Подменыш. Духовидец. Кошмары. Одержимые. Пражский студент (сборник) - Страница 7
В XVII веке над башнями пролетел красный бранденбургский орёл. Тогда здесь жил правнук великого курфюрста. Юный Фридрих II, только что сделавшийся королём, в первый раз пригласил сюда Вольтера. В его честь реял над замком чёрный прусский орёл.
Едва ли они тут чувствовали себя приятно. Когда они хотели забыть ежедневный труд, им нужна была лёгкая игра мерцающих солнечных лучей: Сан-Суси.
Поэтому-то прусский король и продал старую речную крепость.
Теперь в ней поселились Войланды и перестроили её. Создали нечто вроде английского поместья, наподобие Виндзора. Насадили большой английский парк. Но ров остался. По подъёмному мосту кареты подъезжали к заросшему плющом замку. По обе стороны дороги стояли бронзовые олени. На юго-запад шла холмистая, покрытая лесом земля. Там был Лесной Дом, где жили соколы.
Тут царила бабушка – Роберта фон Войланд, графиня фон Краненбург на Рейне.
Эндри не знала точно, когда её привезли к бабушке. Отец её умер до её рождения. Она оставалась с матерью четыре-пять лет, пока не умерла и та. Но об этом времени жизни с матерью у неё не сохранилось никаких воспоминаний.
В Войланде жили: старая барыня – она не была тогда ещё старой (сорока пяти или сорока шести лет) и прислуга. И маленькая девочка Эндри, всегда где-то шнырявшая.
Никто не заботился о ней, меньше всего – бабушка. Она росла как сорная трава. Люди звали её Приблудной Птичкой. Это прозвище пустила в ход старая Гриетт, ключница. Приблудная Птичка – потому, что однажды её сюда занесло точно снегом с неба. А также и потому, что она всегда пропадала. Всегда её надо было искать. Её находили у ручья, или на верхушке ольхи, или спящей в хлеву, в яслях у коров. Но скоро её уже никто не искал. Осталось только имя: Приблудная Птичка.
Однажды она пришла к бабушке и спросила: «Что мне делать?»
У барыни не было времени для ребёнка. Она уже стояла в амазонке, в высокой шляпе с длинным страусовым пером. Питтье, конюх, хлопнул в ладоши. Она вышла, вскочила на лошадь – ей надо было ехать на соколиную травлю цапель.
И она, смеясь, крикнула с седла:
– Что тебе делать? Иди – паси гусей!
Тогда ребёнок побежал к конюшням.
– Чего ты хочешь, Приблудная Птичка? – спросил её сторож конюшни.
– Я хочу гусей, – пожелала она, – и ты должен мне их дать.
Он не хотел, но девочка так настаивала, что он посоветовался с другими. Ничего нельзя было поделать! Ей должны были дать гусей. Так сказала графиня. Поэтому сторож вырезал ей длинный ивовый прут с несколькими ветвями и листьями у верхушки.
И она погнала гусей, тридцать семь крупных птиц и несколько утят, через двор замка, через ворота, через мост и через парк на луга.
Отныне она ежедневно пасла гусей. В кошеле, перекинутом через плечо, она носила свои бутерброды, которые ела, когда солнце стояло высоко на небе. Только к вечеру она возвращалась домой, бежала в хлев, пила своё молочко. Ей было тогда пять лет от роду, и бегала она босиком.
А бабушка смеялась.
Однажды летом, довольно поздно после полудня, она спала под ивами у ручья, где плавали её гуси. Их пас старый гусак, которого она прозвала Филиппом. Он был её добрым другом, с ним она делила свой обеденный хлеб.
Вдруг она испугалась. Горячее дыхание ударило ей в лицо. Она открыла глаза. Над нею – гигантская голова, коричневая, белая внизу, огромный рот, полный жёстких зубов. Тёплая пена капнула ей на лицо.
Она громко крикнула, ухватилась обеими ручками за мягкие ноздри, в страхе громко вцепилась. Лошадь отбросила назад шею, подняв девочку вверх. Тогда она отпустила руки, подпрыгнула и спряталась за ивовый пень.
– Филипп! – заплакала она. – Филипп!
Бешено шипя и свистя, пышущий гусак с распростёртыми крыльями бросился на помощь и стал бить крепким клювом ногу лошади. В одну минуту сюда слетелись гуси из ручья и с откоса. Один молодой взлетел высоко и уцепился за лошадиную спину. Остальные били её крыльями, гоготали, клевали, трещали. Лошадь испугалась, хотела встать на дыбы, прыгнула в сторону. Сидящий на ней потерял стремена и с большим трудом удержался в седле.
Но буря стихла так же внезапно, как и налетела.
Гусак был умница. Он быстро узнал лошадь. Это ведь была старая Лена, с которой она водил дружбу много лет. Лена, к которой он не раз приходил в конюшню, к её стойлу, когда ему уж слишком надоедал его глупый гусиный народ! В одну секунду он сложил крылья, потёр шеей о ногу кобылы, почти ласкаясь. Тотчас же прекратился и шум взволнованных гусей.
Наступил мир, точно ничего и не произошло. Только юный гусь ещё раз взлетел к лошади, но Филипп отогнал его к ручью.
– Ну, выходи из-за дерева! – крикнул громкий голос.
Пастушка осмелела.
На старой Лене сидел белокурый мальчик, шестью годами старше её. Ей он показался чрезвычайно большим.
– Это ты – Приблудная Птичка? – спросил он.
– Да, – прошептала она.
– Я – Ян, – сказал он, – твой двоюродный брат. Я приехал в Войланд на каникулы. Я должен доставить тебя домой, – так сказала бабушка.
– Нет, – ответила девочка, – я должна сторожить гусей. Я приду, когда будет вечер.
– Да уже вечер! – крикнул мальчик. – Взбирайся ко мне, босоножка.
Она осмотрелась и увидела, что солнце стоит уже низко. Так долго она спала…
Она подала мальчику свой прут и принялась за работу. Это было нелегко. Она карабкалась по передней ноге, держалась за гриву. Кобыла, повернув к ней голову, добродушно смотрела на девочку. Раза два она сваливалась вниз, но не сдавалась, делая все новые попытки. Правой рукой Эндри уцепилась за ремень стремени, левой – за гриву. Всадник подхватил и тянул её вверх. В конце концов ей удалось залезть. Она сидела в седле по-мужски, запыхавшись, часто дыша. Но была рада, что счастливо взобралась. Рад был и мальчик. И старая Лена не меньше их. Никакая другая лошадь не позволила бы, конечно, так карабкаться на себя.
Ехали они очень медленно, спокойным шагом, который Лена так любила. Погонщица гусей вздыхала: нелегко ведь гнать гусей, сидя так высоко! Никогда бы они не вернулись домой, если бы не было Филиппа. Но он помогал, желая показать Лене свою власть над гусиным стадом.
Они были в конюшне. Мальчик вынул из кармана сахар. Девочка взяла кусочек – нет, она нисколько не боится большого зверя – и засунула свою ручку в его рот. Лена неодобрительно закачала головой – так ведь нельзя слизнуть сахар! Ведь она не груша, на которую взбираются дети!
Ян показал Приблудной Птичке, как это делается: кладут красиво на ладонь кусок сахара.
Снаружи во дворе кружился Филипп, не ушедший спать вместе со своим гусиным народом. Пришла серая кошка с мышью в зубах. Тотчас же Филипп оказался около неё, задержал её и разыграл роль разгневанного и крайне испуганного. Кошка уронила мышь, которая немедленно оказалась в клюве у гусака. Он не признавал, что только кошки должны есть мышей.
– Покажи твои пальцы, – потребовал Ян. – Какие они у тебя грязные! И шею ты могла бы хоть раз вымыть. Кто смотрит за тобой?
– Катюша, – ответила Приблудная Птичка.
Мальчик громко закричал на весь двор:
– Катюша! Катюша!
Быстрой походкой к ним шла высокая девушка с волосами, как лён. Но мальчику казалось, что она идёт недостаточно быстро.
– Беги же! – кричал он ей, – беги, лентяйка Катюша! Мигом, когда я зову!
Девушка побежала. Мальчик ей нравился.
– Возьми её с собой, Катюша! – приказал он. – Приведи её в порядок, надень чистое платье. Сегодня вечером она должна есть с нами за одним столом – так сказала бабушка. И посмотри на её шею! Она три недели не мыта. Смотри лучше за ребёнком. Руки, ноги – все. Слышишь, Катюша!
– Да, паныч, – отвечала служанка.
Ян пошёл. Не оборачиваясь, он шёл к замку. Обе смотрели на него с открытым ртом и вытаращенными глазами.
– Пойдём, Приблудная Птичка, – сказала Катюша и взяла малютку за руку.
Босоножка вырывалась и отбивалась.
– Нет, я не хочу, – кричала она, – не хочу и не могу, ты не должна вести меня за руку. Я могу сама.