Подменыш. Духовидец. Кошмары. Одержимые. Пражский студент (сборник) - Страница 3

Он положил в пепельницу свою трубку и подошёл к Эндри.

– Не будете ли вы столь добры сказать мне, чего ради вы приносите эту жертву?

– Да, скажу, – спокойно ответила она. – Я приношу вам эту, как вы называете, жертву потому, что для меня она вовсе не жертва. Ваше предложение я принимаю ради денег. Поймите меня правильно: только поэтому.

Он прислушался к глубокому альту её голоса, молча посмотрел на неё и очень решительно сказал:

– Это неправда, мисс Войланд!

Это смутило её. Она нервно начала застёгивать свои перчатки.

– Это половина правды, – прошептала она.

Брискоу кивнул головой.

– Хорошо, – заметил он. – Вы не хотите мне сказать больше, и я не имею права требовать большего.

Он вырвал листочек из блокнота, взял карандаш, написал.

– Вот номер моего личного телефона. Вызывайте меня, когда захотите. Все, что вам нужно, – в вашем распоряжении. Если вы мне ещё раз разрешите послать вам при случае, разумеется, от имени Гвинни…

Он споткнулся и потёр руки, как муха потирает свои передние лапки. Она поняла и быстро пришла ему на помощь.

– Да, да, – сказала она с жёстким смехом, – можете посылать сколько вам угодно! Я не буду оскорблена! Позволяю вам, а также и Гвинни. Можете посылать мне сколько хотите цветов, фруктов, сластей, книг, мехов, драгоценностей – всего. И денег также – не забывайте этого, – и денег, чем больше, тем лучше.

Брискоу улыбнулся, покачав головой.

– Благодарю, – сказал он. – Вы не обманете меня насчёт себя. Впрочем, Гвинни уедет во Флориду, к моему тестю, у него там дача. Она уедет, как только встанет с постели, и не будет вас больше посещать. Думаю, так будет лучше. Она как будто тоже с этим согласна, обещала мне.

Эндри одобрительно кивнула головой. Это была приятная новость.

Прежде чем подать ему руку, она сняла перчатку, но на его пожатие едва ответила. Она спрятала своей взгляд, и Брискоу понял: эта женщина хорошо знает, что делает. Что бы он ей ни давал, никогда это не будет подарком. Он навсегда останется её должником.

Он вернулся в свой рабочий кабинет. Его личный секретарь Тэкс Дэргем ждал его. Молодой человек, синеглазый блондин, только что кончивший Гарвардский университет. Он вышел к нему навстречу в сильном возбуждении.

– Наконец-то вы здесь, мистер Брискоу, – воскликнул он. – Я должен с вами переговорить.

– Сначала подайте почту, Тэкс, – распорядился Брискоу.

– Лежит на письменном столе, как обычно, – воскликнул молодой человек. – Вы её ещё не просматривали? Там есть одно письмо, – я хотел бы с вами поговорить раньше, чем вы его прочтёте.

– Боже мой, Тэкс, что с вами? – засмеялся Брискоу. – Разве вы не можете подождать с полчаса? Так спешно?

– Очень спешно, – отвечал Дэргем. – Если бы вы только знали, – моя жизнь зависит от этого, а может быть, и вашей дочери, мисс Гвендолин.

Брискоу снова засмеялся.

– И чего вы не наговорите! Так это важно! Не будете ли вы любезны сначала объяснить мне, почему вы заговорили о моей дочери как о мисс Гвендолин? Это звучит несколько комично! Никто не зовёт её иначе как Гвинни, почему вы, Тэкс, – исключение?

– Гвин… Мисс Гвендолин мне запретила, – сказал секретарь. – Она определённо приказала мне и думать, и говорить о ней, и обращаться к ней только как к мисс Гвендолин. Могу я говорить?

Брискоу утвердительно кивнул:

– Ради Бога, если уж это необходимо!

Тэкс Дэргем подошёл к письменному столу, взял одно письмо и выложил его наверх.

– Это письмо от Ральфа Уэбстера. Он тоже влюблён в мисс Гвендолин. Он, конечно, ревнует, поэтому-то он и пишет. Это пошлость. Он был моим лучшим другом, был со мной в школе, затем в Гарварде.

– Да, да, – торопил Брискоу. – Я это знаю. Короче, Тэкс. У меня, на самом деле, нет времени.

Молодой человек начал новую атаку.

– Все, что написано в письме, совершенно верно. Конечно, это не все. Всего Ральф не знает. Но будет лучше, если я вам расскажу. Когда-нибудь вы все равно узнаете. Итак, слушайте: я втёрся в ваш дом, навязался вам на эту должность, потому что…

Брискоу перебил его.

– Не говорите, пожалуйста, столь поразительных глупостей, Тэкс. Я предоставил эту должность вам, потому что она была свободна. Как вы знаете, вашего предшественника я отправил в Мексику. И взял вас на работу потому, что покойный ваш отец был моим старым другом, вы – из хорошей семьи и хорошо воспитаны, из университета у вас наилучшие аттестаты. Далее, потому, что вы мне нравитесь и я иной раз люблю посмеяться над вашей бестолковостью. И, наконец, потому, что я вообразил: вы нигде так хорошо не выучитесь делу, как у меня.

– Но я ведь не хочу ничему учиться, – вскричал Дэргем. – Это меня не интересует! Я увлекаюсь гольфом, семейными благами, моим аэропланом! Я вам солгал, мистер Брискоу. Я втёрся к вам – это действительно так. Ральф тоже это знает. И сделал я это из-за Гвендолин. Как мог я иначе поближе подойти к ней, чем в должности вашего личного секретаря? Конечно, я использовал это в полной мере. Я мог почти каждый день узнавать, куда она идёт. Там бывал и я. В Опере, в театре, на концертах, во всех магазинах. И, конечно, у вас дома – нигде она не могла уйти от меня. Гвендолин обо всем этом знает. От неё у меня нет секретов. Она над этим смеётся. Но вы – так ли легко вы отнесётесь к этому?

Брискоу уселся за письменный стол и снова набил себе трубку.

– Один вопрос, Тэкс. Знаете ли вы, что Гвинни больна?

– Конечно, я это знаю, – огорчённо сказал Дэргем. – Ваш буфетчик Джерри вызывает меня каждые два часа, чтобы дать отчёт о ходе болезни. У неё расстройство желудка, вероятно вследствие злоупотребления ледяной водой.

– Да, да, расстройство желудка, – подтвердил Брискоу, потирая руки. – Ещё одно: имеют ли хоть какой-нибудь успех ваши ухаживания за Гвинни?

Тэкс кивнул утвердительно.

– Конечно, имеют, даже очень. Мисс Гвендолин прямо мне говорила, и не один раз, что она не обращает ни малейшего внимания ни на Ральфа, ни на кого другого. Она ничего бы не имела против, если бы их всех завтра утром хватил удар. Так и сказала! И больше того – изо всех её ухаживателей я для неё, вообще говоря, самый приятный и удобный.

– Так, так, – заметил Брискоу. – Самый приятный и удобный. Скажите мне, случалось ли вам приблизиться к Гвинни? Я имею в виду, брали ли вы её за руку, целовали, обнимали?

Молодой человек покачал отрицательно головой:

– Нет, этого не было, этого ещё не было! Мисс Гвендолин не любит, когда к ней прикасаются. Она говорит, что боится щекотки. Но, поверьте мне, будет и это!

– Вы полагаете? – усмехнулся Брискоу. – Тогда, Тэкс, я действительно не понимаю, на что же вы хотите жаловаться?

Секретарь устремил на него свои невинные голубые глаза.

– Жаловаться? Мне жаловаться?! Да я думал, что вы выкинете меня вон!

Брискоу покачал головой.

– Я ставлю одно условие. Вы вначале что-то болтали, что ваша жизнь зависит от этого! Так вот, у меня величайшее отвращение к самоубийствам, вольным смертям и ко всему с этим связанному. Даже разговоров об этом я не перевариваю. Предоставим решать Гвинни. В конце концов, она – сама себе хозяйка. Она сама знает, кого хочет, а кого – нет. Вы же, Тэкс, будете довольны, каково бы ни было её решение. Обещаете ли вы мне это?

Он протянул молодому человеку руку, которую тот крепко потряс.

– Конечно, – воскликнул он, – без сомнения и от всего сердца! А вы, хозяин, вы ничего не имеете против?

Брискоу засмеялся, но смех его прозвучал до чрезвычайности серьёзно.

– Я говорю вам, Тэкс, что ничего бы я так не желал. Вы можете быть вместе с Гвинни и днём и ночью, понимаете: днём и ночью. – Его голос поднялся и звучал угрожающе, но вместе с тем отдавал отчаянием. – Если бы это только от меня зависело, Тэкс.

Я хотел бы принести её голой к вам в кровать, даже сегодня же ночью, мой дорогой мальчик!

Он провёл по лицу обеими руками, точно хотел стереть горячий пот. Затем снова взялся за трубку.