Подросток в семье и Церкви. Преодоление зон недоверия - Страница 4

Мне приходилось разговаривать с подростками из верующих семей, пережившими ранний сексуальный опыт и живущими с занозой в сердце. Если у ребенка была более-менее выстроена внутренняя христианская жизнь, его не покидает чувство греха, и он все-таки приходит на исповедь. Он не понимает себя, не понимает, как жить дальше. Он задается вопросом, как вообще можно этого избегать, если все вокруг так живут и ничего страшного в этом не видят. Для каждого ребенка, для каждого подростка надо находить те слова, которые нужны именно ему. Тут нет таких формулировок, которые сразу раз – и все разрешат. Прежде всего ребенка надо понять, почувствовать, выслушать и потом постепенно завести с ним разговор о настоящей любви. Подросток уже может понять такую закономерность: когда ты берешь чужое, берешь и ничего не отдаешь, ты теряешь самого себя. А любовь настоящая – это чувство, когда человек умеет правильным образом себя отдать другому, посвятить себя другому. Если ты растеряешь себя, что же ты будешь отдавать? Целомудрие – это цельность человеческой личности, которая возрастает, которая созревает для любви.

У детей есть понятие влюбленности, а понятия любви еще нет. Есть любовь по отношению к родителям, к бабушкам, но она совершенно непродуманная, совершенно естественная, как будто так и должно быть – это в тех семьях, где любовь есть. Эта любовь никуда не девается, никуда не уходит и в общем за нее ты не отвечаешь. А вот когда у человека возникают серьезные отношения с девушкой, он пытается их правильным образом построить и вдруг понимает, что есть какое-то препятствие. И оказывается, дело в том, что он до знакомства с этой девушкой успел совершить нечто, называемое грехом. Он однажды вдруг почувствовал себя необыкновенно взрослым, необыкновенно свободным, ему просто голову снесло. А потом он остался сам по себе со всем случившимся, и ничего кроме чувства горечи, досады, опустошения и ужасной обиды на самого себя, на окружающий мир, у него не было.

В этом возрасте для ребенка необходим разговор о любви. Такие ключевые понятия, как свобода, любовь, красота, у нас сегодня вывернуты наизнанку, современный мир их использует в качестве рекламных слоганов. Вот о реальном значении этих слов и надо говорить со своим ребенком. Это должно стать темой разговоров в любой подходящей ситуации. И вот когда эти понятия будут сформированы, можно будет говорить о сексуальных отношениях, о том, почему свободные отношения разрушают, не дают возможности реализовать себя именно в свободе, красоте и любви.

Надо говорить о том, что такое ум, что такое истина, что такое правда. И я повторюсь: мне кажется, что кино сейчас огромный помощник нам в воспитательном процессе. Через обсуждение фильмов мы можем говорить с подростком не напрямую, а через опыт кого-то другого, через эмоциональные переживания героев.

Надо сделать так, чтобы вашему ребенку просто хотелось говорить с вами или просто быть рядом. Надо заслужить его доверие. Я приведу пример, который, может быть, многих шокирует. У одного подростка был сложный период. Он часто выходил на балкон покурить, и вот его отец, некурящий, тоже начал курить, чтобы выходить с сыном на балкон. Через это «пойдем покурим» у них появилось общее взрослое мужское пространство. В конце концов, отец дождался, когда сын сказал ему: «Папа, мне надо с тобой поговорить». И у них состоялся нормальный серьезный разговор. Правда, потом отец долго и трудно бросал курить. Но это уже другой вопрос. Но в тот момент он выбрал этот путь, а не путь морализаторства.

Педагогика – это в том числе и система определенных, правильно выстроенных запретов, хорошо сформулированных понятий «можно», «нельзя». Но здесь есть важный нюанс. Одна женщина, зайдя на сайт нашей гимназии и прочитав ее устав, сказала мне с ужасом: «У вас так все жестко! Ничего нельзя». Я говорю: «Гораздо проще понижать высокую планку, чем все время завышать низкую». То есть дети знают, какие в школе правила, а мы имеем право требовать соблюдения этих правил. Но чаще всего мы идем на уступки, и дети это понимают. Педагогика – это понижение очень высокой планки, чтобы детям было куда расти. Это выставление параметров, к которым должен тянуться ребенок. Мы можем в каких-то случаях пойти навстречу, понизить планку, но она все равно останется высокой. А у родителей, наоборот, планка низкая. Они ее все время повышают, а дети за ней не поспевают.

Впрочем, есть запреты, которые не работают вообще или работают с отрицательным результатом. Скажем, если вам не нравится кто-то из друзей вашего подростка, вы ничего не добьетесь, запретив это общение. Намного разумнее будет почаще приглашать этого друга на свою территорию. Дайте понять своему ребенку, что вы будете рады, если его друзья придут к вам. Тогда человек, который вам не нравится, будет в зоне вашего влияния.

Современный мир стремительно меняется. Дети сейчас играют совсем в другие игры, по-другому общаются между собой. Игра «Казаки-разбойники» – это уже что-то из области русских народных сказок. Сейчас дети играют в компьютерные игры, где не нужен собеседник, не нужен второй игрок. Общение подростков сведено к социальным сетям. Дети перестают читать, им гораздо проще смотреть видео. Все это в комплексе колоссально влияет на развитие внутреннего мира ребенка. Мне кажется, сейчас очень важно приучать ребенка к творчеству. Во многих школах это есть: школьный театр, школьные кружки, школьный литературный журнал, школьная киностудия, школьная рок-группа – должно быть что-то, восполняющее этот потерянный мир общения, потерянный мир творчества, потерянный мир хорошего доброго соревнования в том числе. Нельзя оставлять ребенка наедине с цифровым миром. Знаете, есть мир физики и мир математики. Мир физики – это теплое и холодное, темное и светлое, это живое. А мир цифры – это где все просчитано. Этот мир цифры сейчас везде – в гаджетах, в фотоаппаратах, в музыке. И человек не замечает, как сам внутренне цифруется, как все его отношения, в том числе с людьми, тоже подлежат цифровой энтропии.

У моего друга был певчий кенар, он его очень любил. А потом кенара кошка съела. Он переживал, как ребенок, и мы с женой на Пасху купили ему нового кенара. В зоомагазине сказали, что кенар певчий, что он пять колен берет. Через какое-то время приходим в гости, я спрашиваю: «Ну что, поет кенар?» – «Нет, не поет». – «А ты ему музыку ставил?» – «Ну конечно, ставил. Не поет». Ну, мы, конечно, расстроились. А перед трапезой стали петь «Христос воскресе из мертвых» – и кенар запел! Вместе с нами, значит, пропел «Христос воскресе из мертвых». Я спрашиваю друга: «А ты ему какую музыку-то ставил?» Он мне показывает флешку. Я говорю: «Они цифру не слышат! Он будет петь, если ты будешь петь вместе с ним». Дети подобны птицам – они перестают слышать настоящую красоту, настоящую музыку, настоящие звуки природы, настоящий звук любви и так далее. Цифра – это имитация, очень красивая, с почти стопроцентной точностью, но имитация. Наши дети остаются без настоящей природы. Вот этот дефицит природности, дефицит физики надо обязательно восполнять.

«Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». Эти слова из Евангелия от Матфея хорошо известны христианам. Нам адресован призыв к детскому доверию, к детской вере по отношению к нашему Богу Отцу. Но мне кажется, что это слова не о детской вере, а о каком-то ином состоянии человека. На самом деле детская вера – это чаще всего придуманная родителями иллюзия. Мы все время говорим и думаем, что у детей, может быть, какая-то особо сильная молитва к Богу. Потому что дети – они ангелы, они безгрешны, у них должна быть «особая» молитва. Или, например, считаем, что у детей какая-то особая вера или особое чувство Живого Бога. Почему-то мы уверены, что дети как-то особенно умеют быть на исповеди искренними. То есть мы придаем им те свойства веры, которые хотели бы в них видеть.