иначе, Петра чесотка одолела! – сердито буркнул Стас, поднимая трубку. – Теперь начнет названивать каждые пять минут… Чаво изволите, ваше сиятельство? – утрированно лакейским тоном пропел он в микрофон, но тут же закашлялся, густо покраснев. – Гм… Гм… Извините, накладочка вышла… Да, тут, знаете, нас иногда один телефонный хулиган в генеральских погонах одолевает. Вот я и подумал, что это снова он. Очень… Очень приятно… Что, уже здесь? Ну, сразу видно, что это наша доблестная ФСБ. Все, сейчас выходим. – Он ухмыльнулся и положил трубку. – Эх, вот ведь нарвался! Это не…

– …Орлов, это старший лейтенант Воробьева, – перебив, Гуров закончил тираду Крячко. – Сколько раз говорил тебе, неслуху: однажды так сядешь в калошу, что потом всем управлением будем краснеть. Я так понял, она ждет нас у вестибюля? Пошли, Арлекин Арлекиныч!

Когда они вышли из управления, у входа увидели неброско, но с большим вкусом и даже некоторой аристократичностью одетую в легкий демисезонный костюмчик молодую женщину лет двадцати восьми. Уже прохладный сентябрьский ветерок игриво трепал темно-русые волосы до плеч. Одарив приятелей бирюзой веселого, доброжелательного взгляда, девушка шагнула навстречу и, приветливо улыбнувшись, протянула руку.

– Старший лейтенант Воробьева Валентина Игоревна, – просто, без тени жеманства или кокетства представилась она.

– Станислав Крячко, полковник милиции, оперуполномоченный… э-э-э… вот этой замечательной конторы, – осторожно пожимая ее тонкую, но крепкую руку, Стас кивнул на вывеску управления.

– А вы – Лев Иванович Гуров, – пожимая Гурову руку, Воробьева знающе улыбнулась. – Наслышана о вас. Вы уже в некотором смысле – классик сыска.

– О-о-о… – Гуров со смехом развел руками. – Значит, плохи мои дела. Классик – это что-то сродни музейному экспонату. Вот так и не замечу, как попаду в гербарий.

– Глядя на вас, никогда бы не подумал, что место вашей трудовой деятельности – наследница бывшей пролетарской ВЧК, – с некоторым недоумением констатировал Стас. – Мне почему-то всегда казалось, что в стенах такого ведомства, как ФСБ, до сих пор все поголовно ходят в кожанках и с «маузерами». А тут скорее учительница английского языка или литературы из какой-нибудь элитной школы, в которую до беспамятства влюбляются старшеклассники и в ее честь пишут стихи, даже плачут по ночам в подушку от неразделенной любви…

– Правда? – непринужденно рассмеялась Валентина, окончательно сразив и без того трепещущее от восхищения сердце хронически влюбчивого Станислава. – Но я в большей степени не лирик, а физик – закончила физмат университета.

– О нет! – Крячко решительно замахал руками. – Математики – это ожившие цифровые машины, которые питаются квадратными корнями и икают интегралами… А вы являете собой нечто прямо противоположное.

– Вот и замечательно. – Валентина с улыбкой кивнула. – Значит, сработаемся. Как говорится, сверим наши часы. У нас с вами общее задание – расследование убийства Ритушина, предпринимателя, депутата Госдумы, сопредседателя правой партии. Но вы, я так понимаю, предполагаете вести расследование, отрабатывая версии, опирающиеся на его предпринимательскую деятельность, его финансовые дела и прочее? Верно? Ну что ж, в этом плане мне с вами не тягаться. Поэтому я займусь политическими мотивами, возможно, они все же имеют место быть. Согласны?

– Вы прямо-таки читаете наши мысли, – приятельски улыбнувшись, кивнул Гуров. – Мы только что об этом говорили с генералом Орловым. В данный момент мы направляемся по нескольким адресам – к вдове и прочим родственникам Ритушина, а также в его офис, повидаться с замами и помами.

– Отлично! – Валентина на секунду задумалась. – Мне ж, наверное, тоже нелишне будет заглянуть в его контору. А потом попробую встретиться с «праводельцами».

– Ну, тогда вам – со Станиславом. – Гуров указал на Стаса. – Давайте будем на связи и где-то в обед или сразу после здесь у нас встретимся.

– Хорошо, – все с той же непринужденной улыбкой Валентина согласно кивнула, хотя по ее глазам было видно, что она в большей мере хотела бы поехать месте с Гуровым.

По адресу, взятому в пресс-службе торговой фирмы Ритушина, Гуров разыскал в одном из элитных дачных поселков роскошный трехэтажный коттедж, отгороженный от внешнего мира высокой кирпичной стеной. Подъехав к мощным железным воротам, разукрашенным под хохлому, Гуров посигналил. Из калитки вышел дородный, представительный охранник.

– Лев Иванович? – уважительно поинтересовался он. – Татьяна Павловна ждет вас.

Ворота отъехали вбок, и Гуров направил «Пежо» в глубь просторного двора, окруженного цветниками. Припарковав машину у фонарного столба, на котором висел настоящий дорожный знак «Р» («Паркинг»), он вошел в прохладный вестибюль этого, судя по всему, весьма дорогого жилища. По беломраморной лестнице с литыми, узорчатыми перилами медленно спустилась молодая женщина в черном траурном платье. На вид ей было лет около тридцати. В руках она держала смятый носовой платок, которым время от времени утирала покрасневшие глаза. Следом за ней спустились двое пожилых мужчин и три женщины – одна молодая, похожая на хозяйку дома («Видимо, сестра…» – догадался Гуров), и две в годах. Все они также были одеты в траур.